Танковые сражения. Боевое применение танков во Второй мировой войне. 1939-1945

Об эффективности такой тактики можно судить по тому, что наша дивизия за два месяца боев подбила более 200 танков противника.

Командир XIV танкового корпуса генерал фон Витерсгейм понимал, что обстановка ухудшается; его корпус слабеет день ото дня, тогда как атаки русских становятся все ожесточеннее, все кровопролитнее. Приближался момент, когда XIV танковый корпус оказался бы не в состоянии прикрывать северный фланг наступающих на Сталинград войск. Генерал фон Витерсгейм доложил об этом и предложил отвести войска, действующие в районе Сталинграда, на западный берег реки Дон, если не будут получены необходимые нам подкрепления. Если бы его предложение было принято, то сталинградской катастрофы просто не произошло бы. Но предложение принято не было, как не были переброшены нам и подкрепления. Единственным результатом доклада фон Витерсгейма стало то, что он был снят с должности, поскольку вышестоящее командование посчитало его мнение чересчур пессимистическим [163] . В течение октября атаки русских против XIV танкового корпуса стали менее интенсивными; противник перегруппировывал свои силы и готовился к большому контрнаступлению.

163

Его сменил генерал Хубе.

Штабы дивизий и даже корпусов, действующих в районе Сталинграда, очень мало знали об общей ситуации на фронтах, поскольку по приказу Гитлера до штабных офицеров доводилась только та информация, которая была им абсолютно необходима для выполнения той или иной конкретной задачи. Поэтому в среде сотрудников штабов распространялись самые невероятные слухи. Но стратегическая обстановка действительно была весьма серьезной. В 6 милях южнее Сталинграда русские все еще удерживали сильный плацдарм у Бекетовки, сохранили они и несколько плацдармов на западном берегу Дона. Стало известно, что позиции на Дону южнее Воронежа заняли венгерские, итальянские и румынские армии. Это известие отнюдь не прибавило боевого духа немецким частям – мы прекрасно представляли себе боевую мощь наших союзников и никогда не переоценивали ее. К тому же их устаревшая техника вряд ли могла поднять их престиж. К тому же никто не мог понять, почему румынские части оставили большую часть излучины Дона. Официально сообщалось, что это пришлось сделать, чтобы высвободить войска для других целей, но на самом деле они оставили позиции, весьма удобные для обороны, получилось, что румыны просто-напросто подарили их русским.

В ноябре в излучину Дона был переброшен новый танковый корпус, состоявший из одной немецкой и одной румынской дивизий. Это был XLVIII танковый корпус, и в конце ноября я был назначен начальником его штаба. К этому времени русские уже перешли в наступление, имея значительный перевес сил и преимущества внезапных действий.

Карта 28. Сталинград. Окружение

19 ноября танковая армия генерала Рокоссовского начала мощное наступление со своего плацдарма у станицы Кременской в излучине Дона. Удар этот был нанесен во взаимодействии с наступлением русских с плацдарма у Бекетовки южнее Сталинграда. Оба эти удара были нанесены по румынам – их 3-я армия удерживала излучину Дона, а 4-я дислоцировалась южнее Сталинграда. Я не хочу вспоминать о той панике и замешательстве, вызванных среди них этим новым наступлением русских [164] . Две ударные армии русских быстро продвигались вперед и вскоре соединились у города Калач на реке Дон.

164

В своей книге «Пилот «штуки» («Stuka Pilot») Ганс Рудель так описывает прорыв в излучине Дона 19 ноября: «Утром после получения срочного задания наша эскадрилья вылетела в направлении плацдарма в районе Клетская. Погода стояла плохая, с низкой плотной облачностью, шел легкий снег; температура была около 20 градусов ниже нуля. Мы летим довольно низко над землей. Но чьи это войска движутся навстречу нам? Нам ведь еще полпути до цели. Солдаты в коричневой форме. Не русские ли это? Нет, это румыны. Некоторые из них даже бросили свои винтовки, чтобы быстрее бежать; зрелище шокирующее, но мы приготовились к худшему. Летим вдоль отступающих на север войск, и вот мы уже над артиллерийскими позициями наших союзников. Орудия брошены, рядом с ними – штабеля боеприпасов. Только пролетев еще некоторое расстояние в том же направлении, мы увидели русские войска».

Полковник Динглер подробно описывает, как известия об этих событиях были получены в 3-й моторизованной дивизии:

«20 ноября 16-я танковая дивизия, наш сосед справа, получила приказ немедленно оставить занимаемые ею позиции и переправиться на западный берег Дона у Калача. Стало ясно, что произошло нечто серьезное.

21 ноября мы узнали от наших тыловиков, которые базировались на восточном берегу Дона и южнее Калача, что русские танки приближаются к городу с юга. Из других тыловых частей, расположенных к западу от Дона, сообщили нам по радио, что русские подходят к Калачу с севера. Стало ясно, что окружения наших войск под Сталинградом не миновать. Мы сознавали, как трудно будет прорвать это кольцо теми силами, которые имелись в нашем распоряжении, – их слабость была очевидна.

Если русские решили перейти в наступление столь крупными силами западнее Дона, то вырваться из кольца их окружения будет не так-то легко. Несмотря на все эти опасения, в нашем секторе обороны не было заметно ни малейших признаков паники – в конце концов, большинству из нас уже пришлось побывать в окружении, и не раз. Мы рассчитывали, что и на этот раз все так или иначе обойдется.

На северном участке фронта все оставалось без перемен. 24 ноября стало совершенно ясно, что мы окружены крупными силами русских. В ходе своего крупномасштабного наступления противник, двигаясь с севера, прорвался в излучину Дона и, задержанный нами на короткое время у южной ее границы, подошел к Калачу крупными танковыми силами. Хуже всего было то, что, воспользовавшись внезапностью и общим замешательством на нашей стороне, русские смогли захватить исправный мост через Дон.

