Танские новеллы
Шрифт:
Иногда Чжан принимал участие в попойках друзей, но в то время, как другие шумели и буйно веселились, словно боясь упустить случай, Чжан только делал вид, что развлекается вместе со всеми, на самом же деле никогда не забывался. Так и получилось, что он достиг двадцати трех лет, а женщин еще совсем не знал. Друзья допытывались у него, в чем же причина. Чжан в свое оправдание говорил так:
— Вот, скажем, Дэн Ту-цзы [187] , он ведь не то чтобы по-настоящему любил женскую красоту, просто был развратным человеком! Я же искренне восхищаюсь женской красотой, но мне еще не случалось встретиться с такой, которая сумела бы покорить мое сердце. Как бы мне объяснить это? Попадись мне исключительная красавица, я бы мог от всего сердца увлечься ею. Как видите, я не бесчувственный.
187
Дэн
И те, кто спрашивал его, удовлетворялись этим объяснением.
Как-то Чжан поехал в Пу [188] . Ли в десяти к востоку от этого города находился буддийский монастырь, носивший название Обители Всеобщего Спасения, и Чжан остановился там [189] . Случилось так, что в это время некая вдова по фамилии Цуй, возвращаясь в Чанъань, проезжала через Пу и остановилась в том же монастыре. Госпожа Цуй происходила из рода Чжэн; мать Чжана тоже была из этого рода. Оказалось, что вдова Цуй приходится Чжану теткой по женской линии.
188
Город Пу расположен в нынешней провинции Шэньси.
189
В монастырях обычно имелись помещения для приезжих.
В том году в Пу умер полководец, Хун Чжэнь. Его помощник, некий Дин Вэнь-я, плохо обращался с воинами. Воспользовавшись похоронами полководца как удобным моментом для мятежа, городской гарнизон поднял бунт. В городе начались грабежи.
Семья Цуй путешествовала в сопровождении большого количества слуг и везла с собой множество ценных вещей. Оказавшись проездом в чужом месте, путешественники дрожали от страха, не зная, к кому обратиться за помощью.
Еще до этого Чжан был в приятельских отношениях с друзьями командующего войсками в Пу. Чжан добился, чтобы его родственникам дали надежную охрану, и благодаря этому их никто не тронул.
Дней десять спустя в Пу прибыл Ду Цюэ, неподкупный уполномоченный императора, и привез императорский указ, предписывающий ему возглавить городской гарнизон. Ду Цюэ обнародовал приказ и быстро восстановил порядок.
Госпожа Цуй была бесконечно благодарна Чжану за оказанное благодеяние; она приготовила угощение, приняла юношу в среднем зале, как почетного гостя, и обратилась к нему со следующими словами:
— Я, ваша тетка, одинокая вдова, вопреки долгу супружеской верности пережившая своего мужа, осталась с малыми детьми на руках. К несчастью, мы попали в этот город в такое тревожное время и спаслись только благодаря вашей помощи; я, мой маленький сын и юная дочь остались живы только благодаря вам. Такую услугу нельзя сравнивать с обычным одолжением! Сейчас я позову моих детей, чтобы они засвидетельствовали свое уважение вам, их старшему брату и благодетелю, и хоть в какой-то мере поблагодарили вас за милость.
Она позвала сына Хуань-лина, милого, славного мальчика лет десяти. Затем крикнула дочери:
— Выйди и поклонись старшему брату: он спас тебе жизнь.
Прошло некоторое время, и только тогда Ин-ин, не выходя из-за перегородки, попросила извинить ее, ссылаясь на нездоровье. Мать сердито сказала:
— Твой старший брат Чжан спас тебя. Если бы не он, тебя бы похитили. Как ты можешь отказываться выйти к нему! Ты что, боишься людской молвы?
Немного погодя Ин-ин вышла, в скромном будничном платье, без всяких украшений, без румян на щеках. Волосы не были уложены в прическу, брови нахмурены. Лицо девушки было прекрасно, прелестный облик ее волновал сердце. Пораженный ее красотой, Чжан приветствовал ее. Так как Ин-ин вышла по принуждению, то, сев рядом с матерью, устремила вперед неподвижный взор и выглядела такой расстроенной, что, казалось, вот-вот упадет без чувств. Чжан спросил, сколько ей лет. Мать ответила:
— Она родилась в седьмом месяце пятого года правления нынешнего императора [190] , так что сейчас ей семнадцать лет.
Чжан старался понемногу вовлечь Ин-ин в разговор, но девушка молчала. Так и кончилось это первое знакомство.
С этого времени Чжан, совершенно покоренный ее красотой, только и думал о том, как бы дать ей знать о своих чувствах, но не имел возможности сделать это.
