Тараканы
Шрифт:
И Брекке шепнул пару слов на ухо Руне, кивнул Хильде Мольнес и бегом по лестнице спустился к своему «порше». Народ почти уже разъехался, Санпхет проводил Хильде к посольской машине, и Харри остался на лестнице вдвоем с Руной.
— Теперь будут поминки в посольстве, — сказал он.
— Знаю. Но матери туда совсем не хочется.
— Понимаю. К вам, наверное, приедут родственники.
— Нет, — односложно ответила она.
Харри видел, как Санпхет закрывает дверь за Хильде Мольнес и обходит машину кругом.
— Хорошо. Вы можете поехать со мной на такси, если хотите.
Харри почувствовал, как у него запылали мочки ушей. Он-то имел в виду: «если хотите
Она взглянула на него. Глаза у нее были темные и непроницаемые.
— Не хочу, — ответила она и направилась к посольской машине.
Глава 16
Настроение у всех было подавленное, разговаривали мало. Тонье Виг сама попросила Харри прийти, и теперь они вместе стояли в углу, вертя в руках бокалы с напитками. Тонье допивала второй мартини. Харри попросил воды, но получил сладкий и липкий апельсиновый сок.
— У тебя осталась дома семья?
— Да, кое-кто, — ответил Харри, не совсем понимая, что означает эта смена темы и обращение на «ты».
— У меня тоже, — продолжала она. — Родители, братья и сестры. Есть еще дяди и тети, а вот бабушек и дедушек уже нет. Вот так. А у тебя?
— Примерно так же.
Мимо них скользнула Ао, держа в руках поднос с напитками. На ней было простое, традиционное тайское платье с длинным разрезом на боку. Он проводил ее взглядом. Несложно было представить себе, что господин посол мог и не устоять перед таким искушением.
В другом конце комнаты, перед большой картой мира, стоял какой-то человек, широко расставив ноги и покачиваясь. Стройный, широкоплечий, седоватые волосы подстрижены так же коротко, как и у Харри. Глубоко посаженные глаза, под кожей перекатываются мускулы, руки убраны за спину. Сразу видно военного.
— Кто это?
— Ивар Лёкен. Посол звал его просто LM.
— Лёкен? Странно. Такой фамилии нет в списке сотрудников посольства, который мне дали в Осло. Чем он занимается?
— Хороший вопрос, — хихикнула она и отпила коктейль. — Прости, Харри. Ничего, что я называю тебя Харри? Я сегодня выпила, было так много работы в последние дни, и я плохо спала. Знаешь, он приехал сюда в прошлом году, вскоре после Мольнеса. Грубо говоря, он из тех мидовцев, которые уже никуда не дойдут.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что его карьера испорчена. Он из военных, и в какой-то момент к его имени стало слишком часто прилипать словечко «но».
— Но?
— Ты разве не слышал, как в МИДе отзываются друг о друге? «Он прекрасный дипломат, новыпивоха, нобабник» — и так далее. А то, что стоит после «но», гораздо важнее, чем то, что до, потому что определяет в конечном счете дальнейшую карьеру. Вот почему в руководстве так много добропорядочных посредственностей.
— В чем же заключается его «но» и почему он оказался здесь?
— Честно говоря, сама не знаю. Я вижу, что он назначает встречи, пишет отчеты для Осло, но больше мы ничего не знаем. Думаю, ему нравится быть одному. Иногда он берет палатку, таблетки от малярии, рюкзак с фотоаппаратурой и отправляется во Вьетнам, Лаос или Камбоджу. Одинокий волк, ты ведь знаешь таких?
— Пожалуй. А что за отчеты он пишет?
— Понятия не имею. Этим ведал посол.
— Не знаешь? Вас ведь не так много в посольстве. Он занимается разведкой?
— С какой стати?
— Ну, Бангкок — центральный перевалочный пункт для всей Азии.
Она посмотрела на него, игриво улыбаясь.
— Подумать только, какими важными вещами мы тут занимаемся! Но мне все-таки
кажется, что МИД просто отправил его сюда в благодарность за долгую и в общем-то верную службу королю и отечеству. А кроме того, я не разглашаю служебные тайны.Снова усмехнувшись, она положила руку на плечо Харри:
— Не сменить ли нам тему?
Харри послушно сменил тему, а потом пошел за новой порцией напитков. Человеческое тело на шестьдесят процентов состоит из воды, и у Харри было чувство, что большая часть его самого за этот день просто испарилась, исчезла где-то в этом сизом небе.
Ао стояла вместе с Санпхетом в глубине комнаты. Санпхет сдержанно кивнул.
— Можно воды? — спросил Харри.
Ао протянула ему стакан.
— Что означает «LM»?
Санпхет поднял брови.
— Вы имеете в виду господина Лёкена?
— Именно.
— Почему бы вам не спросить об этом у него самого?
— А вдруг вы называете его так только за его спиной.
Санпхет усмехнулся.
— «L» означает «living», [16] а «М» — «morphine». [17] Это его старое прозвище, он получил его после службы во Вьетнаме по линии ООН, в самом конце войны.
16
Живой (англ.).
17
Морфий (англ.).
— Во Вьетнаме?
Санпхет едва кивнул, и Ао исчезла.
— Лёкен служил во вьетнамских войсках в 1975 году, и его взвод ждал, когда их заберет вертолет, когда на них напал вьетконговский патруль. Началась стрельба, и Лёкен был ранен: пуля прошла через затылочную мышцу. Американцы давно уже вывели своих солдат из Вьетнама, но там еще оставались санитары. Они отыскивали в густых зарослях раненых и оказывали им первую помощь. С собой у них был кусок мела, и они помечали им каски солдат, эдакая история болезни. Если они писали букву «D», значит, солдат уже умер, и другие санитары с носилками не будут тратить время на оказание помощи. «L» означало, что пострадавший еще жив, а если было написано «М», то, значит, раненому дали морфий. Таким образом было понятно, кому уже не надо колоть морфий, чтобы избежать передозировки.
Санпхет кивнул в сторону Лёкена:
— Когда его нашли, он был без сознания, и морфий ему колоть не стали, просто написали на каске «L» и погрузили в вертолет вместе с остальными. Когда же он очнулся, корчась от боли, то сперва не понял, где находится. Но потом отодвинул убитого, лежавшего на нем, и увидел человека с белой нарукавной повязкой, делавшего укол другому раненому. Тут он все уразумел и начал кричать, чтобы ему дали морфий от боли. Санитар постучал по его каске и говорит: «Прости, старина, но ты уже получил полный шприц». Лёкен не поверил, сорвал с себя каску и увидел, что на ней написаны буквы «L» и «М». Только на самом деле это была не его каска, а чужая. Тогда он посмотрел на солдата, которому только что сделали укол. Он взглянул на его голову, а на ней — каска с буквой «L», и он тут же узнал свою мятую пачку сигарет под ремешком и эмблему ООН. Тут он и понял, что произошло. Солдат подменил шлем, чтобы ему вкололи еще одну дозу морфия. Лёкен позвал санитара, но его крики заглушил рев мотора. Так Лёкен и пролежал полчаса, крича от боли, пока они не прибыли на поле для гольфа.