Тайфун
Шрифт:
— Постараемся сосредоточить весь огонь на паровой шхуне. Её точно потопим. Пару десятков бомб успеем послать. А если хоть одна доберётся до котла, то взлетит скорлупка эта на воздух. Потом цепляем орудия и увозим. А то потери неизбежны, а урона толком не нанесём. И пусть стреляют. Хоть до посинения. Избу Рочева жалко и часовню. Всё же это символы. Ничего, возьмём остатки десанта в плен и заставим восстанавливать.
— Николай Николаевич, а вы говорили, что наши лафеты позволят издалека с недосягаемой для них дистанции огонь вести, — Фролов оглядел форт, жалко-то как. Конечно, отстроят потом, но это уже не то будет, тут всё историей пропитано.
— Конечно можем. Шесть 32-фунтовых орудий. На фрегатах на одном борту двадцать с лишним. Два фрегата или три. У них в десять,
— Пацанва! — с маяка им махал рукой с подзорной трубой Евлампий Суслов, — Пацанва! Флаги спускают.
Пихаясь на узкой лестнице «пацанва», а именно Фролов с Бурулом бросились наверх. Может и другие бы бросились, но дисциплины, да и лестница узкая.
Первым добежал до открытой смотровой площадки Леонтий Васильевич, он отобрал трубу у деда и приставил к глазу, перенастраивать пришлось, у Евлампия Сидоровича зрение уже на плюс сильный пошло. Когда корабли перестали расплываться, Начальник Русской Америки увидел, что и действительно на первом фрегате, на который он трубу навёл, уже спустили флаг и сейчас вверх поднимается другой. Он ещё не расправился.
— Ну, быстрее же, — поторопил Фролов капитана фрегата и тут же закричал, — Это наши! Флаг красный!
Трубу у него сразу выхватил Бурул и тоже впился взором, усиленным, в мачту, над которой теперь уже не английский Юнион Джек полоскался, а гордо веял красный флаг Джунгарского ханства.
— Что за гады! — плюнул в сторону моря Суслов, — Всю душу истерзали. Раньше не могли сменить. Сволочи, — плевок, не полетел, ветром подхватило и припечатало к штанам ветерана. После этого Фролов с Бурулом узнали много новых слов на пяти, наверное, языках. Ни одно из них не обещало светлого и радостного будущего командиру этой эскадры.
— А если это обман… — остановил радость сотник Бурул, — Хитрость. Хотят нашу бдительность усыпить?!
— Гады! — и ещё несколько новых слов от старейшего жителя Форта-Росс.
— Не, тогда бы заранее сменили, а не на виду. Хитрость обратная. Шли под английскими флагами до последнего, чтобы если попадутся американцы или англичане не рванули те на утёк.
— Вынужден согласиться. Скоро от красного флага в мире все шарахаться будут. Стороной держаться. Великое Джунгарское ханство — это заучит грозно.
Спустились вниз, успокоили народ. Но тот рассасывать не спешил. Разве ковбои потянулись к своим стадам, их конечно не просто бросили, там пацанва осталась, но любопытство это одно, необходимость отвоёвывать своё будущее — тоже важная вещь, но забота о вверенном стаде или табуне важнее.
На следующий день, едва забрезжил рассвет, как Фролов уже сидел в своём кабинете в доме Рочева и перебирал исписанные вчера бумаги. Приходилось всё с нуля начинать. Следует очень внимательно прикинуть, а что теперь с продовольствием в Русской Америке. Если честно, то так себе получалось. С востока идут люди, морем прибыло двести пятьдесят переселенцев — итого почти пять сотен человек. Что ж, это много, но до нового урожая можно протянуть, но ведь не всё. Пять кораблей прибыло, а на них шесть с половиной сотен человек, которые здесь будут зимовать. И их тоже нужно кормить. Фон Кох сказал, что последний сухарь съели, всё продовольствие в Ванкувере оставили. Получается, только что нужно было о пропитании двух с половиной тысяч человек думать, и вдруг бах, и нужно о четырёх тысячах думать. А ведь хотели торговать продуктами. Теперь же покупать придётся. Но здесь не у кого покупать продовольствие. Тут в Сакраменто и Сан-Франциско по данным разведки почти голод уже, подвоза продовольствия нет, а пожары уничтожили в амбарах запасы зерна. Если только в Мексике можно будет немного кукурузы купить. Нда. Хотя мысль интересная. Нужно даже втридорога скупить продовольствие в Сакраменто и Сан-Франциско. Тогда голод и исход населения из Калифорнии начнётся обязательно.
