Танк на Медвежьем болоте

— Тропинка-то хорошая. Она выведет!

— Ну, если так… Давайте пройдемте немного. Если не найдется дорога, повернем обратно. Кстати, ребята, а почему вы не пытались подробнее разузнать об этом танке?

Мальчишки переглянулись.

— Как не пытались, — сказал Андрей. — Еще как пытались. У нас целая папка писем есть. Куда мы только не писали.

— Ну, тогда этот разговор в деревне продолжим. Интересно, что вы там разузнали!..

Прошли еще с километр, и вдруг Акбар замер, весь обратившись в слух, чуткий нос поднят и устремлен вперед — за поворотом открылась поляна. Андрей сделал шаг и, пораженный, обернулся.

— Виктор Петрович, там землянка! — шепотом сказал он.

— Ну вот и хорошо, вышли к людям! Идемте, ребята! — Виктор Петрович напролом, через кусты выбрался на поляну.

Посреди нее, под черной столетней елью стояла прижатая к земле, словно раздавленная пластом дерна, из которого была сделана ее крыша, землянка. Дверь из потемневших от времени досок, закрыта, к ней привален камень, замка нет. Подойдя, Виктор Петрович весело крикнул:

— Эй, хозяин! Есть кто?

Ответа не было. Он отвалил камень, осторожно толкнул дверь, она со скрипом открылась, вошли. Когда глаза привыкли к полумраку, разглядели: посреди землянки стол, сбитый из грубо оструганных досок, около него лавка, широкая, на ней можно спать. В углу — низенькая круглая, сваренная из железных листов печечка. Через маленькое подслеповатое окошечко под самым потолком сочится мутный грязноватый свет. Пол земляной, то ли чисто подметенный, то ли утрамбованный, прибитый ногами. На столе керосиновая лампа с надбитым стеклом. Виктор Петрович поднял ее, потряс, забулькала жидкость. Снял стекло, тронул пальцем фитиль, он был жирный, пачкался.

— Здесь недавно кто-то был!

— Тогда пойдемте отсюда; — сказала Таня, — неудобно. Люди живут, а мы тут топчемся. Подумают — мы что-то взяли. Ты куда, Акбар?

Но собака, взвизгнув, уже поднялась на задние лапы, стала во весь рост, усиленно принюхиваясь, старалась зубами ухватить что-то и вытащить из подволока.

— Акбар, как не стыдно, не смей! Идем отсюда, идем! — Таня хотела оттащить его, но пес уже ухватился зубами, дернул — и из-под крыши на пол вывалился пакет. Упав, он развернулся, и перед ошеломленным Виктором Петровичем и ребятами расползлись во все стороны по полу сверкающие коричневые шкурки.

— Ничего себе! — еле вымолвил Коля. — Целый клад.

— Это ондатра, — Андрей поднял шкурку и провел пальцем по блестящему, горящему огоньками ворсу.

— Ребята, положите! Как не стыдно, это чужое. Немедленно положите на место, — сказала Таня.

— Чужое! А ты знаешь, что охота на ондатру у нас запрещена? Их только семь лет, как в болота выпустили. Через всю страну везли, самолетом. Одна шкурка знаешь сколько стоит?

— Значит, тут живут браконьеры. А, Виктор Петрович?

— Еще какие! Судью пришли — пять лет с ходу каждому даст.

— Стойте, ребята, — Виктор Петрович задумался. — Давайте решим, что делать. Забрать шкурки?

— Как это забрать? Нет уж. Сообщить кому надо — да, а брать их — нельзя.

— Правильно Таня говорит. Надо положить шкурки на место и сообщить в милицию.

— У нас милиционера нет.

— В Энске есть. Поехать и сообщить.

Виктор Петрович кивнул.

— Решили. Андрей, собирай шкурки и прячь. Только осторожно. Они как были свернуты? Так и сворачивай…

— Ну и дела, ну и сходили к танку! — говорил Андрей, шагая рядом с Таней по тропинке. — Вот тут мы заблудились — видишь, болото?.. Надо было направо, как Акбар бежал, а я налево повернул… А туман-то разошелся! Сейчас на правильную дорогу выйдем…

Дальше шли молча. Солнце поднялось, в сосняке среди нагретых его лучами бронзовых, покрытых золотыми смоляными искрами стволов, стало тепло, высохли заброшенные за спину штаны, посветлели прилипшие к босым ступням лепешки болотной грязи.

Но когда выбрались на тропу, ведущую к Ужовке, Акбар вдруг снова забеспокоился, поднял уши, рывком отскочил в сторону, унесся в кусты, вернулся, так же молча остановился, замер, повернув морду в сторону бора. Замерли и ребята. Там послышался осторожный хруст веток, в светлом пространстве между соснами мелькнула человеческая фигура. На тропу вышел человек в охотничьей куртке с матерчатой сумкой наперевес, с ружьем на правом плече, стволом вниз. Он заметил Виктора Петровича, остановился и лениво, словно нехотя, свернул. Акбар глухо, низко брехнул ему вслед.

— Кто это? — спросил Виктор Петрович. Лицо парня чем-то неуловимо напомнило ему другое, виденное не так давно. Но чье? Вспомнить он не мог.

Ребята промолчали, а Таня сказала:

— Карабанов это, Семен. Ходят тут всякие.

— Чем он тебе не нравится?

— А тебе нравится?

Замолчали.

Когда вошли в деревню, на пороге школы их встретила Нина.

— Где это вы были? — с неудовольствием спросила она. Разглядев грязные по колена ноги мальчишек и смятые влажные брючины гостя, нахмурилась, покачала головой, добавила, обращаясь только к Виктору Петровичу:

— Идемте пить чай!

— Погорели, ругать будет. Она нам к танку ходить одним не разрешает, — шепнул Коля. — Вы никуда не уходите, мы вам папку принесем.

7

— Интересная все-таки у вас работа, — говорила Нина, весело, как все добрые люди, наблюдая, с каким аппетитом ест гость. — Сегодня по нашим лесам бродите, завтра на гору с альпинистами полезете. Вы, наверное, с детства хотели журналистом стать?

— Ну, что вы, — отвечал Левашов, намазывая маслом очередной кусок хлеба. — В детстве я был вполне нормальным ребенком. Хотел стать точильщиком.

— Точильщиком?

— Да. Знаете, в пятидесятых годах по дворам ходили такие серьезные мужчины в ватниках и кричали: «Точить ножи, ножницы-ы!..» Меня прямо-таки завораживали искры, летевшие с точильного камня. Они напоминали бенгальские огни. Но когда я подрос — увы! — профессия точильщика исчезла…

— И вы решили стать журналистом?