Танковые сражения 1939-1945 гг.

21– я дивизия в полдень 13 июля атаковала опорный пункт Эль-Аламейн при мощной поддержке пикирующих бомбардировщиков и под прикрытием; огня всей армейской артиллерии. К несчастью, пехота 21-й дивизии развернулась для атаки слишком далеко от переднего края; в результате эффект бомбардировки не был немедленно использован, и атакующие войска были остановлены, артиллерией и пулеметами обороняющихся, не успев даже преодолеть проволочные заграждения. Авиации было приказано возобновить атаки, сосредоточив их на этот раз на артиллерийских позициях противника, а танки двинулись вперед, открыв огонь по бетонированным сооружениям опорного пункта. Однако все наши атаки потерпели неудачу из-за упорного сопротивления 3-й южноафриканской бригады [157] .

157

Мы считали, что опорный пункт Эль-Аламейн к тому времени уже обороняла 9-я австралийская дивизия — это неоднократно утверждает Роммель в своих мемуарах. Но упомянутый важный успех в обороне был достигнут благодаря действиям 3-й южноафриканской бригады и особенно 1-го Дурбанского легкопехотного полка, занимавшего атакованный участок, и 1-го южноафриканского полка полевой артиллерии, который его поддерживал.

14 июля Роммель переместил 21-ю дивизию дальше на запад; он приказал ей снова начать наступление, на этот раз на позиции австралийцев юго-восточнее Тель-эль-Эйса, и прорваться к морю. Вечером, используя ослеплявшее противника солнце, 21 дивизия начала наступление под прикрытием мощной воздушной бомбардировки. И опять пехота поднялась в атаку слишком поздно, так что парализующее действие бомбардировки не было использовано. Тем не менее мы достигли прибрежной железной дороги и могли бы сделать еще больше, если бы не беспокоящий фланговый огонь из опорного пункта Эль-Аламейн. Бой продолжался еще долго после наступления темноты, и австралийская пехота показала, что она является тем же грозным противником, с которым мы встретились во время первой осады Тобрука.

Роммель намечал возобновить наступление на следующий день 15 июля, но 2-я новозеландская дивизия и 5-я индийская бригада ночью атаковали дивизию «Брешиа» на кряже Рувейсат и глубоко вклинились в ее расположение. Противник достиг опорного пункта Дейр-эш-Шейн и угрожал нарушить всю нашу линию обороны. Однако он не сумел развить свой успех, и вечером 15 июля 15-я дивизия с 3-м и 33-м разведотрядами предприняла решительную контратаку и захватила более 1200 пленных. Но и итальянцы потеряли 2 тыс. пленных, 12 драгоценных 88-мм пушек попали в руки новозеландцев [158] . К тому же противник удержал важную позицию на кряже Рувейсат.

158

Генерал-майор Киппенбергер, в то время командовавший 5-й новозеландской бригадой, характеризует эти действия как «очень неудачный бой» и объясняет поражение вечером 15 июля недостаточным взаимодействием между пехотой и танками (предполагалось, что 1-я бронетанковая дивизия должна поддержать новозеландцев). Он многозначительно замечает, что «в то время не только в новозеландской дивизии, но и во всей 8-й армии господствовало чрезвычайно сильное недоверие, почти ненависть, к нашим танкам». («Infantry Brigadier», Oxford, 1949, p. 180).

16 июля австралийцы возобновили свои атаки с выступа у Тель-эль-Эйса; они разбили остатки итальянской дивизии «Сабрата», но были остановлены 382-м немецким пехотным полком и сосредоточенным огнем всей наличной артиллерии. На рассвете 17 июля австралийцы вновь атаковали при сильной танковой поддержке в направлении кряжа Митейрия. Они прорвали фронт дивизий «Триесте» и «Тренто» и были остановлены лишь немецкими частями, переброшенными с центрального участка. Во второй половине дня были предприняты сильные контратаки при поддержке авиации; австралийцы были оттеснены назад, потеряв несколько сот пленными.

