Таящийся ужас

Гаррик положил дневник на место, помедлил, глядя на Руку, вынул ее и опустил в карман. Он принял твердое решение: необходимо выяснить раз и навсегда, действительно ли это Рука Славы, или гибель Леннокса и Трефесна сразу после того, как он этого пожелал («Да не коснется зло уст того, кто владеет мной»), - случайное совпадение. Невероятно, даже абсурдно, но Гаррик, считавший себя джентльменом и приученный вести себя как джентльмен при любых обстоятельствах, решил сам провести этот опыт. Однако у него недоставало смелости; наконец оценив ситуацию с присущим ему чувством юмора, он нашел приемлемое решение.

Он вызвал такси и отправился к дому Ленноксов в Сент-Джонском лесу. Там его встретил сын покойного профессора.

– Ричард, я прошу тебя сделать кое-что, - сказал ему Гаррик.
– Сегодня вечером, не позже полуночи, ты должен взять предмет, который я сейчас держу, и, зажав его в руке, пожелать мне смерти. Скажи это вслух, но главное - пожелай в душе. Подожди какое-то время после моего ухода - дай мне отойти подальше. А когда все сделаешь, положи предмет и выйди из комнаты. Потом возвращайся и посмотри, лежит ли он на прежнем месте или исчез.

Он протянул Ричарду сморщенную руку.

– Все это очень странно, - задумчиво произнес сын Леннокса.
– А ваш «предмет» похож на человеческую руку. Послушайте, Гаррик, как я могу желать вашей смерти?

Гаррик взглянул на него, немного волнуясь.

– Видишь ли, не исключено, что я виновен в смерти твоего отца.

Молодой Леннокс смотрел на него в полном недоумении.

Гаррик нервно промокнул лоб носовым платком.

– Ты сделаешь это, Ричард?

– Да, конечно, раз вы настаиваете; а что значат ваши слова насчет отца?

– Неважно, - произнес Гаррик со слабой улыбкой.

Он вышел за дверь и отправился домой. Как только особняк Ленноксов скрылся из виду, оглянулся и внимательно осмотрел дорогу позади себя. Так он делал время от времени, всматриваясь в темноту, стараясь различить движение за спиной. Постоянное ожидание и страх в конце концов настолько подействовали на него, что остаток дороги Гаррик проехал на такси. Но и дома он не испытал облегчения: сидел у камина, уставясь на часы, следил за движением минутной стрелки, при каждом звуке вскакивал и тянулся к кочерге. Он больше не чувствовал себя в безопасности; теперь Гаррик верил во все: от легенд про магическую силу Руки и записей в черном дневнике до невероятных объяснений недавних событий, вселявших чувство полной беззащитности перед лицом неминуемой развязки.

Не в силах дольше пассивно ждать, он решил уехать отсюда, найти место, где Рука не сможет разыскать его, и укрыться там. «Кинге Кросс», - подумал он и немедленно отправился в путь, без шляпы и багажа. До вокзала он доехал на такси; очутившись здесь, рядом с грохочущими поездами, готовыми умчать его за сотни километров от страшной угрозы, он вздохнул с облегчением. Гаррик сидел в просторном светлом зале, мимо проходили толпы людей; казалось бы, теперь он мог расслабиться. Но мысли о Руке неотвязно преследовали его; Гаррик внимательно следил за входом, бросал нервные взгляды под ноги идущих, стараясь уловить движение маленького тельца. Зал был полон; в дверях постоянно мелькали люди, но он продолжал следить, пока не почувствовал, что сходит с ума; кроме того, на него уже начали оглядываться: пожилой мужчина без шляпы, явно напуганный чем-то, дико озирающийся по сторонам.

Он вдруг вспомнил, что с минуты на минуту должен отойти ночной шотландский экспресс. Под влиянием внезапного импульса он вскочил со скамейки, купил билет и поднялся в вагон. В купе, кроме него, никого не было - лучшего нельзя и пожелать. Гаррик плотно закрыл окна, запер дверь и, наконец, в изнеможении опустился на диван. Его била нервная дрожь; он забился в угол, тяжело дыша, как будто только что бежал изо всех сил. Кажется, получилось: здесь она не сможет найти его, он не почувствует железную хватку бескостных пальцев на шее.

Поезд с грохотом мчался сквозь ночь; мимо проплывали деревни и фермы, долины и холмы; рядом проносились встречные поезда; однажды экспресс почему-то остановился, и после этого Гаррик, охваченный новым приступом страха, стал прислушиваться к малейшему шуму. Он вздрагивал от любого шороха и скрипа, каждый миг ожидая услышать знакомое постукивание, шуршащие шажки… Гаррик затаил дыхание и замер: ничего, лишь обычные звуки движущегося поезда. Никаких оснований для беспокойства.

