Тарра. Граница бури

Шаги затихли, и Рене негромко окликнул:

— Флорентин, ты мне нужен!

— Разумеется, — отозвался жаб, — наш союз подразумевает…

— Послушай, — адмирал был не склонен вступать в длительный кокетливый разговор ни о чем, каковые философский жаб обожал, — что ты знаешь об Агае?

— Об Агае? — Жан-Флорентин соизволил удивиться. — Зачем это тебе?

— Сам не знаю. Давай вспоминай!

— Мне нужны объяснения. — Оставленный без привычной порции лести жаб был настроен сварливо. — Меня оторвали от размышлений о первичности сознания над…

— Извини. Жан, я, кажется, задремал и почувствовал присутствие какого-то существа и отвращение моря и земли к этому существу. Луна вдруг оказалась на ущербе…

— Что?! — воскликнул жаб, придя в неподдельное волнение. — Так вот это где!

— Что именно?

— После битвы, в которой погибли прежние боги Тарры, их дети и их воины, у новых хозяев этого мира возникли трудности с телами убитых. Победители боялись предавать погибших земле, которая была ими создана, равно как и море, и воздух, и даже огонь. Светозарные не хотели рисковать, и их можно понять. Боги обладают удивительной способностью к самопроизвольной регенерации, именуемой обычно непосвященными воскресением. — Жаб посинел: разговор был ему неприятен. — Найденное решение было изящным по сути и отталкивающим по форме. Боги нашего друга Романа вызвали откуда-то чуждое Тарре существо, которое и пожрало трупы, после чего его усыпили. Не исключено, что намереваясь при необходимости использовать снова. Тарре это создание отвратительно, и потому в месте его упокоения идет вечный спор между водой и землей. Каждая из стихий стремится избавиться от спящего, но не может.

— Значит, он спит в устье Агаи…

— Видимо, да. Ландшафт полностью отвечает заданным условиям. А в том, что ты обнаружил его присутствие, нет ничего удивительного. В тебе есть кровь старых богов, соответственно, это создание, которое не могло не проголодаться, чувствует тебя даже сквозь сон. А ты, соответственно, его.

4

— Что-то случилось. — Илана, прервав беседу с двумя пожилыми, но молодцеватыми нобилями, неспешно подошла к окну. Дувший со стороны Гелани сильный ветер доносил тревожный колокольный гул. И это не был ни торжественно-радостный перезвон престольных праздников, ни угрюмое гуденье погребальных колоколов, раздававшееся, когда хоронили короля и принцев. Казалось, в колокола колотили люди, не имеющие никакого понятия об этом искусстве, главное, чтобы погромче. За всю свою двадцатилетнюю жизнь герцогиня ничего подобного не слышала. Казалось, городские храмы и церкви дружно сошли с ума.

Братья Цокаи, развлекавшие в углу придворных дам, переглянулись. Илана поймала их взгляд.

— Сходите и узнайте! — Братья щелкнули каблуками и вышли. Придворные помалкивали, втянув голову в плечи, очередной порыв ветра донес не только все усиливающийся перезвон, но и запах дыма. Пожар? Но совсем недавно прошли дожди, а дома в городе все больше каменные…

При отце Ланка уже была бы на конюшне, оседлывая коня, чтобы мчаться в город, теперь это было исключено. Илана вернулась на свое место и заговорила о погоде. Нобили невпопад ответили, они казались напуганными, супруга регента — скучающей.

— Сударь, если я правильно помню, вы говорили…

Если б был пожар, они б увидели зарево, но небо было черным и звездным. Колокола гудели не переставая, на крепостной стене ударила пушка: кто-то не выдержал. Перевалило за полночь, но отпустить придворных, не дождавшись ответа, было бы странно.

— Я помню эту суку. У ее потомства должно быть отменное чутье. Мой супруг будет рад получить подобный подарок.

Ее супруг был бы рад видеть ее в Арции, но она сможет выехать не раньше, чем Варшани покончит с резистантами. Жаль, она бы не отказалась посмотреть Мунт и поговорить с Михаем. Он так уверен в победе, ей бы тоже не помешало увериться.

