Тарра. Граница бури

Достигнув опушки, Гинте не удержался и оглянулся. Так и есть, загадка Соснового холма была разгадана, только вот сумеют ли разгадавшие ее об этом рассказать? Несколько десятков белых тварей молча прижимали людей к краю обрыва, а те отступали, бестолково, по-овечьи налетая друг на друга. Спасшиеся с ужасом наблюдали, как их товарищи безропотно пятятся к пропасти. Досматривать неизбежный конец Гинте не стал и другим не позволил, погнав уцелевших вниз. Они как могли быстро спускались с холма, то оскользаясь на подтаявшем льду, то увязая в раскисшей земле или проваливаясь по колено в наполненные ледяной водой колдобины. Гинте уже казалось, что они ушли, и тут в спину повеяло цепенящим ужасом. Захотелось упасть на землю, закрыть голову руками и лежать, пока судьба не настигнет и не произойдет то, что неминуемо должно произойти.

Но Гинте вновь не поддался сам и не позволил этого другим. Таща за собой его высокопреосвященство и подбадривая людей словами, весьма странными в устах будущего аббата, он гнал их вперед, чувствуя каждой жилкой приближение погони. Без сомнения, белые твари могли бы настичь их в два счета, но тем, видимо, нравилась охота как таковая. Их пьянил ужас жертв, и хотелось растянуть удовольствие.

Свора шла по следам беглецов, торжествующе завывая, но приближалась медленно, словно соизмеряя бег с шагом измученных людей. Наконец Гинте понял, что силы и Максимилиана, и прочих его спутников на исходе. Мелькнула предательская мыслишка — бросить всех к Проклятому и, пока свора расправляется с добычей, уйти. Разумеется, чтобы рассказать… Ничего. Расскажут те, кто остался с лошадьми. Тогда эландец и вырвал чужую шпагу, намереваясь защищать остальных. Кто-то сзади поступил так же — ветеран почувствовал, что спину ему прикрывают, но оборачиваться не стал. Не оглянулся он и на треск в кустах — кто-то все же попытался уйти. Ну и пес с ним. Гинте смотрел только вперед, в ту сторону, с которой должна была прийти смерть. И она пришла. Кусты на той стороне прогалины расступились, и свора во всей своей красе высыпала на поляну. Псы шли неспешной рысцой, опустив морды к самой земле. Когда между ними и жертвами осталось расстояние в два лошадиных прыжка, твари, как по команде, сели и, подняв узкие морды, издали торжествующий вой.

Гинте слышал, как кто-то — не кардинал! — принялся судорожно молиться, путая и пропуская слова. Воин сильнее сжал эфес, понимая, что против эдакой нечисти его оружие то же, что пучок соломы против разъяренного быка. Белые твари, однако, не нападали, и это становилось странным. Гинте мог поклясться, что их настроение переменилось, в нем чувствовалась какая-то растерянность.

Псы вновь завыли, но вой этот теперь выражал недоумение и скрытую обиду, и тут на поляну вышла женщина. Она появилась сзади, из-за спин сгрудившихся в кучку людей, так что лица было не рассмотреть. Гинте отрешенно заметил, что для женщины она довольно высока и закутана в странный плащ какого-то неуловимого цвета. Капюшон был откинут, и на солнце блестели разметавшиеся по плечам волосы, отливающие всеми оттенками от пепельного до золотисто-рыжего. Рядом с женщиной, как пришитая, шла огромная рысь. Странная пара оказалась между Гинте и вожаком своры и остановилась в шаге от оскаленной белой морды. Незнакомка протянула вперед руку, в которой что-то блеснуло. Вожак заскулил, как обычный пес, и попятился; вслед за ним, точно повторяя его движения, отступили и остальные. Женщина с рысью сделала шаг вперед, и все повторилось.

Застывшие у древних камней люди с удивлением и вскипавшим восторгом наблюдали, как их страшные преследователи, скуля, пятятся к чаще, из которой и появились. Спасительница медленно шла вперед, и за ней неотступно следовал ее зверь. Кто-то за плечом Гинте прошептал благодарственную молитву святой Циале, кто-то помянул Проклятого. Воин услышал, как перевел дух Максимилиан, и наконец понял, что они спасены. Светловолосая женщина между тем почти вытеснила свору с прогалины. Когда хвосты псов поравнялись с первыми кустами, твари разом повернулись и исчезли в зарослях. Женщина же положила руку на холку своему четвероногому спутнику и медленно пошла к людям.

Она оказалась молода и недурна собой, хоть и не походила ни на сказочную Лесную Деву, ни на святую Циалу. Если б не волосы и странная одежда, пришелица ничем не отличалась бы от сотен других северянок. Или все-таки отличалась? Было в широко раскрытых серых глазах нечто неуловимое, что навсегда застревало в памяти. Воин с трудом представлял, что надлежит делать и говорить, но Максимилиан уже опомнился. Выйдя из-за спины Гинте и остановив того величественным жестом, кардинал приблизился к спасительнице — таким образом, чтобы оказаться подальше от рыси, — и хорошо поставленным проникновенным голосом произнес:

— Благодарю тебя, дочь моя.

