Танкист живет три боя. Дуэль с «Тиграми»

Павел расстегнул кобуру и протянул лейтенанту пистолет. Тот сел на снарядный ящик, потер лицо обеими руками.

– Ладно, если сам просишь, доставим тебя в СМЕРШ.

Лейтенант вышел из землянки и вернулся с Самохиным.

– Отконвоируешь его к оперуполномоченному СМЕРШа, отдашь ему пистолет и документы немца. Понял?

– Так точно!

– Выполняй!

Павел, конвоируемый бойцом, пошел по траншее. Потом они выбрались из нее и шли перелеском километра два.

Начало светать. Попавшиеся навстречу солдаты остановили Самохина и Павла:

– Пленного взяли? А чего его в тыл вести? Шлепнули бы сразу – и все! Эсэсовец, небось!

– Танкист.

– Хрен редьки не слаще.

Самохин только хмыкнул.

Оперуполномоченный располагался в бревенчатой избе. Старший лейтенант, немного постарше Павла, видимо, только встал. Лицо было опухшее, помятое.

– Ну, рассказывай – кто, откуда и зачем к нам перешел.

– Сержант Стародуб. И не перешел я, а вернулся к своим.

И Павел рассказал всю свою историю, начиная с боя под Прохоровкой, ранения и ожога.

Старший лейтенант слушал молча, не перебивая.

– Прямо сказки рассказываешь. Верится с трудом. Давай под протокол. – И начал подробно расспрашивать – где Павел родился, откуда немецкий язык знает, номера полков и фамилии командиров, где он проходил службу. Даже фамилии и должности сослуживцев попросил вспомнить. Потом, подробно – о нахождении в госпитале, учебном батальоне и последнем бое. Исписав ровным почерком несколько листов, хмыкнул: – В первый раз с таким перебежчиком сталкиваюсь. Если ты абвером заслан, так они тоньше действуют – легенда железобетонная, документы советские. А у тебя…

Старлей пожал плечами.

– В общем, посидишь пока под замком. Я созвонюсь, с кем положено, там видно будет.

Старший вызвал конвоира, и Павла закрыли в обычном деревенском подвале. Было прохладно и темно, в углу шуршали мыши.

Павел на ощупь нашел какой-то ящик, уселся на него и задумался. Он всячески рвался к своим, перешел и попал в СМЕРШ. Нет, он не ожидал, что его встретят с цветами, но и в темницу попасть тоже не рассчитывал. Может, надо было захватить с собой пленного или выкрасть карты? Тогда больше веры было бы.

Сколько он так просидел – неизвестно, в темноте определить было затруднительно. Но загремел засов, откинулся люк.

– Немчура, выходи!

Павел не стал поправлять конвойного. Всем окружающим не расскажешь всей правды – не поверят.

В комнате кроме оперуполномоченного СМЕРШа сидели еще два офицера – капитан и майор. Как приказал конвойный, Павел завел руки назад, сцепив пальцы в замок.

Майор оглядел Павла и предложил ему сесть. Павел уселся на старый, скрипящий стул.

– Расскажи-ка ты нам все с самого начала.

– С госпиталя?

– Нет, со школы.

Павел начал рассказывать. Иногда его спрашивали о малозначащих, с его точки зрения, подробностях. Павел добросовестно вспоминал.

Когда он закончил, на что ушло часа два, майор встал, открыл коробку с «Беломором», закурил.

– Куришь?

– Никак нет.

Майор походил по комнате.

– занятная история.

– Какая есть.

Павел сидел понуро. Он понимал офицеров. У немцев служил? Служил, причем добровольно, никто его не принуждал. Выходит, изменил Родине и присяге. А что делают с предателями? Подвергают позорной смерти – вроде повешенья.

Павел только здесь, в комнате, вдруг осознал весь ужас своего положения. Раньше, когда у немцев был, думал: перейдет, проверят его, и он продолжит служить дальше. Но все оборачивалось хуже. Настроение у него упало.

– Мы его забираем, – сказал майор. – Документы, оружие изъяли?

– А как же!

Старлей протянул майору солдатскую книжку Павла и «вальтер».

– Поехали.

У избы стояла «эмка» – еще довоенного производства легковой автомобиль Горьковского автозавода.

Майор уселся впереди, с водителем, капитан с Павлом – сзади.

Всю дорогу ехали молча. Павел поглядывал по сторонам. Куда и зачем его везут? Хотели бы расстрелять за измену – шлепнули бы там же, поодаль от избы. Может, в лагерь? Слышал Павел про такие, где вышедших из окружения держат. Но он-то не окруженец! Форма на нем немецкая, и службу в немецких танковых войсках он не отрицает. Надо было упирать на то, что он не принес Родине вреда, он никого не убивал.

Они прибыли в какой-то городишко, и машина остановилась у двухэтажного здания. Стоявший у входа часовой отдал офицерам честь. Вид Павла его, похоже, не удивил.

Пашку завели в кабинет. Неожиданно майор заговорил с ним по-немецки, очень чисто, с легким берлинским акцентом. Расспрашивал о службе в немецких войсках – видел ли он командира 6-й танковой дивизии генерал-майора Рудольфа фон Вальденфельса.

– Откуда? – удивился Павел. Он и командира 4-го панцергренадерного полка не видел – только командира роты и батальона.

– Хочешь искупить свою вину? – спросил майор.

Павел кивнул. В горле внезапно пересохло, он не мог говорить.

– А если придется вернуться туда, к немцам? – Майор смотрел на него пытливо.

Павел растерялся. Он ожидал, что ему дадут трудновыполнимое задание, где, возможно, придется рисковать жизнью, – но назад, к немцам?

Майор понял его состояние.

– По-немецки ты говоришь хорошо, прямо настоящий померанец.

Павел улыбнулся:

– Мне об этом немцы говорили. Даже земляк нашелся, кажется, из передней Померании.

– Я – сотрудник СМЕРШа, зафронтовая разведка. Нам необходимо внедрить своего человека в действующие части немцев. Ты очень подходящая кандидатура.

– Скоро сутки, как я здесь, меня уже должны хватиться.

– Можно сказать, что напился до беспамятства и только очнулся.

– Хм, накажут.

– Как можно наказать героя, выбравшегося из подбитого танка? Он же должен отойти от пережитого. Самое простое средство – напиться.

– Какой из меня разведчик? Я ведь не умею ничего.

– Верно, времени на подготовку нет. Все придется делать экспромтом. Ты легализован, тебя знают сослуживцы, на тебе форма, значки.

– Что я должен делать?