Распахнулась дверь. Вошли младший из Цокаи и, хвала святой Циале, Уррик!

— Моя герцогиня, — нобиль был серьезен, — в Гелани бунт. Чернь бьет тарскийцев и жжет дома горожан, замеченных в верноподданнических чувствах. Начальник гарнизона просит помощи. В городе осталось слишком мало солдат, а стража не справляется. Я взял на себя смелость пригласить господина Уррика.

Имре поступил правильно. Оставалось лишь отдать приказ. Понятный, простой, единственно возможный, но именно этого Илана не могла сделать. Не могла, и все тут!

Герцогиня не сомневалась ни в верности гоблинов, ни в том, что против них горожанам не выстоять, но Илана принадлежала к роду Ямборов, гордившихся тем, что их Гелань ни разу не была взята врагом. Но разве гоблины враги? Они подданные, а в городе бесчинствуют бунтовщики. И в старые годы в Гелани случалось всякое. Били арцийских купцов, били в недобрые чумные времена медикусов, якобы разносящих заразу, как-то разнесли по кирпичику дом эркарда, самочинно поднявшего свечной налог… И всегда бунты усмиряли, зачинщиков и просто попавшихся под руку колесовали, вешали, клеймили раскаленным железом… Правда, на памяти Ланки такого не случалось — отец был слишком сильным и умным правителем, чтобы жители его собственной столицы бунтовали. А она, выходит, не умная и не сильная?

— Ваше величество, прибыл кардинал Тиверий.

— Пусть войдет. — Хорошо, что можно оттянуть решение, и потом, Церковь… Она должна сказать свое слово. Это несправедливо, если гоблинов на Гелань спустит только она.

Тиверий вошел как-то боком, и Ланка вспомнила, как в детстве Стефан ей объяснял, как ходят крабы… Герцогиня выпрямилась в своем кресле.

— Ваше высокопреосвященство, нам нужен совет Церкви Единой и Единственной. Должны ли мы посылать в Гелань горные полки? Или, возможно, Церковь сможет остановить бунтовщиков святым словом?

Со стороны это могло сойти за издевательство. Если под словом «Церковь» подразумевался кардинал Тиверий, то он не мог бы сейчас внятно сказать «мама» и даже «дай».

Ланка ждала ответа, в окно по-прежнему тянуло дымом, хорошо хоть колокола стали звонить пореже, видно, уши и головы горожан оказались не железными.

— Ваше высокопреосвященство, мы ждем.

От необходимости отвечать толстяка избавил старший Цокаи, которого смело можно было назначать на место покойного господина Бо. Если исходить из цвета лица.

— Моя герцогиня, — пусть Имре не подчинялись щеки, с голосом у него было все в порядке, — я вынужден сообщить неприятное известие. Наши войска потерпели сокрушительное поражение от резистантов, на стороне которых сражались гоблины. Граф Варшани предпочел отступить на Тарску. Объединенная армия резистантов и гоблинов движется к Гелани, не встречая никакого сопротивления.

— Что ж, — Илана Ямбора не могла владеть собой хуже мелкого нобиля, — у нас есть лишь один выход. Запереться в Высоком Замке и ждать возвращения моего супруга. Успокойтесь, ваше высокопреосвященство, вам ничего не грозит. Высокий Замок неприступен.

Глава 4 2230 год от В. И. 11–12-й день месяца Медведя Арция. Устье Агаи Пантана. Убежище

1

Гиб боялся, но шел. Рене чувствовал напряжение Водяного Коня и его решимость. Это древнее создание следовало за адмиралом по собственной воле, уздечка была нужна разве что для того, чтобы найти черного скакуна и призвать.

Если верить Жану-Флорентину, то существовавшие некогда в достаточном количестве соплеменники Гиба умели принимать многие обличья, не исключая и человеческого. Философский жаб полагал, что дара речи водяные кони, большинство из которых сгинуло во время битвы со Светозарными, лишились не в наказание за ныне забытую провинность, а чтобы они не выболтали доверенную им тайну. Но молчать не значит не понимать. Именно поэтому, вызвав Гиба, Аррой заговорил с ним так, как говорил со своими маринерами, предлагая им очередной отчаянный поход.