Татуировка

— Настоящее? — Наташа даже захлебнулась от восторга. Она уже чувствовала себя хозяйкой общего застольного разговора. — Я их только в кино видела. Всю жизнь мечтаю сидеть в кресле-качалке! Покажешь?

— Покажу как-нибудь, — вяло согласился Миша.

Ему хотелось разговаривать и танцевать только с Олей. Даже в те минуты, отвечая Наташе, он смотрел на Олю. Но она сразу отыскала на полке какую-то книгу, села в угол и принялась читать, словно все происходившее ее не касалось. И когда Генка включил музыку, Миша шагнул было к Оле, но его мгновенно перехватила будогощская девушка. А двоюродный брат пригласил Олю.

В результате всего этого действа Оля часа через полтора вспомнила о срочном деле и быстро оделась.

— Я провожу, — сказал Михаил, думая, что они наконец останутся вдвоем.

— И я! — радостно встрепенулась Наташа.

Генка тоже пошел с ними, хотя без особого удовольствия. И даже тут продолжилось прежнее: будогощская гостья подхватила Михаила под руку, они как бы вдвоем провожали Олю. А Оля шла рядом с Генкой.

День рождения кончился тем, что Наталья отправилась с Михаилом смотреть его кресло-качалку. По дороге она завела его в магазин и они купили «Солнцедар», что-то вроде портвейна, дрянней которого Михаил с тех пор никогда не пил. И в пустой двухкомнатной хрущобе с нежилым запахом они пили из мутного стакана эту бормотуху. Потом, покачавшись вдоволь на кресле, Наталья перешла на старый, с выпирающими пружинами матрас. И в кресле и на этом матрасе она выглядела очень даже изящно. Такой у нее был тогда талант — в любой ситуации она умела выбрать позицию, в которой выглядела изящно. И Михаил попытался ей втолковать об этом ее таланте, который заметил сразу. Она лениво слушала, а потом прервала:

— Дурачок! Какой же ты милый! Иди ко мне…

— Мишенька, ты обязан жениться на этой девушке, — сказала ему мама на утро.

Маму звали Дора Абрамовна, и Михаилу в первые годы после вуза пришлось пережить неприятности из-за этого. В лаборатории, где он мечтал работать, была первая форма секретности, и людей с мамами-еврейками туда не брали изначально.

В ту ночь, когда Миша не явился домой, мама, естественно, позвонила Генке, выяснила, куда отправился ее сын с девушкой, и не сразу среди ночи — во всех отношениях мама ставила во главу угла корректность, — а лишь в девять утра приехала туда на такси. Она даже и тут соблюла корректность. Например, не стала открывать квартиру своим ключом, а сначала коротко позвонила, сразу спустилась на первый этаж и вышла на улицу. И лишь минут через десять вернулась к двери. К этому времени Михаил был уже одет, а Наталья стояла у обломка зеркала с расческой в руках.

Тогда-то мама и сказала, прямо от двери, даже не представившись, хотя, конечно, и так было ясно, кто она:

— Мишенька, ты обязан жениться на этой девушке.

— Здравствуйте, я не против. Ваш Миша мне понравился сразу, — подтвердила девушка.

Его всегда считали послушным сыном. И бракосочетание во дворце состоялось через два месяца — такая тогда была очередь на эту процедуру. Олю Миша приглашать не стал. Он даже хотел бы о ней забыть, но это не получилось.

Михаил посмотрел на часы: Оля задерживалась. Синхронно с ним посмотрел на свои часы и студент, а потом они встретились взглядами и почти незаметно улыбнулись друг другу. Но тут как раз появилась девушка, и Михаил отметил, как они, девушки, хорошеют, когда к ним приходит любовь. У этой огромные глаза так лучились внутренним светом.

Студент поцеловал ее. Совсем не так препохабно, как целуются порой на эскалаторе молодые пары, а бережно — в каждом его движении была заметна нежность. И они повернулись, чтобы уйти.

— А вот и я, простите, Миша, что опять опоздала, — услышал засмотревшийся на юную пару Михаил.

Может быть, под воздействием примера молодой пары он тоже решился и легко поцеловал Олю в висок, точнее, в мокрый, с капельками дождя локон. И Оля не отстранилась.

