Татарский удар

Патрик Холлингсуорк терпеть не мог опаздывать и прибыл в Белый дом загодя. Это стало вторым фактором, выключившим его из аналитического процесса. На входе в Западное крыло его, в отличие от прошлого раза, никто не встретил. А капитан, проверявший сиреневый пропуск, выданный Холлингсуорку в ходе прошлого визита, на сей раз не стал дотошно интересоваться его маршрутом. Просто предложил выключить сотовый телефон, пройти сквозь пару металлических рам и следовать, куда хотел. Вид у капитана был рассеянный, словно он внимательно прислушивался к голосу, звучащему внутри своей головы — где-то за левым ухом, судя по обращенному в себя взгляду.

Холлингсуорк со второй попытки выпытал у офицера, где конкретно находится кабинет Майера, отказался от услуг сопровождения, предложенных таким же рассеянным, хоть и более учтивым лейтенантом, и отправился в указанном направлении. Лестница на второй этаж была пустой. Зато в коридоре, куда он вышел, народ вел себя как мурашки в отсиженной ноге. Патрик некоторое время постоял у стены, присматриваясь. Никакой системы в происходящем не уловил и отправился к кабинету Майера.

Помощник президента оживленно общался с телефоном, однако визитера заметил, оживленно ему отсалютовал и жестом попросил присесть и подождать. Завершив разговор, он, едва поздоровавшись, пожаловался:

— Патрик, вы умный человек, объясните глупому нью-йоркцу, что творится с техникой? Оранжевый уровень опасности не существует, что ли, без ложных сообщений о начале Апокалипсиса?

— Вы имеете в виду Армагеддон?

— Ну да, Армагеддон. Хотя, может, и Апокалипсис. Откровение от компьютера. Ему видится ракетная угроза, и сделать с этим ничего невозможно.

— Ложная тревога? — уточнил Патрик.

— Ложная тревога, эвакуация всего Белого дома, подъем истребителей и вызов Борисова по горячей линии. Полный набор.

— Такое, кажется, бывает?

— Бывает. Но не четыре же раза подряд, — раздраженно сказал Майер.

— Иисус Христос, — откликнулся Холлингсуорк.

— Если бы. Сначала была какая-то намагниченность одного из мониторов. Потом сбой в центральном компьютере. Потом уж я не знаю что…

Из динамика, скрытого под потолком, донеслась пронзительная трель. Потом еще одна. И еще.

— А вот вам и пятый раз, — Майер обреченно откинулся на спинку кресла. Но тут же качнулся обратно, к столешнице, схватил телефон:

— Майер. Что на сей раз? Я понимаю, что всеобщая эвакуация. Причину скажите. Снова метка на радаре? И снова мерцает? И сама не исчезнет? Ах, может быть? Превосходно. Какое счастье, что президента сегодня нет — вы бы его здорово обрадовали такими принудительными выгулами на лужайке. Я понял.

Положив трубку, он сообщил Холлингсуорку:

— Опять ракета летит. Видимо, русская. А может, австралийская — не долетит никак. Стало быть, ее в виде бумеранга сделали. Нам предлагают покинуть здание и пройти в бомбоубежище. Послушаемся или здесь пересидим?

Патрик пожал плечами и осведомился:

— Информация о запуске межконтинентальных ракет есть?

— Нет, конечно. То есть запусков нет. Все шахты под контролем — и русские, и китайские, и корейские даже.

— А мобильные носители?

— Мобильные носители все заняты ужасно: у русских же стратегические учения. И бомбардировщики, и атомные подлодки расползлись на полпланеты.

— Так, — сказал Холлингсуорк. — Может, действительно есть смысл в бомбоубежище сходить?

Майер с интересом посмотрел на него и согласился:

— Пойдемте. По дороге объясните.

К тому моменту, как собеседники в несплоченной толпе злых чиновников вышли на закрытую деревьями боковую аллею, ведущую к бомбоубежищу (грандиозному подарку президента Эйзенхауэра преемникам), Майер оценил вводную и принялся в бешеном темпе названивать по самым разнообразным номерам, давая очень толковые и, главное, немногословные ЦУ. Обгонявшие их обитатели Белого дома явно сгорали от любопытства, расслышав фразы: «Особое внимание на Blackjack над Арктикой, Антарктикой и Центральной Азией… Три тысячи миль — это уже расстояние прямого удара… Проклятие, они уже двадцать лет самые большие в мире бомберы делают. Так чего ради им не припасти царь-бомбу и царь-ракету?.. Усильте радиолокационное наблюдение и спутниковый мониторинг и немедленно затребуйте подробный отчет с российских баз». Но даже самые любопытные чиновники отменно вышколены, потому лишь ускоряли шаг и чинно устремлялись в живой коридор, талантливо выстроенный агентами секретной службы и приданными им в помощь морскими пехотинцами.

