Тауэр, зоопарк и черепаха

— Помнишь Джона Баллиола, шотландского короля, я рассказывал тебе, что он сидел в Соляной башне? Так вот, он отлично проводил время, — уверял отец, облокотившись на парапет. — Он привез с собой кучу народу. У него было два оруженосца, егерь, брадобрей, капеллан, дьяк, два конюха, два мажордома, портной, стиральщик белья и три пажа. И ему позволяли покидать Тауэр, чтобы охотиться. Он жил здесь лучше, чем мы. Твоя мама уже дважды отправляла меня в прачечную, потому что стиральная машина не работает. И заметь, его отослали во Францию после того, как он отбыл наказание, и вот это, по моему мнению, было действительно жестоко.

Однако Милона, который стоял на цыпочках, чтобы заглядывать за парапет, это не убедило.

— А как же тогда сэр Уолтер Рэли? — продолжал Бальтазар Джонс. — Помнишь, я рассказывал тебе о человеке, который привез картошку и трижды сидел в Тауэре?

— Его посадили в тюрьму за то, что он привез картошку? — спросил Милон, поднимая глаза на отца.

— Не совсем. В первый раз он женился на одной из фрейлин Елизаветы Первой, не спросив позволения королевы, во второй раз его обвинили в предательстве, а под конец — в том, что он спровоцировал войну между Англией и Испанией, когда искал золото. Но ты совершенно прав, картофель весьма спорный овощ. Хотя лично я посадил бы того, кто вырастил брюссельскую капусту. Так о чем это я? Ах да, все тринадцать лет заточения в Кровавой башне у Уолтера Рэли было трое слуг. Только представь! Тебе бы понравилось, если бы кто-нибудь натягивал тебе носки?

Но Милон ничего не ответил.

Тогда бифитер рассказал ему, что жена и сын исследователя время от времени приезжали к нему и гостили в Кровавой башне, что его второй сын родился прямо в крепости и был крещен в тауэрской церкви.

— Рэли даже позволялось выращивать в тауэрском саду диковинные растения, которые он привез из открытых им стран, — продолжал бифитер. — Ему разрешили установить в старом курятнике перегонный куб, и он экспериментировал с разными лекарственными препаратами, которые продавал посетителям. И еще он построил маленькую плавильную печь, чтобы переплавлять разные металлы. Ты, если захочешь, тоже можешь получить химический набор и проводить разные эксперименты. Можно даже будет устроить несколько взрывов и посмотреть, подпрыгнет ли твоя мать выше, чем в Ночь костров.

Но в тот вечер Милон снова забрался в родительскую постель и метался во сне так, будто его преследовали демоны. Бальтазару Джонсу наконец удалось восстановить свои права на супружеское ложе после того, как на него снизошло озарение за обедом в убогой кухне Соляной башни.

— Когда мы вернемся домой в Кэтфорд? — спросил Милон с набитым ртом, уплетая спагетти под соусом «Болоньезе».

— Каждый раз, когда овца говорит «бе-е», она роняет клок сена, — вставила Геба Джонс.

Бифитер посмотрел на жену, затем на сына.

— Кажется, твоя мать хочет сказать, чтобы ты не разговаривал с набитым ртом, — проговорил он. Он сосредоточенно накручивал спагетти на вилку, а потом добавил, не поднимая глаз: — Милон, тебе понравится жить в этом удивительном месте. Целых шестьсот лет в Тауэре был собственный маленький зоопарк, потому что существовала традиция дарить королям настоящих животных.

Милон быстро поглядел на отца.

— И каких животных им дарили? — спросил он.

Бифитер не сводил взгляда со своих спагетти.

— Я расскажу тебе сегодня перед сном, но только при условии, что ты пойдешь спать к себе, — ответил он. — Возможно, хотя точно неизвестно, что они были потомками динозавров.

Остаток дня Бальтазар Джонс изучал документы и записи, вырванные из алчных пальцев хранителя истории Тауэра. Когда наступил вечер, он задернул все занавески в комнате сына. Затем он до подбородка накрыл его одеялом и сел рядом с его постелью.