— Ой, Ольга Васильевна! Здравствуйте! — девушка неожиданно повернулась к ним.

— Мама! — удивился студент. — А я думал, ты на работе.

— Здравствуй, Дашенька! Михаил Семенович, это мой сын, Петя, — сразу нашлась Оля. — Михаил Семенович, двоюродный брат твоего отца, Петя.

Пары чинно раскланялись.

— Да уж… попались! Жизнь и правда полна неожиданностей! — сказал со смехом Михаил, когда Петя с Дашей растворились в толпе.

РАЗГОВОР С АНГЕЛОМ

В этот день Агнию явно вела удача. Не успела она вернуться из Русского музея, как в их тесную редакционную комнатку зашел главный. Минуту-две он в задумчивости постоял в дверях, а потом выдал идею:

— Слушай, я тут подумал, какой-то нам экзотики не хватает. Цыган с медведями, что ли. Вот-вот: медведей. Короче, цирка, блеска, бурлеска. Сходи-ка ты в цирк, а? Присмотрись. У них там, я слышал, мировое ревю. Причем они его в загранке показывают, неделю — дома. Присмотрись, мало ли какая экзота попадется. Скажем, змея, влюбленная в артиста, или семья — великанша и лилипут. Поищи что-то такое, что в метро друг другу станут пересказывать.

— Корректуру просмотрю и двинусь, ладно? — приняла указание шефа Агния.

— Вот-вот, сходи…

К цирку Агния была равнодушна. В детстве, когда их с Дмитрием привели в первый раз туда родители, ей были обещаны медведи на мотоциклах. И она терпеливо томилась два отделения, ожидая, что вот-вот на арене появятся те самые медведи. Что-то неразборчивое говорили, пиная друг друга, странно одетые дядьки и тетки. Как ей объяснили, это были клоуны, которые веселили публику. Другие артисты бросали друг другу кольца, лазали по длинным палкам — все это было ей неинтересно. К концу второго отделения она заснула, и, когда появились обещанные в программе медведи, отец стал ее будить. Она вяло открыла глаза и снова, свесив голову, задремала.

Таким цирк и остался в ее сознании — скучным. И теперь к зданию на Фонтанке она шла с небольшой охотой. К тому же одно дело писать о глубинах режиссерского замысла Льва Додина и другое — об этом примитивном, даже не искусстве, а зрелище. Но работа есть работа. И знакомство с мировым ревю она начала с афиш: чтобы иметь хотя бы приблизительное представление, о чем спрашивать и на что обратить внимание. Яркие афиши были развешаны перед входом по обе стороны здания. И среди звериных морд она остановила взгляд на нескольких человеческих лицах. Сбоку афиши были выписаны буквы: «Заслуженная артистка России Ника Самофракийская». Ну и псевдонимчик! — улыбнулась Агния.

Зрелище ей нравилось. Агния сидела в середине третьего ряда, куда ее усадил постаравшийся угодить администратор. Как-никак фамилия Самарина была в театральных кругах известна. К собственному удивлению, она смотрела на все, что показывали цирковые артисты, с большим интересом.

Еще до начала представления Агния успела спросить администратора, работает ли сегодня такая артистка, Нинель Кривозубова.

— Кривозубова? — переспросил тот. — Кто же это у нас… А, вспомнил! — наконец обрадовался он. — Да, в самом конце первого отделения. Но если вам нужен крепкий позитив, советую потерпеть до второго отделения. Там будет дрессировщица кошек, классный номер! Об этом обязательно стоит написать. Представляете: кошки баюкают в колыбели настоящих мышек. Этот номер получил недавно премию ЮНЕСКО — «Искусство для детей — за толерантность».

А пока Агния наблюдала обычный набор цирковых выступлений и делала короткие пометки в программке — о чем стоит сказать в газете. Каждый номер был по-своему интересным, и ей даже захотелось писать большую проблемную статью о современном цирке. Вот только ничего суперэкзотического пока Не происходило: удав не заглатывал человека, у женщин не отпиливали головы и крокодил не разговаривал человеческим голосом. К концу отделения Агния даже стала понемногу уставать. Но тут ведущий объявил:

— Мировая премьера! Воздушные гимнасты и музыка с небес! Заслуженная артистка России Ника Самофракийская!