Сражение перерастало в борьбу на истощение, и, несмотря на тяжелые потери, нанесенные 8-й армии, наша танковая армия находилась в критическом положении. Только бросая в бой последние резервы, нам удавалось удерживать фронт; итальянские части буквально разваливались, и все бремя боев выносили на себе крайне усталые немецкие дивизии. Мы были вынуждены ввести немецкие части в полосы итальянских дивизий, чтобы придать их обороне необходимую прочность, и всеми средствами пытались усовершенствовать свои минные поля и оборонительные сооружения. В английских правящих кругах критиковали Окинлека за его настойчивые атаки в июле 1942 года, но надо сказать, что он несколько раз был очень близок к успеху.

Между 18 и 21 июля действия 8-й армии ограничивались поисками разведчиков и ведением беспокоящего огня, и мы использовали эту передышку для усиления своих позиций. 17 июля нас посетили Кессельринг и Каваллеро, и Роммель указал на то, что мы находимся на краю гибели и не сможем удержать свои позиции, если для разрешения проблемы снабжения ничего не будет предпринято [159] .

Окинлек готовился к заключительному наступлению: на этот раз он намеревался захватить кряж Рувейсат в сочетании с ударами 9-й австралийской дивизии из Тель-эль-Эйса и 1-й южноафриканской дивизии в направлении кряжа Митейрия. В ночь с 21 на 22 июля 161-я индийская бригада и 6-я новозеландская бригада начали наступление на кряж Рувейсат и на Эль-Мирейр. Оно быстро увенчалось успехом, и утром 22 июля после ожесточенного боя новозеландцы достигли впадины Эль-Мирейр. Английские танки должны были поддерживать 6-ю новозеландскую бригаду, но не прибыли вовремя; 15-я танковая дивизия контратаковала и взяла несколько сот пленных. Тогда двинулась вперед 23-я английская бронетанковая бригада, только что прибывшая из Англии, — это была, как впоследствии писали, «настоящая балаклавская атака» [160] . Танки шли под ураганным огнем противотанковых орудий, попали на минное поле и были разгромлены контратакой 21-й дивизии. Батальону 161-й индийской бригады удалось ворваться в Дейр-эш-Шейн, но и он был уничтожен контратакой. Таким образом, наступление англичан в центре закончилось катастрофой: вследствие полного отсутствия взаимодействия и управления они потеряли значительно больше сотни танков и 1400 человек пленными.

159

Справедливость требует отметить, что наше положение было в точности таким, как предвидел Кессельринг, когда он противился решению Роммеля о вторжении в Египет после взятия Тобрука.

160

Имеется в виду атака английской кавалерии в сражении между англо-турецкими и русскими войсками у Балаклавы 13 октября 1854 года, закончившаяся огромными потерями со стороны англичан. — Прим. ред.

На северном участке фронта австралийцы и южноафриканцы немного продвинулись, но им не удалось осуществить сколько-нибудь значительного прорыва. Хотя мы понесли тяжелые потери, особенно среди немецкой пехоты, результат боев 22 июля был для нас весьма благоприятным и возродил надежду на то, что мы сумеем продержаться под Эль-Аламейном.

В течение 23–26 июля на фронте снова было затишье, но в ночь с 26 на 27 июля австралийцы энергично атаковали из Тель-эль-Эйса и захватили Саньет-эль-Митейрия. Согласно плану, южноафриканцы должны были южнее этого пункта проделать проходы в своем минном поле для 69-й английской пехотной бригады и 1-й бронетанковой дивизии. 69-я бригада глубоко вклинилась в наши позиции, но, к счастью для нас, командир 1-й бронетанковой дивизии [161] заявил, что проходы, проделанные южноафриканцами, слишком узки и пока не будут расширены, он не поведет через них свои танки. Таким образом, 69-я пехотная бригада осталась без поддержки и понесла огромные потери при контратаке боевой группы Африканского корпуса, поддержанной 200-м пехотным полком. Австралийцы также были контратакованы и оттеснены на свои исходные позиции с тяжелыми потерями.

161

В то время генерал Ламсден был ранен и бригадой командовал Фишер.

Теперь бои у Эль-Аламейна прекратились: обе стороны были истощены, и ни одна из них не могла рассчитывать на решающий успех без существенных подкреплений. Танковой армии не удалось выйти к Нилу, но 15, 22 и 27 июля мы одержали важные победы в оборонительных боях, и потери у нас были гораздо меньше, чем у противника.

