Таверна с дурной репутацией

– Ну, отвечайте нам, любезнейший, – насупил брови барон, – что все сие может означать? Откуда в вашем заведении эти невидимые мыши, не дающие покоя мирным постояльцам? Если вы решили таким образом кинуть нас, то могу сказать сразу…

– Ай, нет ваша милость! – застонал хозяин и рухнул барону в ноги. – И как вы могли такое подумать на бедного человека! Разве плохой коньяк я подал вам за ужином?

– Коньяк был питьевой, – не мог не признать барон. – Но мыши, мыши-то откуда?

– Позвольте мне рассказать вам всю правду, ваша милость, и тогда вы поймете, что в происходящем нет и капли моей вины!

– Говори! И не дай тебе бог соврать хоть в малом!

– Что вы, ваша милость, никогда в жизни. Так знайте же: эту таверну вместе с мельницей я таки купил пять лет назад. Никогда бы я не сделал столь опрометчивого шага, кабы не покойница моя жена – уж больно падкой она была до всякого рода халявы, и едва увидела объявление с очень низкой ценой, так прямо стала есть меня поедом, никакого спасу от ней не было. Сперва, должен я вам сказать, все шло просто отлично. Посетителей тут не так что бы много, но местные пейзане обычно заезжают какждый вечер, так что и доход верный. На ночь остаются разве что коммивояжеры, торгующие сенокосилками да комбайнами в рассрочку, но и то хлеб. И все было бы хорошо, но где-то на исходе первого года с тех пор, как мы тут обосновались, зашел к нам как-то один старик. Смешной такой старичок, городского вида – пиджак в полосочку, шляпа соломенная, тросточка. Я еще удивился – это что же он, от автобуса столько пешком топал? Но мне-то что? Пришел клиент, потребовал себе водки да и сидит весь вечер – и пусть себе сидит. Вот так он и сидел до самого закрытия. А потом отзывает меня да и говорит: мне, дескать, кое-что тебе сказать надо, парень. Ну, говорю, что? Еще что ли, рюмочку? Да какая там рюмочка. Я, говорит, дядя прежнего хозяина. Так вот, говорит, слушай – у тебя прямо под таверной, в Четвертом Квадрате, дурдом находится. Да не просто дурдом, а дурдом для спятивших привидений. И народу там этого – видимо-невидимо. Все бы ничего, да только раз в несколько лет – тут уж не подгадаешь, – как буря в степи разыграется, так они и прут оттуда. Иногда поиграются да и уйдут. А вот двадцать лет назад троих постояльцев прямо как бритвами кто порезал. Следователи, прокуратура там – все без толку. И самое-то страшное что: они, дурики эти, когда вылазят, из дому до рассвета выйти не возможно, двери все будто подперты чем снаружи. И окна не открыть-не вышибить. Так вот.

– Какая ерунда, – начал было барон, но зять перебил его на полуслове:

– Боюсь, что вовсе не ерунда. Если здесь, под нами, действительно Четвертый Квадрат загробного мира, то как раз там могут располагаться полости с домами скорби. Это не удивительно… сейчас я попытаюсь вспомнить, при помощи каких методик можно установить номер Квадрата! Гм!

– Ой, мамочки! – донесся откуда-то жалобный стон главбуха Дрызгалли, и вскоре он и сам появился в полутемном коридоре второго этажа таверны. – Господин барон, а из дома-то не выйти! Все двери словно вросли, и окон не открыть, а стекла не бьются, пружинят прямо! Ой, что ж это будет-то, а?

Барон посмотрел на хронометр.

– Полвторого, – произнес он, хмурясь. – Рассвет у нас не раньше пяти, значит, нам нужно продержаться совсем немного времени. Значит, и продержимся! Джимми, ты уже с кочергой? Превосходно! Хозяин, бери лопаты для себя и дочки! Мы будем сражаться! Где ваша шпага, дорогой зять?

– А что, если поджечь стены? – прошептал бухгалтер. Они ведь деревянные… или крышу распотрошить?

– И задохнуться в дыму? Уймитесь, малодушный! Если вам так уж страшно, так запритесь в сортире и ждите позорной смерти от медвежьей болезни. Отчего это у вас столь задумчивый вид, Ромуальд? Вы тоже думаете о капитуляции?

– Ни в коем случае, уважаемый тесть. Я пытаюсь вспомнить кое-какие заклинания, но честно сказать, в голове крутится как раз то, при помощи которого привидений и вызывают, а никак не наоборот.