Одновременно русские, выйдя со своего плацдарма у Бекетовки, развили наступление, преодолевая степной район и не встречая сопротивления, поскольку здесь находились лишь немецкие тыловые части».

Наши соединения, сражавшиеся на западном берегу Дона, вынуждены были отойти к востоку и, переправившись через реку по оставшемуся невзорванным мосту около Вертячего, соединились с немецкими войсками, окруженными у Сталинграда. Штаб 6-й армии на берегу Дона оказался как раз на направлении главного удара русских танков и вынужден был на некоторое время передислоцироваться к реке Чир западнее Дона. Впрочем, несколькими днями позже штаб армии был переброшен по воздуху в район Сталинграда и обосновался поблизости от Гумрака.

6-й армии пришлось произвести перегруппировку. XIV танковый корпус должен был свернуть свой левый фланг, который до последнего времени занимал позиции на Дону; а 3-я моторизованная дивизия получила приказ пробиться к Калачу. Но противник был значительно сильнее, чем мы предполагали, и дивизия была остановлена западнее населенного пункта Мариновка.

В конце ноября генерал-полковник Паулюс, командующий 6-й армией, решил предпринять наступление в западном направлении с целью прорвать кольцо окружения и соединиться с немецкими и румынскими частями, сражавшимися к западу от Дона. Но в это время он получил приказ Гитлера: «Держитесь! Помощь будет оказана».

Паулюс поверил этому обещанию и верил в него, к несчастью, слишком долго.

11. «Тихий Дон»

Высшее командование

Возвратясь в сентябре из Африки, я представился по этому поводу генерал-полковнику Гальдеру, начальнику Генерального штаба сухопутных сил, и передал ему письмо Роммеля, в котором шла речь о тяжести нашего положения в районе Эль-Аламейна. Гальдер принял меня со своей обычной учтивостью и задал множество вопросов в присущей ему академической и, можно сказать, профессорской манере. Встреча наша проходила в ставке фюрера в Восточной Пруссии под Растенбургом. Хотя Гальдер и выказал свою озабоченность ситуацией в пустыне, у меня все же не осталось сомнений в том, что его мысли и внимание всего ОКВ [165] были поглощены кампанией в России.

165

ОКВ (Oberkommando Wehrmacht) – Верховное командование вооруженных сил. Я также представился в Генеральном штабе армии (OKH).

Теперь мы знаем, что в сентябре у Гальдера состоялся резкий разговор с Гитлером, в ходе которого он изложил свою точку зрения относительно целесообразности продолжения наступления под Сталинградом. В частности, он обратил внимание фюрера на опасность контрнаступления русских, которой подвергался наш растянутый фланг, обороняемый недостаточным количеством сил. Гальдер понимал, что в районе между Доном и Волгой нас ждет страшное поражение, но его попытки предотвратить трагедию привели лишь к его отставке. 25 сентября он был заменен генералом Цейтцлером. Как мне говорили, Гитлер заявил по этому поводу: «Я отстранил генерала Гальдера, поскольку он не мог понять духа моих планов».

В ноябре я был выписан из госпиталя и получил краткий отпуск для поправки здоровья. Говорили, что мне подобрали «спокойное местечко» где-то на побережье Ла-Манша. Но все вышло иначе. Вскоре я получил приказ прибыть к генералу Цейтцлеру в Восточную Пруссию. И 27 ноября я снова стоял в том самом кабинете, в котором несколько недель тому назад разговаривал с генералом Гальдером. Манера общения Цейтцлера была иной, чем у его предшественника, он был резок и краток, но по ходу разговора стало ясно, что это очень компетентный штабной офицер, хорошо знающий свое дело [166] . Он сообщил мне о моем назначении начальником штаба XLVIII танкового корпуса и кратко ввел в курс обстановки в районе Сталинграда. Как мне представлялось, Цейтцлер не верил в возможность деблокады 6-й армии и считал, что у Паулюса остается только одна возможность – прорыв кольца окружения. Известно, что он изложил свои взгляды Гитлеру, но все его предложения были отвергнуты. Фюрер предпочел поверить заверениям Геринга о том, что он сможет наладить снабжение 6-й армии по воздуху [167] .

166

Карьера Цейтцлера была стремительной. В начале войны он был лишь командиром полка. В 1940 г. он был уже начальником штаба танковой армии фон Клейста во Франции, а в 1941-м переведен в Россию. В 1942 г. он возглавлял штаб Рундштедта во Франции.

167

На совещании 12 декабря 1942 года Гитлер говорил о невозможности отступления под Сталинградом, поскольку это лишало бы «смысла всю кампанию» (Hitler Directs his War, ed. by Felix Gilbert. (N.-Y., 1950).

Расставшись с Цейтцлером, я получил более подробную информацию об обстановке на фронте в так называемой «оперативной комнате». 19 ноября русские войска в составе 3 танковых корпусов, 2 кавалерийских корпусов и 21 стрелковой дивизии перешли в наступление в районе Кременской; они прорвали фронт румынских войск и создали брешь шириной 20 миль. XLVIII танковый корпус, находившийся в тылу румынской 3-й армии, контратаковал силами 13-й танковой дивизии и румынскими танками, находившимися под его командованием, но был отброшен. Командир корпуса генерал Гейм и начальник его штаба полковник Фрибе были отстранены от должностей за нерешительность. Несколько дней спустя я услышал от полковника фон Оппельна из 13-й танковой дивизии, что наступление его танкового полка было задержано, потому что мыши перегрызли электропровода его танков. Так или иначе, но ответственность за задержку нес штаб корпуса – отсюда и появилось мое назначение.