Сражение у Алам-Хальфы

В августе 1942 года командование немецко-итальянской танковой армией стояло перед необходимостью принять то или иное ответственное решение относительно дальнейших действий. Как удачно отметил Роммель, «большая летняя кампания закончилась опасным затишьем» [162] . Наше присутствие у Эль-Аламейна заставляло англо-американскую военную машину работать полным ходом: по Красному морю и Суэцкому каналу шел конвой за конвоем, и было ясно, что противник далеко опередил нас в создании запасов. Больше того, эти конвои были лишь началом огромного потока войск и военных материалов, направляемых на Средний Восток, и к середине сентября 8-я армия могла начать наступление подавляющими силами.

162

«The Rommel Papers», p. 262.

Состояние снабжения наших войск вызывало серьезное беспокойство. Мальта успешно восстанавливала свою мощь, и мы расплачивались теперь за то, что не сумели вовремя ее захватить. Внушали тревогу увеличение радиуса действия и рост численности английских бомбардировщиков дальнего действия; они атаковали суда в портах Киренаики и мешали сообщению вдоль побережья в направлении Бардии и Мерса-Матрух. В результате сильной бомбардировки Тобрука 8 августа его портовые сооружения были надолго выведены из строя. Бенгази и даже Тобрук отстояли очень далеко от фронта, и длинный путь подвоза между портами снабжения и Эль-Аламейном заставлял наш транспорт работать с невероятным напряжением. Из-за недостатка локомотивов мы могли лишь в ограниченной степени использовать железную дорогу между Тобруком и Эль-Дабъа, но и тут английские бомбардировщики находили заманчивые для них цели. Правда, мы захватили огромные склады в Киренаике и Египте, но и они не могли больше обеспечивать нас горючим и боеприпасами. В свете этих факторов в сочетании с некомпетентностью или вредительством итальянских ответственных лиц, ведающих наземным и морским транспортом, стало ясно, что мы не можем больше оставаться в неопределенном положении под Эль-Аламейном.

Штаб танковой армии внимательно изучил этот вопрос и подготовил подробный доклад командующему. Возможным решением было отвести все немоторизованные соединения в Ливию, оставив на фронте только танковые и моторизованные дивизии. Англичане имели преимущество в позиционной войне, тогда как Роммель доказал свое превосходство в искусстве маневра. Раз мы не были привязаны к определенной местности, можно было рассчитывать, что нам удастся в течение длительного времени не допускать вторжения англичан в Киренаику. Но Гитлер никогда не согласился бы с решением, связанным с территориальными потерями, поэтому не оставалось иного выхода, как пытаться идти вперед к Нилу, поскольку мы еще были в силах осуществить такую попытку (см. примечание на стр. 134).

Такова была обстановка перед сражением у Алам-Хальфы — поворотным пунктом войны в пустыне и первым в длинном ряду поражений на всех фронтах, предвещавших крушение Германии. Я должен подчеркнуть, что, трезво оценивая военную обстановку, штаб танковой армии не надеялся, что нам удастся прорваться к Нилу, и еще до начала наступления мы указывали Роммелю, что превосходство англичан в танках выражается соотношением 3:1, а в авиации — 5: 1. Позднейшие сведения показали, что мы преувеличивали превосходство англичан в танках — в танковой армии было 229 немецких и 243 итальянских танка против примерно 700 английских, но превосходство англичан в авиации не подлежало сомнению, и нельзя было возражать против нашего довода о том, что у нас не хватило бы горючего для крупного сражения. Артиллерии у англичан было значительно больше, а фронт 8-й армии был теперь хорошо прикрыт минными полями. Это означало, что мы не можем рассчитывать на успех, если нанесем фронтальный удар, а недостаток горючего являлся роковым препятствием для всякой попытки обойти с фланга 8-ю армию [163] .

163

Я удивляюсь, как Честер Уилмот, такой выдающийся военный публицист, мог заявить, что «самое значительное поражение Роммеля произошло под Алам-Хальфой, за семь недель до решающего сражения у Эль-Аламейна и в такое время, когда войска Монтгомери значительно уступали противнику в огневой мощи и количестве танков» («The Struggle for Europe», Collins, 1952, p. 191). Управление 8-й армией под Алам-Хальфой было искусным, но, вообще говоря, это сражение лишний раз подтверждает изречение Наполеона «Бог сражается на той стороне, где больше войск».