– Этого нам только не хватало! – вздохнул Шон. – Слушайте, друзья мои, а может нам пока выпить? Может, наши могучие коты испугали этих тварей так, что больше они и не полезут?

– Это отличная идея, – согласился хозяин. – Дрызгалли, бегите ко мне в номер и найдите там седельную флягу с перцовой. Там должно оставаться еще литров так пять – для начала нам хватит.

– Тем более что время работает на нас, – поддакнул осмелевший хозяин таверны.

– Ох, боюсь, они уже идут, – едва слышно прошептал Жирохвост, прижимая в ярости уши.

Мудрый кот оказался прав. Не успел барон Кирфельд сподобиться и на пару глотков, как со всех сторон зашуршало, и даже ковер под ногами пошел мелкой рябью. Вслед за шуршанием последовал знакомый уже скрежет: дверь номера барона стала медленно, но неумолимо превращаться в труху. Жирохвост бросился вперед, однако был остановлен рыком Шона:

– А ну-ка ша! Прячьтесь все за мою спину!

И едва его распоряжение было исполнено, Шон дохнул на полчища призрачных грызунов коньячно-чесночным перегаром. И скрежет, и шорохи прекратились вмиг, лишь таял где-то вдали жалобный мышиный писк. Дракон горделиво повел плечами, и тут что-то шлепнулось с потолка прямо ему в раскрытую пасть. От неожиданности Шон содрогнулся и вскрикнул.

– Тьфу! – выхаркнул он. – Кажись, одна обнаглела до того, что решила закусить не дверью, а мной!

Добавить что-либо еще он не успел. Сонмища мышей-привидений неожиданно посыпались на него прямиком из иных измерений, враз облепив дракона с ног до головы. Жирохвост и Толстопузик немедленно пришли на помощь другу, свою лепту также внесли хозяин с лопатой и старик Джимми с кочергой, но все же Шон получил некоторое количество укусов. Осатанев от бешенства, он принялся размахивать крыльями, сбил со стен пару гобеленов работы старых мастеров, и без того еле светящееся бра и огромный огнетушитель, который от соприкосновения с полом сперва выпустил довольно жидкую струю белесой пены, а потом, войдя в раж, стал вертеться, как юла, обливая пеной все и всех вокруг.

– Шаз я им огоньку поддам! – заорал озверевший дракон. – А ну, разойдись!

– Не сметь! – завопил барон. – Тогда мы точно загоримся! Идите ко мне, сволочи, я дам вам вкусить моего меча! Все вассалы герцога Херцога живы и готовы к бою! Ну же, я жду вас, мерзкие твари!

И словно отвечая ему, мыши поперли буквально со всех сторон. Никогда еще Жирохвост, при всей своей мудрости и немалом жизненном опыте, не встречал такого количества проклятых серых тварей. Впрочем, среди них попадались не только серые, а еще и полевые, с желто-коричневой полоской вдоль спинки. Этих, вредителей посевов, он ненавидел особо – но сейчас разбирать было некогда. Жирохвост и Толстопузик, стоя среди неумолимо давящего на них серого шевелящегося покрывала, рвали врагов когтями, перекусывали им позвоночники мощными своими челюстями, – но на место канувшей в никуда мертвой мыши тут же приходила живая, и конца им, казалось, не будет никогда.

Весь облепленный врагами, дул вдоль коридора замерший на переднем краю Шон. Ловко орудовали лопатами хозяин с раскрасневшейся от битвы дочкой, неутомимо шерудил кочергой старик Джимми. Подбадривая себя боевым кличем времен молодости, неустрашимо рубил мечом барон, мел перед собой шпагой по-прежнему задумчивый Ромаульд Шизелло. Одни лишь главбух Дрызгалли, взвизгивая от ужаса, висел под потолком, неведомым образом зацепившись всеми четырьмя конечностями за дубовую балку, пока еще держащуюся под натиском шизоидных привидений.

– Чую, не выстоять нам, малыш! – выкрикнул Жирохвост, обращаясь к своему ученику.

– Что вы говорите, учитель! – изумился тот. – Разве не вы учили меня держаться до конца?

– Мужайся, Толстопуз! Держи оборону! Мне кажется, я знаю, кто сможет нам помочь! Жаль, я не догадался сразу, ну тут уж ничего не поделаешь. Держись!

И отступив, он приблизился к Ромуальду Шизелло.

– Как звучит то заклинание, что вызывает привидений? – завопил он, несколькими ударами лап расчищая перед ученым относительно свободную площадку.