Танкист живет три боя. Дуэль с «Тиграми»

Машину погнали в ремонтную службу. Инженер осмотрел повреждения.

– Дело плевое. Сменим люк – и все дела. Вы не уходите.

– Там, на поле боя, еще самоходка куракинская. Повреждена, но не горела. Разбит направляющий каток, гусеница сорвана, и пробитие в борт.

– А экипаж? – спросил техник.

– Двое наповал, двое ранены – в медпункте.

– Сегодня нашим здорово досталось. Пойду, распоряжусь насчет тягача. А на вашу машину сейчас переставят люк.

– Откуда?

– Вон, притащили самоходку. Весь моторный отсек вдребезги, а экипажу повезло – ни царапины. Вот с нее и снимем, все равно на танкоремонтный завод отправлять.

Василий с Анатолием забрались на моторный отсек самоходки. От мотора шло тепло, да и броня была теплая, грела.

– Не повезло Игорю! – вздохнул Василий.

– Это как посмотреть! – возразил Анатолий. – Легкая смерть, небось и не почувствовал. Сразу наповал, не мучился.

Парни скрутили самокрутки, закурили.

Забравшись на моторный отсек, рядом уселся Павел.

– Дайте-ка и мне…

– Ты же не куришь, командир! – изумился Толик. Но сам свернул самокрутку, протянул ее Павлу и поднес зажигалку, сделанную из винтовочного патрона.

Павел выдохнул дым, закашлялся.

– Это с непривычки. А табачок хороший, моршанский.

– На польской земле упокоится Игорек, – философски заметил Василий.

– И что из этого следует?

– Хоть не на немецкой. Мы-то их кладбища у себя разорили, кресты снесли.

– Думаешь, и они потом так же?

Василий лишь молча пожал плечами.

Глава 10 На Берлин!

После похорон экипажей и салюта из личного оружия самоходчики пошли в ремзону, где успели отремонтировать самоходку. Они приняли ее и перегнали к дому, где стояли на постое, а вечером устроили поминки по Игорю. Где Анатолий и Василий взяли самогон, непонятно, наверное, выменяли на что-нибудь – те же консервы из Нз. Молча напились. Но то ли бимбер, как звали поляки самогон, оказался слабым, то ли просто не брал. Вроде к смертям на войне привыкли, но было обидно и непонятно: утром все ели кашу из одного котелка, незлобиво подшучивая друг над другом, а вечером один уже лежал в сырой польской земле, на остальных же – ни царапинки. Как-то несправедливо, непонятно. Молодой ведь парень, ему бы еще жить да жить, да видно, не судьба.

С утра, едва умывшись и позавтракав, Павел пошел к комбату. Экипаж некомплектный, и надо было просить механика-водителя – тем более что «безлошадные» в полку были. День вчера выдался тяжелый, полк потерял безвозвратно три самоходки, и еще четыре были подбиты, но подлежали ремонту.

– А, Сазонов! – встретил его комбат. – Проходи. Что у тебя?

– Механик-водитель в экипаж нужен, Игорь Литвинов у меня погиб. Машина уже на ходу.

– Будет тебе механик, сегодня же будет. Ты счет увеличил?

– Один T-IV и самоходка «Веспе».

– Так и запишу в журнал. – Комбат карандашом сделал пометки в блокноте.

Игорь откозырял.

Через час заявился новый механик-водитель. Был он невысокого роста, плотен и раза в два старше Павла и других членов экипажа.

– Бездугин Иван Иванович, – солидно представился он.

Члены экипажа, в свою очередь, отрекомендовались.

Видел Павел своего нового механика-водителя на пункте питания, в столовой, когда полк получал самоходки. Серьезный был дядька, до войны механиком на МТС работал. Молчалив оказался, все свободное время в самоходке ковырялся. Но неисправностей, как при Игоре, вроде слабо натянутой гусеницы, на самоходке не было.

Нашими войсками был уже освобожден Краков, пали Варшава, Вроцлав. 19 января войска РККА перешли германо-польскую границу. До Берлина оставалось полторы сотни километров, но каких!

В один из январских дней полк САУ бросили в атаку – сопровождать «огнем и гусеницами», как тогда говорили, атаку танков. В первой линии шли тяжелые ИС-2 – из отдельного тяжелого танкового полка, за ними – самоходки.

Павел первый раз увидел вблизи тяжелые советские танки. Огромные, длинноствольные, с дульным тормозом и мощной броней, они производили сильное впечатление. Но, как и все тяжелые танки, они были не столь быстры и маневренны, как Т-34.

Бой начался с артподготовки. Потом в атаку двинулись танки, за которыми бежала пехота. С дистанцией метров триста за ними двигались самоходки с десантом на броне.

Немцы встретили их сильным артиллерийским огнем, замаскировав батарею зенитных 88-миллиметровых пушек. Такие же пушки, только в «танковом» варианте, ставились на «Тиграх».

И вот запылал один танк, с разбитой ходовой частью беспомощно замер другой. У самой передовой траншеи танки напоролись на минное поле. Ахнул один мощный взрыв, другой, и замерли еще две боевые машины.

Танки и самоходки стреляли почти непрерывно. Едва обнаруживалась цель, по ней били иногда с нескольких танков и самоходок одновременно.

Зенитную батарею подавили огнем, а пушки раздавили. зенитчики стали разбегаться, но попали под автоматный огонь танкового десанта.

Как только самоходки подошли к немецким траншеям, десантники спрыгнули с брони и стали выбивать немцев из траншеи автоматным огнем.

Танки и самоходки давили блиндажи и ДОТы, обрушивали и заваливали траншеи. Павел успел заметить, как гранатой подбили самоходку из их полка.

Пехотинцы с боем взяли первую линию траншей и бросились ко второй. Танки и самоходки перемешались.

Видя, как быстро были уничтожены их пехотинцы из первой линии, немцы открыли по нашей пехоте сильный ответный огонь из пулеметов. Бойцы залегли.

– Самоходы! Не стоять, вперед! – прозвучало по рации.

Самоходки рванули вперед, обогнав тихоходные тяжелые танки ИС-2. Несколько из них уже добрались до траншеи и в упор расстреливали из орудий ДОТы, крутились на траншеях. Машина Павла снесла колья с колючей проволокой. Под гусеницей хлопушкой взорвалась противопехотная мина.

– Иваныч! Гусеницами дави! – не выдержал Павел.

Самоходка развернулась, прошла вдоль траншеи и крутанулась на месте, руша бревенчатые стенки траншеи. В смотровые приборы было видно, как убегают немцы. Эх, курсовой бы или спаренный пулемет! Сколько фашистов можно было бы положить!

– Иваныч, давай вперед!

Самоходка еще раз крутанулась на ДзОТе, немного завалилась на бок, выбралась из образовавшейся ямы и двинулась вперед, к третьей линии траншей. Но то ли ее не было, то ли они проскочили, не заметив ее, только стрельба осталась позади. Самоходка прошла по полю и выбралась на мощеную дорогу.

– Стой!

Самоходка замерла. Павел хотел связаться по рации с комбатом – выяснить, что делать дальше. Ждать своих на дороге, возвращаться назад или идти вперед? Он человек военный и должен подчиняться приказам. Но в эфире был треск, одновременные переговоры чужих экипажей – даже не их полка, и, похоже – танкистов, потому что кто-то кричал:

– Триста четырнадцатый, пушка слева!

В полку САУ таких бортовых номеров не было.

– Иваныч, давай по дороге.

Павел приник к смотровым приборам. Как бы немцы не поставили пушку или танк в засаде! Не хватало оторваться от своих и оказаться подбитым – помощи не дождешься.