Тату

Но, побеседовав с ним, показав медпункт, документацию и прочее хозяйство, я увидел в его глазах довольное выражение. В то время, как часть сдала проверку на "удовлетворительно", медпункт получил "четвёрку". Не знал, чего можно было просить у него тогда. Хотелось реального. В последнюю минуту я спросил о возможности поехать на войну. Он достал листок, и на капоте чёрной командирской Волги я написал рапорт на имя командующего округом с просьбой направить меня в Чечню. Спустя три месяца меня вызывал на служебную связь Газон (позывной штаба округа). Спросили устное подтверждение моего рапорта и попросили написать ещё один. Сказали о каком-то РЭБе, таинственная аббревиатура, ничего тогда мне не говорящая, о том, что есть должность начальник медпункта - начальник медслужбы. На следующий день звонок повторился. На сдачу дел и должности отвели пять дней.

Жизнь поменялась катастрофически. Кое-как создав акты передачи, кое-как подписал обходной лист и то не у всех (зампотыл, комбриг и начмед отказали мне в этом, так как я не сдал технику НЗ (неприкосновенного запаса), которую я, как начальник медпункта, не мог принять согласно академическим конспектам). С боем выбил из начфина даже подъёмные, которых мы ждали полтора года, в семь тысяч семьсот сорок рублей (300$), третья часть которых ушла на оплату коммунальных услуг квартиры. Собрал трёхтонный контейнер с вещами на Питер. Комбриговские замы просили передумать, что в Чечню можно скоро и с бригадой попасть, но я хотел скорее, "пока война не закончилась..." Ведь не успею, что тогда? Перед отправкой необходимо было приехать в Читу на беседу к начальнику штаба округа - генералу Болдыреву. Нас было десять человек (шесть офицеров и четыре прапорщика), которые должны были комплектовать новый батальон. В просторном кабинете он выслушал каждого из нас и пообещал, что через два года предоставит нам максимально возможные льготы и любое место службы в Забайкалье. Смешно! Никто не верил. Да и мало кто хотел возвращаться. Лишь один прапорщик с побитым жизнью лицом и фамилией Шевченко хотел бы вернуться. Отправляли ведь тех, кто не прижился в части, с кем не жаль было расставаться.

Должны были выехать на поезде всей командой до Тамбова, где формировался батальон и проходило его боевое слаживание. Но меня такой вариант не устраивал, так как на руках были ВПД на самолёт до Москвы (упросил сделать доброе дело ПНШ). Мыслями я уже был там, и западнее. Придумав вескую причину моего одиночного следования, я выехал в Улан-Удэ, Москву, Киев.

Хотелось привезти с собой многого. Часть вещей раздарил друзьям, часть отправил в контейнере, часть вёз. Ведь неизвестно, что может пригодиться. Когда взвесил сумку - перебор пятнадцать килограмм. Денег на оплату излишка не было. Надел на себя всё, что можно было надеть (две куртки, бушлат, трое брюк, за пазуху положил кроссовки), засунул в карманы всё, что поместилось (кассеты, ложку, вилку, нож, инструменты хирургические и столярные) и в таком виде подошёл к осмотру. В ручной клади у меня был ещё рюкзачок с книжками весом восемь килограмм. Что делать? Оставлять жалко. Попытался в обход досмотрового терминала протолкнуть его, но был остановлен зорким оком бурятского милиционера, пригрозившего мне штрафом. Показав ему его содержимое и объяснив, куда и для чего, я вымолил у него разрешение. Уже в салоне спокойно передохнул и снял с себя лишние вещи.

Летели вместе с комбригом. На праворульной "Тойоте" добрались до аэропорта, условившись, что в Москве нас везут мои друзья. Сумки у него были забиты омулем, местной водкой, кедровыми орешками и бальзамом. Смешно было видеть местного божка в непривычном качестве. Прибыв в Москву, он стал ещё более поникшим, особенно после того, как его приструнил друг-риэлтор, который опаздывал на встречу к стоматологу. Ребята хотели пошутить над ним за длительные издевательства, но я не держал зла. Больше его не видел. Лишь слышал, как нелицеприятно он отзывался о погибших в Чечне, как бегали к нему чьи-то жены, упрашивая, чтобы он направил туда их мужей, так как они не могут выпутаться из долгов, а затем зелёный змей преждевременно настиг его душу и сердце.

После Москвы был Киев, отец, мама, сёстры, слёзы, друзья, тренер. Все чего-то смутно желали, наверное, что-то банальное, вроде "Береги себя!".

Хорошее пожелание, когда знаешь, что тебя ждёт...

Тамбов

Ещё один новый город в географическом багаже. Здесь на базе ТУЦа (Тамбовского учебного центра) создавался отдельный батальон радиоэлектронной борьбы, который впоследствии должен расквартироваться в Чечне. Встретили меня экзотично. Вспомнилась комедия "Джентльмены удачи" и Леонов, заходящий в камеру.

