ТАЙЦЗИЦЮАНЬ:Классические тексты Принципы Мастерство

Как бы там ни было, именно в сочинении Ван Цзунъюэ впервые систематически обосновывается соединение рукопашного боя с принципами даосской медитации на базе учения о «внутренней силе». Впрочем, Ли Июй признается, что добавил к наставлениям старых учителей собственные суждения.

Отметим, что наследники традиции семейства Ян и Чжаобао минимизируют роль братьев У и Ли Июя в распространении тайцзицюань, скептически относятся к их познаниям и мастерству, а в Чжаобао Ли Июй вообще считается изменником и вором, выкравшим классические тексты тайцзицюань из дома своего учителя в Чжаобао (чем и объясняются все его странные недомолвки по поводу находки рукописей в соляной лавке).

Существует еще одна, гораздо более полная версия истории тайцзицюань, изложенная в рукописях рода Сун. В начале XX в. были известны два сборника этих текстов: один принадлежал Сун Шумину, другой У Тунаню, который получил книгу от своего друга и впоследствии снял с нее шесть копий. Сам Сун Шумин называл себя наследником древнейшей ветви тайцзицюань, передававшейся в его роду уже 17 поколений.

В этой линии основоположником тайцзицюань назван чиновник Чэн Линси, живший еще в VI в. Спустя шесть веков его потомок Чэн Би рас-

Цит. по: Тан Хао, Гу Люсинь, ук. соч., с. 10.

ширил полученный им по наследству комплекс упражнений, присвоив ему название «Метод девяти малых небес». В число патриархов тайцзицюань включают также известных даосов танской эпохи Сюй Сюаньпина и Ли Даоцзы и даже патриарха всего даосизма Лао-цзы. В традиции тайцзицюань из Чжаобао, обладающей, по-видимому, наиболее древними записями об этом искусстве, принято считать, что Великий Предел произошел от «истока Неба и Земли, а Лао-цзы установил учение о нем». Последнее было воспринято его знаменитым учеником, начальником пограничной заставы Инь Си и передавалось «мириадами божественных небожителей трех миров». Чисто китайская манера: считать источником искусства мировой порядок в целом, а его словесное оформление приписывать основоположнику соответствующего предания. Но если в Лао-цзы едва ли возможно опознать первого мастера тайцзицюань, то в отношении танских даосов, особенно Ли Даоцзы, подобные предположения кажутся вполне обоснованными. Примечательно, что все эти люди, включая Чэн Линей, были уроженцами провинции Аньхуэй, где и позднее боевые искусства были в большой чести и где сложился наиболее известный стиль «военных» постановок в китайском театре.

Сюй Сюаньпину приписывается создание комплекса тайцзицюань из 37 фигур, именуемого также «длинным кулаком» по аналогии с китайским названием Янцзы – Длинная река, которая «безостановочно и без конца катит свои воды». Эту линию и унаследовал в XVI в. некто по имени Сун Юаньцяо, от которого Сун Шумин получил свое искусство. Предание рисует Сун Юаньцяо эдаким «вольным даосом» – великаном с волосами до бедер, добывавшим пропитание продажей хвороста.

В сборнике Сун Шумина, кстати сказать, упоминаются и Чжан Сун-си, и многие другие мастера «внутренних школ» его времени. Вместе с Сун Юаньцяо они ходили в горы Уданшань за наукой и там получили от некоего старого даоса секрет «духовного достижения».

Что касается Ли Даоцзы, то он считается создателем комплекса так называемого Прежденебесного (сянъ тянь)тайцзицюань (тоже из 37 фигур, что соответствует комплексу «длинного кулака»). Этот комплекс дошел до наших дней, его и сегодня преподает учитель Линь Алун. Как все великие даосы, Ли Дао-цзы имел немало экстравагантных привычек, ходил в рваном халате, подолгу не принимал пищи и прославился необыкновенным долголетием: свидетельства о его жизни встречаются на протяжении более четырех веков, вплоть до конца правления династии Сун. Согласно версии Сун Шумина, именно он передал свое «искусство дао» Чжан Саньфэну в горах Уданшань.

Известному даосу Чэнь Туаню приписывается создание стиля «Шести полюсов и Восьми законов» (Люхэ бафа).Этот стиль в 30-х годах XX в. преподавал уроженец провинции Ляонин У Чицзуй, передавший его своим ученикам в Гонконге.

Еще один стиль тайцзицюань под названием «36 приемов искусства жизненных точек» преподавал в 30-х годах XX в. некто Хуа Цаоюань в провинции Хунань. Основоположником этого стиля он называл даосского подвижника Фэн Июаня. Наконец, в последние годы в провинции Шаньси и в других районах Китая обнаружены неизвестные ранее стили и школы тайцзицюань.