Зверинец был основан в правление короля Иоанна, начал он, когда в 1204 году король приказал привезти из Нормандии, которую он в конце концов потерял, три ящика с дикими животными. Затем, в 1235 году, его сын король Генрих Третий был однажды разбужен ото сна после скучного обеда в Тауэре. Костлявые пальцы, растолкавшие его, принадлежали встревоженному придворному, который сообщил, что по реке только что прибыл подарок-сюрприз, любезно присланный императором Священной Римской империи Фридрихом Вторым, и этот подарок производит невероятный шум. Король, взволнованный мыслью о неожиданном подарке, поспешно натянул сапоги и поспешил к берегу Темзы. Ящики открыли с помощью рычага и обнаружили в них трех смердящих леопардов. И никакими доводами монарха не удалось убедить, что пятна на животных составляют неотъемлемую часть их красоты, а вовсе не говорят о какой-то болезни. И редчайших в Англии животных оставили метаться по клеткам в Тауэре.

Милон, который зачарованно слушал, спросил:

— Но если пятна — это красиво, почему наша мама всегда сердится, если находит на лице пятнышко?

— Потому что пятна красивы на леопардах, а не на женщинах, — пояснил Бальтазар Джонс.

Следующим вечером Милон отправился спать к себе, соблазненный обещанием очередного экскурса в историю. Бифитер снова сидел рядом с постелью, глядя на смуглое лицо сына, так похожее на красивое лицо жены, и продолжал рассказ.

В 1252 году в Тауэр прибыл еще один подарок, на этот раз из Норвегии. Белый медведь и служитель прибыли в крепость без помпы, на небольшом морском судне. К тому времени человек по имени Харальд и медведь, которые плыли по морю много месяцев, поскольку не раз сбивались с курса, видеть друг друга не могли. И путешествие вверх по Темзе только ухудшило их настроение. Оба с трудом выносили, когда на них глазеют, но вопли зевак при виде диковинного белого медведя были сущей ерундой по сравнению с теми замечаниями, какие отпускали по поводу наряда служителя, потому оба путешественника были мрачнее тучи, и настроение омрачилось еще больше, когда они увидели те развалины в стенах крепости, где им предстояло поселиться. Решив, судя по его белому меху, что зверю годков сотни три, Генрих один раз взглянул на него с любопытством, как на полную древность.

— Что такое «древность»? — спросил Милон.

— Нечто очень и очень старое.

Милон помолчал.

— Как дедушка? — наконец спросил он.

— Совершенно верно.

Потом Бальтазар Джонс продолжил. Харальд, служитель, приставленный к медведю, водил его на веревке к Темзе, где тот ловил рыбу. Харальд быстро понял, что его никто тут не понимает и он тоже никого не понимает. Тогда он оставил всякие попытки общения и проводил все время в компании своего полярного подопечного, даже спал у него в медвежьем логове. Все их разногласия были позабыты. Постепенно каждый научился понимать, что думает другой, хотя оба молчали. По ночам в их загон приплывали сны о родных местах, где до самого горизонта лежали сверкающие снега и воздух был прозрачнее слезы. Когда в конце концов Харальд скончался от цинги, белый медведь умер от инфаркта через несколько часов.

Когда Бальтазар Джонс договорил, он заметил на щеках Милона влажные дорожки от слез. Однако мальчик настаивал, чтобы отец продолжал. В 1255 году Генриху прислали очередного зверя, на сей раз от Людовика Девятого, в знак его благосклонности, и этот зверь тоже был первым представителем своего вида в Англии, продолжал бифитер. Некоторые дамы в толпе, собравшейся на берегах Темзы по случаю прибытия новой диковинки, упали в обморок, увидев, как животное пьет воду не ртом, а несоразмерно длинным носом.

Король отдал приказ соорудить в крепости деревянный загон для диковинного зверя. Но, несмотря на спокойный нрав и морщинистые колени животного, монарха так напугал его вид, что он не решился зайти в загон и рассматривал животное через прутья решетки, к вящей радости заключенных. Король даже вздохнул с облегчением, когда через пару лет животное испустило последний вздох и его странное тело рухнуло, перекрыв выход из загона служителю, который дожидался несколько дней, пока его освободят.

— Но почему слон умер? — спросил Милон, вцепившись в край пододеяльника со стегозавром.

— Животные тоже умирают, сынок, — ответил Бальтазар Джонс. — Иначе на небесах у нашей бабушки не было бы никаких зверей, ты же понимаешь.

Милон поглядел на отца.

— А Миссис Кук тоже отправится на небеса? — спросил он.

— Когда-нибудь, — ответил бифитер.

Последовало молчание.

— Папа?

— Что, Милон?

— А я тоже отправлюсь на небеса?

— Да, сынок, но это будет еще очень не скоро.

— И вы с мамой будете там?

— Да, — ответил он, гладя мальчика по голове. — Мы будем там, будем тебя ждать.