Он сидел в темноте около окна и смотрел, как мимо проплывают деревья. Поезд скоро достигнет границы Шотландии; Гаррик начал успокаиваться. Вот-вот наступит полночь; его эксперимент благополучно завершился. Игра воображения, беспочвенные страхи, глупые выдумки! Надо было сосредоточиться на своих истерских исследованиях и не терять времени даром.

Из полудремы его вывел отчетливый стук в дверь: небо уже осветила тонкая полоска зари. Он с трудом открыл глаза, крикнул: «Сейчас одну минуту!» - и, щелкнув запором, распахнул дверь перед кондуктором. Но где же он? Никого, лишь что-то задело ногу. Гаррик с силой захлопнул дверь, прислонился к ней, посмотрел вниз.

Рука. Она стояла на диване, легко опираясь на пальцы, как будто ждала его. Прижавшись к двери, Гаррик следил за ней, словно это было живое существо; когда Рука побежала к нему, упираясь в пол пальцами-лапками, - он перепрыгнул через нее, съежился, попытался закрыть голову руками, стараясь не чувствовать цепких пальцев, ползущих все выше и выше по ноге. Наконец, свернулся и вжался в диван, словно хотел слиться с ним.

Но Рука с ловкостью крысы уже нащупала его шею.

Х.ФЛавкрафт Случай Чарльза Декстера Варда

Глава 1. Развязка и пролог.

Недавно из частной психиатрической клиники доктора Вейта, расположенной в окрестностях Провиденса, штат Род-Айленд, бесследно исчез чрезвычайно странный пациент. Молодой человек - его звали Чарльз Декстер Вард - был с большой неохотой отправлен в лечебницу убитым горем отцом, на глазах у которого умственное расстройство сына развивалось от невинных на первый взгляд странностей до глубочайшей мании, таившей в себе перспективу буйного помешательства и выражавшейся во все более заметных переменах в стиле и образе мышления - вплоть до полного перерождения личности. Врачи признались, что этот случай поставил их в тупик, поскольку в нем наблюдались необычные элементы как физиологического, так и чисто психического свойства.

Прежде всего, пациент казался старше своих двадцати шести лет.

Бесспорно, душевные болезни быстро старят; но здесь дело было не столько в его внешности, сколько в том едва уловимом выражении, какое обычно появляется лишь на лицах глубоких стариков. Во-вторых, жизненные процессы его организма протекали не так, как у других людей, и никто из опытных медиков не мог припомнить подобного. В дыхательной и сердечной деятельности больного наблюдалась загадочная аритмия, он почти лишился голоса, так что мог лишь шептать, пищеварение было до крайности замедленным, а нервные реакции на простейшие внешние раздражители не имели ничего общего с обычными реакциями, нормальными или патологическими, наблюдавшимися ранее. Кожа стала неестественно холодной и сухой, лабораторные исследования срезов тканей показали, что они приобрели необычную грубость и рыхлость. Большая овальная родинка на правом бедре рассосалась, а на груди появилось очень странное черное пятно, которого прежде не существовало. В целом, врачи пришли к общему мнению, что процесс обмена веществ у Варда протекал так медленно, что почти замер, и не могли найти ни прецедента, ни какого-нибудь объяснения.

С точки зрения психики Чарльз Вард был также единственным в своем роде.

Его безумие не было похоже ни на одну душевную болезнь, описанную даже в новейших, самых подробных и известных ученых трактатах, и сопровождалось расцветом умственных способностей, которые могли бы сделать его гениальным ученым или великим политиком, если бы не приняли столь неестественную и даже уродливую форму. Доктор Виллетт, домашний врач Вардов, утверждает, что объем знаний его пациента обо всем, что выходит за пределы его мании, неизмеримо возрос с начала болезни. Нужно сказать, что Вард всегда питал склонность к научным занятиям и особенно к изучению старины, но даже в самых блестящих из его ранних работ не видно той удивительной точности суждений и того умения вникнуть в самую суть предмета, которые он обнаружил в разговоре с психиатрами. Разум молодого человека, казалось, был так проницателен, а знания так обширны, что с трудом удалось добиться разрешения на его госпитализацию; и только по свидетельствам посторонних людей и из-за странного незнания самых элементарных вещей, что казалось невероятным при его уме и способностях, он был наконец помещен под наблюдение в лечебницу для душевнобольных. До самого момента исчезновения он читал запоем и был блестящим собеседником, насколько позволял ему голос; и люди, считающие себя наблюдательными, но неспособные предвидеть его бегство, во всеуслышание говорили, что очень скоро Варда выпишут из больницы.