— Не стоит благодарности, святой отец, — она опустила глаза и сразу же превратилась в обычную ноблеску, — я не смогла бы ничем помочь, если б не одна вещь, завещанная мне другом. Осмелюсь спросить, далеко ли отсюда до Идаконы?

— Если не вскроется залив, шесть дней конного пути. Берегом гораздо дольше. Но как могло случиться, что столь молодая женщина, безусловно хорошего рода, оказалась одна в лесах Северной Арции? Вам не следует нас опасаться, — добавил Максимилиан, видя, что она молчит, и Гинте едва не ухмыльнулся: вряд ли обладательница талисмана такой силы может их бояться. Тем более после того, как видела их самих трясущимися от страха. — Я Максимилиан, кардинал Эландский и Таянский, а это моя свита.

Женщина гордо вскинула голову и, глядя в глаза его высокопреосвященству, отчеканила:

— Я Мария-Герика Ямбора, урожденная Годойя, вдовствующая королева Таяны. Я иду к Рене Аррою.

Глава 4 2229 год от В. И. 23-й день месяца Ангца Эланд. Идакона Арцийская Фронтера. Ласкава пуща

1

Эстель Оскора

Знакомство с красавцем-кардиналом я начала с вранья. Я никогда не верила клирикам, какому бы богу те ни молились, а признаваться в добрых отношениях ко мне со стороны туманных тварей людям, которых только что едва не прикончили, было не слишком разумно. Меня запросто могли объявить ведьмой, и выбирайся потом из передряги как хочешь, к тому же овладевшая мной сила покинула меня, едва я прогнала Охоту. Осталось лишь знание. Гончих тумана выпустили наводить страх и убивать. Нет, они не могли загрызть человека или причинить ему увечье, ведь их как бы и не существовало. Это были тени, отражения, бегущие впереди идущей на нас беды. Их сила таилась не в клыках — твари оживляли чудовищный древний страх, страх, который спит в дальних закоулках нашего существа и, проснувшись, вынуждает бежать, не разбирая дороги, пока не разорвется сердце, бросаться с обрыва на острые скалы, рубить топором руки своих же товарищей, цепляющихся за борта переполненной шлюпки, хотя рядом есть другие, пустые и полупустые.

Гончие тумана несли с собой этот ужас и вместе с ним смерть. Даже самые сильные не могли долго сопротивляться их магии, и это при том, что встреченная мной свора была лишь передовым отрядом. Пройдет не так уж много времени, и Белый Олень и его приспешники обзаведутся реальной плотью. Тогда их можно будет убить, но и они пустят в ход клыки, когти и кое-что похуже. Стая Соснового холма стала первой, ее спустили, желая посмотреть, что получится. А вот Охотника с собачками не было, иначе не удалось бы так легко прогнать тварей туда, откуда они пришли.

Будь у меня возможность размышлять, я вряд ли бы догадалась, что и как нужно делать. Умом нельзя постичь непостижимое, но я подчинилась голосу своей порченой крови. Он шептал мне, что свора видит во мне хозяйку, и я стала ею. Кровь подсказала мне, какя должна приказывать псам, а чтоприказать, было делом моей совести и моего разума. Я видела, что загнанные псами на грани безумия, еще немного, и самые слабые ударят тех, кто еще сопротивляется голосу своры, в спину. И я пошла вперед.

Псы растерялись. Они признавали за мной право повелевать, но мой приказ отменял повеление Охотника. На какой-то краткий миг я испугалась, что меня не послушают, но моя воля пересилила. Я многое поняла в этой схватке и многому научилась. Каждая моя догадка, подтверждаясь, превращалась в знание. Если мне повезет, то от стычки к стычке я буду становиться сильнее, и, кто знает, может быть, придет время, когда я на равных схвачусь с самим Ройгу.

Свора убралась. Я знала, что она будет бежать и бежать, пока не доберется до тех, кто ее послал. Скорее всего, они догадаются, кто именно прервал Охоту, но тут уж делать нечего. Рано или поздно нам предстоит встретиться лицом к лицу, пока же мне нужно что-то говорить спасенным.

Мои поиски Рене закончились, ибо меня угораздило нарваться не на кого-нибудь, а на эландского кардинала, который к тому же уже встречал Преданного и знал, кому тот принадлежал. Байку о том, что я укрылась в лесу у некоего отшельника, где меня отыскала рысь, его высокопреосвященство проглотил не задумываясь. Равно как и утверждение, что странный плащ и талисман — дары все того же доброго лесного дедушки, с наступлением весны отправившего меня к людям. К тем, кого я знала и кто знал и помнил Стефана Ямбора.