Вечером состоялась обязательная выпивка и более тесное знакомство под эгидой офицерского собрания. Комбат после десятого тоста сказал, что "наш вход в Чечню не будет прикрываться с воздухами вертолётами, маршрут движения продан, и вся надежда на себя". Вечеринка закончилась пьяными выходками бывших десантников - замполита и заместителя по вооружению, которые опробовали свои новые кинжалы на охранявших нас солдат, в поисках кем-то утерянной шапки. Затем искали взводника Журу, который уснул под кроватью. Первая ночь в новой части.

Прожили в казармах недолго. Приехали наши солдаты, преимущественно с Дальнего Востока и Урала, и спустя пять дней всех вывели в окрестности села Трегуляй, предварительно загрузив всё самое необходимое на первое время в грузовики.

Пощипывал невесенний мороз. Нашли площадку. Стали расчищать её от метрового снега. Работы было много. К вечеру здесь должны будут стоять палатки, топиться печки, и мы будем спать в них. Это казалось невыполнимым. Ни физически, ни морально.

Всего не хватало: инструментов, солдат, техники. Всё вручную. На палатке медицинского пункта работало трое: начмед, начальник аптеки, водитель-санитар. Кое как очистили от снега отведённую нам площадку. Приходилось воровать инструменты у зазевавшихся солдат из подразделений, лазить по деревьям в поисках хороших дров, долбить подтаявший лед. Каждый за себя. На обед была полукилограммовая банка тушёнки и краюха хлеба. Кухня ещё не работала. На фоне такой физической нагрузки это выглядело мизером. Пришлось засылать курьера в сельский магазин. Когда же закончится этот день? По декабрьским меркам быстро стемнело. А работы ещё больше половины. Разожгли костры. В десять дали отбой. Ночевать в палатках ещё было нельзя. Только полчаса назад растопили новые печки. Из них шла гарь и прочая нечисть. Кровати имели жалкий вид. Ночью до минус десяти. И тут прозвучала сладкая команда строиться, - идём в казармы! Наверное, и командир понимал, что гробить сейчас людей в палатках не имело никакого здравого смысла.

Второе радостное известие застало меня в пути. Принесли телеграмму - "У меня родился сын..."

Кое-как помылись в холодной воде. Накрыли праздничный стол. Поллитровка выданного нам на месяц спирта, пара банок тушёнки, булка хлеба. Какой кайф! Спирт пили почти неразведённым. У всех был стресс. Это заметно было по лицам, дрожащим рукам, юмору. Кто-то чего-то мне желал. А я мысленно уже был в Питере. И на следующий день предоставил комбату свою телеграмму, написал рапорт с просьбой о предоставлении краткосрочного десятидневного отпуска по семейным обстоятельствам.

Тараска

Ночь в воспоминаниях. Иногда нужно чего-нибудь себя лишить, чтобы прочувствовать жизнь.

Сегодня я ничего не везу своему сыну. И не потому, что его мать не приняла подарков, а он не ответил по скайпу. Нет, обида сродни глупости и несёт на себе печать недоразумения. Каждое событие живёт по своим законам. В конце концов, время расставляет всё на свои места.

В марте я позвонил ему.

– Тарасик, поздравляю тебя с днём рождения! Желаю...

– А кто это?

– Это же я, твой папа... не узнал что ли?

– Да у меня телефон новый...

– Бывает... жму руку, учись хорошо.

1999-й год. Бурятский гарнизон. Ноябрьская итоговая проверка закончилась. Медпункту поставили оценку "хорошо". Проверяющий из Читы - полковник Дураков спросил у меня перед отъездом.

– Чего ты хочешь, капитан?

– Я? Хочу в Чечню!

– Так там же война!

– Вот и хочу на войну... В госпиталь не переводят, на учёбу в академию не отпускают. Что мне здесь пропадать? Лбы разбитые зашивать да из запоев офицеров выводить...

– Хорошо подумал?

– А что думать-то?! За погибшего врача Алексея Леуткина, за попавшего в плен Вовку Пахомова... надо кому-то ответить.

– Вот тебе лист бумаги... пиши рапорт на имя командующего округом.

На капоте чёрной комбриговской "Волги" я написал рапорт с просьбой отправить добровольцем. Через два месяца позвонили и пригласили на собеседование в штаб СибВО (Сибирский военный округ). Его проводил командующий округом. Высокий, крепкий, своенравный полковник, который курировал нашу часть. Нас построили, осмотрели внешний вид и ещё раз уточнили: "Никто не передумал?" После генерал обошёл неровный строй, пожал каждому руку и напутственно пообещал жильё и любую должность для тех, кто вернётся обратно через два года.