Шрифт:
– Тася, – строго говорю я, – ты должен познакомить меня с каким-нибудь домушником.
Мой собеседник давится яичницей, и я заботливо стучу его по спине.
– С каким конкретно домушником? – интересуется он, откашлявшись. – С форточником? Или – чего уж мелочиться – сразу с медвежатником?
– Откуда в двери взяться форточке?! – возмущаюсь я тупостью Таси. – И была бы, мне в нее не протиснуться. – Я машинально глажу себя по бедру и замечаю, как Тася провожает мой жест взглядом. – Сейфом я займусь позже. Сейчас мне нужно открыть эту проклятую дверь, а без ключа я не умею.
– Ты сведешь
Он хлопает входной дверью, и через минуту тишину за окном моей квартиры на первом этаже нарушает урчание его «Pathfinder’а». «Тусе поехал жаловаться, – мрачно думаю я. – Опять будет говорить, что дружба со мной их до добра не доведет». Я ложусь на диван и закрываю глаза.
…Пару недель назад шеф конторы, где я тихо трудилась почти два года, внезапно вызвал меня к себе.
– Вы у нас кто? – грозно вопрошает он, едва я переступаю порог, и его глаза просверливают во мне пару дырок.
Приняв придурковатый вид и переминаясь с ноги на ногу, я лихорадочно соображаю, с чего начать: с политических пристрастий или сексуальной ориентации? Но шеф сам отвечает на свой вопрос.
– Вы у нас – оператор компьютерного набора. Выражаясь по старинке – машинистка. А вообразили себя кем?
Второй вопрос кажется мне еще сложнее первого, но я догадываюсь, что шеф знает ответ и на него.
– А вообразили себя всезнайкой, имеющей право совать нос во все тексты, которые набираете. Я стерпел, когда вы доказывали нашему почетному клиенту, известному историку, что эфиопы, вопреки его теории, произошли не от древних славян. Я промолчал, когда в исследование уфолога вы впечатали абзац о внебрачных связях марсиан и венерианок. Но вчера вы исправили двадцать восемь четверостиший в поэме Пегасского. И теперь мне звонит мэр и интересуется, кто позволил нам трогать замечательное творение его талантливого друга?
– Так ведь лучше стало, – бормочу я. – И там еще много нетронутого осталось.
– Молчать! – Шеф хлопает ладонью по столу, морщится от боли и раздражается еще больше. – Вы уволены. Собирайте вещички, получайте расчет, и чтоб к обеду духу вашего у нас не было.
Вещичек у меня немного, и уже через час я тащусь по улице, натыкаясь на прохожих. На шефа я не обижаюсь. В эпоху поголовной компьютеризации для него на вес золота каждый неандерталец, предпочитающий авторучку клавиатуре. Наше агентство «Вы пишете – мы стучим по «клаве»» давно уже норовит отбросить коньки. Впрочем, какое оно теперь «наше». Теперь оно «их»; при этой мысли мне делается грустно.
«Ничего, – думаю я, – сейчас доберусь до дома, положу голову на плечо Барсучку, и все образуется».
Но Барсучка, в это время обычно со скукой терзающего переключатель телеканалов, дома не оказывается. Дома также не оказывается его любимых тапочек, халата, зубной щетки и прочих вещей, которые он натаскал в мою квартиру за полгода нашего совместного проживания. Оказывается Барсучок ровно 38 минут назад ушел от меня к другой.
«Глафира, – гласила заботливо оставленная им на видном месте записка, – я ухожу к Анжелике. Она понимает меня так, как никогда не сможешь понять
ты. Прощай.P.S. Твой ноут верну позже.
28 августа 2015 года. 11 часов 06 минут».
Вечером ко мне являются супруги Сидоркины. Настя и Стас, Туся и Тася, мы дружим с первого класса. У Стаса своя строительно-архитектурно-дизайнерская компания, которая возводит «под ключ» элитные загородные дома. Все члены его «банды», как благодушно называет он своих партнеров, ярые приверженцы экостроительства, минимализма и новомодных инженерных штучек, вроде солнечных батарей на крыше, потому заказчики выстраиваются к ним в очередь. Настя зарабатывает на хлеб, масло и икру сверху ручным ткачеством и мужу в успешности не уступает, ее гобелены идут нарасхват, как блины в Масленицу.
На первый и даже на второй взгляд, эта пара производит впечатление уравновешенных, сдержанных, немного флегматичных людей. Но я-то знаю их слишком давно, чтобы обманываться. Когда у Таси и Туси появляется цель, их движение к ней напоминает сход лавины. Знаете, как сходит лавина? Сначала где-то в вышине раздается глухой звук, будто у огромного снежного голема подламываются коленки. Потом гул нарастает, а горы словно оживают. Со склона вниз несется колоссальная масса снега и льда, сокрушая на своем пути все. Говорят, сход лавины – зрелище незабываемое. Но для того чтобы наслаждаться этим зрелищем изнутри, требуются крепкие нервы.
Мне часто кажется, что главная цель жизни Таси и Туси – разгонять тучи над моей головой. Они считают, что я слишком взбалмошна, чтобы жить без их пригляда. Будь их воля, мои дни давно походили бы на рекламную картинку турагентства – томная красотка в бикини у синего океана под зелеными пальмами. И никаких тебе потрясений в раю!
Ради Сидоркиных я готова на все. Вот только мне до красотки как до МКС в космосе, а от томной райской жизни я быстро бы на тех пальмах повесилась.
Обычно я стараюсь друзей не провоцировать. Но сегодня мне не удалось бесстрастно описать им по телефону свои невзгоды. И когда открываю Сидоркиным дверь, понимаю, что сейчас на меня обрушится такой вал участия и заботы, какой нелегко выдержать даже радостному идиоту с железными нервами.
«Лавину» запускает Тася.
– Подумаешь, проблема – работу потеряла, – гудит он. – Да я завтра же устрою тебя к себе – кем захочешь. Платить будем много, не то, что в твоем захудалом агентстве. Съездишь в отпуск в Кению, с мужиками нашими познакомишься, закрутишь новый роман – у нас, кроме меня, все одинокие…
– Я всегда говорила, что твой Барсучок – альфонс, – вторит мужу Туся. – Тебе просто повезло, что он свалил к этой своей кикиморе. Сама же говоришь: что ни делается, все к лучшему…
Сидоркины и раньше не раз предлагали мне выгнать Барсучка и перейти на работу к Тасе. И мои аргументы «против» знают наперечет. А я знаю наперечет их контраргументы. Если я говорила, что с Барсучком уютно, что он неприхотлив в еде и ненавязчив, и если не терзает мой ноут в муках графоманства, то тихо лежит себе на диване, уставясь в телевизор, Туся отвечала, что его с успехом может заменить кошка. Если я объясняла, что ничего не понимаю в мелкозернистых бетонах и асбестоцементных швеллерах, Тася кратко произносил: «Научим».