Тарасов
Шрифт:
Тарасов все понял. Заглушив трактор, он долго вылезал из него, медленно шел к председателю, пытаясь на ходу придумать слова. Говорун из него был некудовый.
– Хозяйничаешь?
– с ходу спросил председатель.
– Так уж...
– разводя руками, сказал Тарасов.
–
– но разговориться он не успел.
Председатель -- а он был из местных, лишь помоложе - председатель обрезал его, обжигая взглядом:
– Вот когда тебя поставят, тогда будешь командовать. Понял? Стратег. Дальше носа ни хрена... Давай сюда ключи.
Тарасов молчаком к трактору сходил, вынул ключи и отдал.
– Вот так...
– удовлетворенно сказал председатель.- А теперь шагай домой. Забрать оба трактора,- приказал он управу.- И пусть в скотники идет, проветрится. Раз умом рухнулся.
И уже в спину прочь уходящему Тарасову председатель, усмехнувшись, добавил:
– Хозя-аин...
Ревела на базах скотина, не спуская глаз с желтой соломенной горы на тарасовской тележке. Председатель наконец, услышал ее рев и сказал:
– Скормите. Чего ж ее, назад, что ли, везть?
Солому раздали. Тарасовский трактор поставили возле конторы. А хозяин его был уже далеко.
Он шагал и шагал. Вихляевку прошел и Тубу. Шел и шел знакомой дорогой, и горьки были думы его.
И вдруг, где-то уже в конце пути, возле табачной плантации и старых обрушенных навесов-сушилок, Тарасов остановился.
Остановился и недолго глядел вокруг, а потом повернул назад. И зашагал торопливее.На комплексе начальство уже, конечно, уехало. А посреди двора курили скотники, обсуждая недавнее. Увидев Тарасова, они разом смолкли и стали глядеть на него и ждать. Но Тарасов шел не к ним, а к базу.
Он отворил ворота и негромко позвал:
– Ноча, Ноча... Доча... Идите, идите сюда...
Тарасовские телки кинулись к хозяину, и он выпустил их за ворота.
Скотники, поняв, в чем дело, бросились к нему:
– Кум, кум, да ты в уме ли?! Нельзя так!
– Нельзя, Тарасов. Мы же отвечаем.
– Мои телушки, - невозмутимо сказал Тарасов.
– Были твои. Тебе за них деньги заплатили!
– Я втрое верну. А губить скотину никто не повелел.
Тарасов больше слов не стал тратить.
– А ну, отойдите...
– сурово приказал он.
– Моя голова, с меня спрос. Прочь с путя, а то счас...
Суровый вид его разом скотников отрезвил. Да и кому была охота связываться.
И вновь, теперь уже втроем, пошли по знакомой дороге: через Вихляевку и длинной Тубой, а потом займищем, по-над речкой и гатью. И пришли домой.
Раиса весь вечер проплакала. А Тарасов лишь одно сказал:
– У меня, Рая, теперь душа на покое.
А назавтра, несмотря на субботу, на хутор Найденов нагрянули ранние гости. Утром возле тарасовского дома остановились сразу две машины.