Майер в этот коридор погружаться не стал, а остановился у его устья, знаком предложив Холлингсуорку переждать вместе с ним. Патрик послушался и постарался расслабиться. Нервничать хотелось ужасно. Глупо это было — даже если тревога не ложная, прятки в бомбоубежище — детская игра. Если ракета, предположительно летевшая к Белому дому, ядерная, укрытие могло устроить только отъявленных мазохистов, предпочитающих умирать долго и страшно. А неядерная ракета, нацеленная в Белый дом, должна попасть в Белый дом, не причинив особого вреда его окрестностям, к которым относилось и бомбоубежище. Слов нет, у русских точность — понятие невероятно относительное, и оно вполне могло распространяться на высокоточное оружие. Но если бы ракета угодила вот в это укрытие, разницу между теми, кто находился внутри, и теми, кто нервничал снаружи, определил бы только опытный патологоанатом. Эта мысль слабо успокаивала, но позволяла, по крайней мере, не коситься с вожделением на замазанную штукатуркой дверь полутораэтажной надстройки, скрывавшей подземный бункер.

Развлекаться подобными размышлениями пришлось недолго. Завершив разговор, Майер выжидающе посмотрел на Патрика. Тому стало немного неловко, хотя не он же устроил скаутские забеги для цвета исполнительной власти. Чтобы преодолеть неловкость, Патрик продолжил недосказанную мысль: — По большому счету, это колка орехов не то что королевской печатью, а королевским ноутбуком. Дорого, неудобно и глупо. Куда проще сделать, как их чеченцы или арабы делают. Загрузить два грузовичка взрывчаткой и пустить по Пенсильвания-авеню один за другим.

— Дорогой Патрик, цивилизация развивается в сторону усложнения, а не упрощения. Упрощение начинается не там, где гениальность, а там, где возвращается варварство. Себестоимость боевой единицы постоянно растет, а ее убойная мощность, с одной стороны, по абсолютным показателям, растет не менее быстро, а по относительным — точнее, на практике, падает. Во времена войны Севера и Юга солдат стоил полдоллара, мог убить одного противника, но убивал иногда и десять. Во Вторую мировую солдат стоил уже несколько тысяч и мог убить пяток солдат — а убивал в лучшем случае одного. Корея и Вьетнам — там другая история, Сонгми и так далее, хотя принцип тот же. Сегодня солдат стоит минимум полмиллиона, может нажатием кнопки снести целый квартал в городе. А на деле война с участием двадцати тысяч военных с нашей стороны оборачивается смешными потерями у противника — если говорить о военной силе. При этом любая потеря с нашей стороны становится поистине трагичной. Так что дешевле использовать тот же Tomahawk стоимостью в один-два миллиона, который выполнит поставленную задачу без риска для американцев и с куда большим эффектом. Большое счастье, что мы можем себе это позволить — тратить деньги, сберегая жизни сограждан.

Новые варвары не ценят свои жизни. А где дешева жизнь, дешево и все остальное. Им, на самом деле, просто выступить в роли камикадзе, использовав самые примитивные подручные средства — бутылку с керосином, крысиную отраву или серебряную краску. Но это не ускорит их развития, а наоборот, отдалит от цивилизованного уровня. Вы уж простите за цинизм, Патрик, но в обществе потребления даже затраты на массовое убийство являются не роскошью, а показателем цивилизованности… И Магдиев, как к нему ни относись, это понимает. Если он будет действовать с помощью грузовиков и шахидов в Cessna — потеряет всю сомнительную популярность, которую успел приобрести, и встанет на одну доску с каким-нибудь бен Ладеном. Он этого страшно не желает, потому и выбирает относительно технологичные — хотя и примитивные, по нашим меркам, способы. Вот почему я считаю ваше предупреждение по поводу Blackjack, по поводу возможности их задействования татарской стороной, ценным и достойным самого пристального внимания. Если не сейчас, то в будущем. Вполне в стиле Магдиева, если я правильно его оцениваю, — сообщил Майер, и его телефон, словно ожидавший завершения тирады, тут же зазвонил.