Но вернемся к Ли Июю. Его нарочито лаконичная, полная таинственности и как будто намеренных недоговоренностей манера повествования в своем роде удивительна и… вполне традиционна для Китая. Никак не разъясняемые сообщения о чудесных находках, брошенные как бы мимоходом оценки, откровенные умолчания и режущие глаз противоречия порождают множество недоуменных вопросов, на которые у исследователей до сих пор нет ответа. Очень похоже на то, что история с находкой рукописи в безвестной соляной лавке выдумана братьями У, пожелавшими таким образом скрыть тот факт, что они обманным путем заполучили эти манускрипты, которые следовало держать в секрете. Правда, рукописи предназначались для узкого круга учеников, но в данном случае сама аура таинственности, окружавшая их, поднимала авторитет ее владельцев. Учитывая, что У Юйсян учился у Ян Лучаня и Чэнь Цинпина и по крайней мере с первым имел натянутые отношения, есть все основания предполагать, что у У Юйсяна были причины скрывать истинное происхождение таинственных манускриптов из соляной лавки. Сделать это было удобнее всего, приписав приоритет в хранении искусства тайцзицюань роду Чэнь из Чэньцзягоу (этими рукописями как раз не владевшему).

Немало вопросов вызывают и пояснения Ли Июя. Остается непонятным, почему он ограничивается кратким похвальным отзывом о никому не известном Ван Цзунъюэ и ни единым словом не поминает Ци Цзигуа-на и Чан Найчжоу, своего земляка-хэнаньца, жившего совсем недалеко от Чэньцзягоу? Почему он ограничивается лишь глухим упоминанием о прекрасно известной ему традиции тайцзицюань в Чэньцзягоу и вовсе умалчивает о школе тайцзицюань в Чжаобао, тексты которой, как показывает внимательное чтение его сочинений, были ему известны? Наследники традиции Чжаобао, как уже говорилось, считают Ли Июя плагиатором и предателем, нарушившим клятвы верности, данные им учителям, и выдавшим за свои, к тому же переписанные с ошибками, полученные в Чжаобао тексты. В свете новейших находок вызывает недоумение и тот факт, что Ли Июй ничего не сообщает о хозяевах соляной лавки в Уяне, которые принадлежали скорее всего к клану Ли и были причастны, как теперь известно, к становлению традиции «внутренних» боевых искусств.

Если оставить за скобками неистребимые в Китае ревность и соперничество между семьями и школами, остается предположить, что Ли Июй считал преподанную ему форму тайцзицюань совершенно особой традицией боевого искусства. Но в таком случае как следует понимать то обстоятельство, что вслед за упоминанием о Ван Цзунъюэ он говорит о тайцзицюань семейства Чэнь? И надо ли понимать его слова так, что Ван Цзунъюэ лично передал свое искусство семье Чэнь или тут был какой-то разрыв во времени? Почему он не следует версии представителей школы Чэнь, которые утверждают, что таинственный Ван Цзунъюэ сам научился боевому искусству в Чэньцзягоу? Наконец, почему в более раннем тексте он заявляет, что основоположником тайцзицюань был Чжан Саньфэн, а позднее без объяснения причин утверждает, что родоначальник тайцзицюань неизвестен?

На эти вопросы до сих пор нет убедительных ответов. Скорее всего, эти умолчания и неясности в большинстве случаев объясняются тем, что Ли Июй и сам не имел точного представления о том, как все происходило на самом деле, включая даже анекдотическую историю с «находкой» рукописей в неведомой соляной лавке. Как все люди, китайцы склонны мистифицировать события или, по крайней мере, придавать им ауру загадочности. Незнание, представленное как умолчание, может сойти за высшее знание. Такое умолчание тем более уместно и даже позволяет найти достойный выход из затруднений там, где приходится выбирать между двумя очень разными и решительно не поддающимися согласованию версиями истории тайцзицюань. Достаточно сказать, что сегодня наследники тайцзицюань из Чжаобао вообще отрицают за боевым искусством из Чэньцзягоу право считаться школой тайцзицюань.

Остается заключить, что Ли Июй попытался предложить неуклюже составленную компромиссную версию истории тайцзицюань, которая могла бы претендовать на статус официальной. Он постарался согласовать и прерогативы Ван Цзунъюэ (молчаливый поклон традиции Чжао-бао), и претензии Чэньцзягоу, и даже заслуги сычуаньского клана Ли (упоминание о соляной лавке). В результате он только еще больше запутал дело. Что же касается изменившегося отношения Ли Июя к Чжан Саньфэну, то нельзя не напомнить, что ранее предисловие было написано при жизни Ян Лучаня, и открытое игнорирование роли знаменитого даоса могло вызвать неудовольствие этого мастера, несомненно, считавшего себя наследником «внутреннего кулачного искусства», созданного Чжан Саньфэном. Когда же Ли Июй писал свое предисловие во второй раз, руки у него были развязаны.