Служанку семьи Цуй звали Хун-нян. Когда никого кругом не было, Чжан не раз здоровался с ней и наконец улучил случай излить ей свою печаль. Ошеломленная служанка от смущения лишилась дара речи и убежала. Чжан уже пожалел о том, что сделал. На следующий день служанка опять пришла. Чжан чувствовал себя неловко и, извинившись перед ней, больше уже не заговаривал о том, что волновало его. Но служанка сама сказала ему:
190
То есть в 784 г.
—
Ваши слова, сударь, я не посмела передать барышне и не решусь повторить их никому другому. Но ведь ваше родство с семьей Цуй установлено совершенно точно. Так почему бы вам не воспользоваться этим обстоятельством и не посвататься?Чжан горячо запротестовал:
— Нет, твой совет мне не подходит! С детства у меня не было стремления к сближению с женщинами; даже когда я находился в компании молодых кутил, и то никогда не заглядывался на красоток. Так было со мной до последнего времени, но тут с первой же встречи я не в состоянии владеть собой. А теперь я на полпути забываю, куда иду; сидя за столом, не мыслю о еде. Без нее я и дня не могу прожить! Если же устроить свадьбу через сваху, то обмен брачными подарками и именами [191] займет месяца три, а к тому времени я утоплюсь с тоски, и мои останки придется искать по лавкам, торгующим сушеной рыбой.
191
Речь идет о формальностях, с которыми было связано заключение брачного союза в старом Китае: обмене подарками, письмами, в которых сообщались имена жениха и невесты, даты их рождения, и т. п.
На это служанка ответила:
— Защитой барышне служат ее целомудрие и сдержанность; даже те, к кому она относится с почтением, не смеют оскорбить ее неподходящим словом. Едва ли она будет слушать советы простой служанки! Но она сочиняет прекрасные стихи и постоянно повторяет их нараспев, печально устремив вдаль скорбный, горящий взор. Попробуйте смутить ее покой чувствительными стихами. Другого выхода я не вижу.
Чжан воспрянул духом, тут же написал две весенние строфы [192] и отдал их Хун-нян.
192
Весенние строфы— стихи на любовную тему.
В тот же вечер служанка снова пришла к Чжану и вручила ему изящный листок тонкой бумаги, сказав при этом:
— Барышня велела передать вам.
На листке были стихи под названием «Ясная луна ночью пятнадцатого числа»:
У флигеля ты Ожидаешь восхода луны, Чуть дверь приоткрыв, Легкий ветер в покой проник, Задвигались тени цветов По глазури стены; Ужели не видишь Красавицы яшмовый лик? [193]193
Здесь и далее стихи в переводе И. Голубева.
Чжану показалось, будто он понял, что этим хотела сказать Ин-ин. В тот вечер было четырнадцатое число второго месяца. К востоку от помещения, занимаемого семьей Цуй, росло абрикосовое дерево, по которому можно было забраться на стену.
И вот вечером пятнадцатого числа Чжан влез на дерево и перескочил через стену. Когда он подошел к западному флигелю, то оказалось, что дверь была приоткрыта. Хун-нян спала, и Чжан разбудил ее.
— Зачем вы пришли сюда? — спросила служанка в испуге.
Тут Чжан обманул ее:
— Твоя барышня в письме приглашала меня. Пойди скажи ей, что я здесь.
Охваченный радостным возбуждением, Чжан надеялся на успех. Ин-ин действительно вышла. Она была строго одета, держалась с достоинством и дала юноше суровую отповедь:
— Нет слов, — благодеяние, оказанное старшим братом, огромно! Ведь вы спасли нашу семью! Поэтому моя добрая матушка и доверила вам своих детей и заставила нас выразить свою признательность лично. Зачем же вы прибегли к услугам бессовестной служанки и прислали мне непристойные стихи? Вы начали с того, что проявили благородство, защищая нашу семью от надругательства, а кончаете тем, что сами наносите мне оскорбление. Выходит, взамен надругательства вы предлагаете нам позор? Какая же между ними разница? По правде сказать, я хотела было скрыть посланные вами стихи, но прикрывать безнравственность грешно. Показать их матери значило бы причинить неприятность человеку, сделавшему нам добро. Я собиралась послать вам ответ через служанку, но побоялась, что она не сможет передать моих истинных мыслей. Хотела прибегнуть к короткому письму, но опять-таки побоялась, что вы неверно его истолкуете; поэтому я рискнула и написала эти нескладные стихи, чтобы заставить вас непременно прийти. Я стыжусь того, что мне пришлось переступить приличия, но единственно, чего я желаю, это — чтобы вы сдерживали себя и не выходили из границ положенного.