Фролов откинулся на спинку стулу и стал потолок побеленный разглядывать.
— Рыба! Нужно отправить этот флот срочно ловить рыбу. Нужно невода плести. Ничего, выживем.
Зато сколько можно новых ранчей построить. Корейцы все крестьяне. Вырастим в следующем году столько ржи, пшенички, кукурузы, что на всех хватит. Даже больше. Судя по рассказам фон Коха возможно это не последние переселенцы оттуда. Корейцев точно ещё привезут.Событие шестьдесят пятое
Карс по-турецки будет снег. Возможно, по-армянски тоже. Оно и понятно. Да, город южнее Сочи и даже Батума южнее, но он находится на высоте 1700 метров над уровнем моря. Холодный город.
Правда, в эту осень в нём было жарко. Войска генерала Николая Николаевича Муравьёва — Кавказского наместника хоть и не смогли взять его штурмом, но несколько предпринятых попыток, отсутствие продовольствие и главное — разразившаяся холера заставила английского командующего генерала Уильямса 28 ноября город сдать. Может быть, снег и холод сыграли не меньшую роль, чем холера, в желании англичанина сдать крепость. Карс дровами отапливается, но из-за начавшейся летом осады дрова завести не удалось, и все запасы были истрачены на приготовление пищи для солдат. Ведь внутри крепости оказалась огромная армия. Есть же сухую перловую крупу и пить холодную воду — то ещё удовольствие. Для офицеров хоть хлеб пекли, разламывая местные сараи и прочие сеновалы, всё одно хранить в них было нечего.
Наверное, город бы и чуть раньше сдался, но в конце августа стали распространяться слухи о высадке в Батуми корпуса Омера-паши, и о стремительном движении его на выручку Карса. Ждали неделю, две, месяц стремительно двигался Омер-паша, чтобы осаду снять и разделаться с гяурами, но нет, не дошёл, а как потом оказалось, так и не высаживался ни куда.
Утром 29 сентября русские атаковали западные — сильные укрепления крепости, но штурм был отбит турецким гарнизоном под командованием британского полковника, которому турецкое командование присвоило генеральский чин, сэра Уильяма Уильямса с огромными для русских потерями. Число убитых и раненых составило около шести тысяч человек.
Вот только Муравьёв не отступил от Карса, ещё более укрепил блокаду и постоянно тревожил гарнизон. Ну, а после холера, голод и генерал Мороз добили желание англичан сопротивляться. Турки хотели воевать дальше, но Уильямсом Карс сдал 28 ноября.
Известие это привёз в Петербург майор Соколовский 15 декабря.
— Ваше императорское Величество, в плен сдалось четырнадцать с половиной тысяч человек гарнизона, и это, не считая двух с лишним тысяч раненых, что оставлены пока в госпиталях в городе. Из этих четырнадцати с лихвой тысяч около шести тысяч составило ополчение из турок и армян в основном, которое генералом Муравьёвым было распущено по домам. Восемь тысяч объявлено военнопленными. Особенно просил заметить Николай Николаевич, что им взяты в плен турецкий и английский главнокомандующие, двенадцать пашей и шестьсот семьдесят офицеров. В Карсе нами взято сто тридцать шесть орудий, двадцать семь тысяч ружей и большие запасы снарядов и пороха, из этого числа сто орудий крупного калибра было вывезено в Тифлис для укрепления обороны. Турки сложили к ногам генерала Муравьёва также двенадцать больших знамён, а всего — более шестидесяти.
— Замечательные вести ты майор принёс. А где же корпус Омера-паши, что он не пошёл к Карсу нам известно, Сухум захватил, а сейчас-то где? — Николай ходом войны на Кавказе был кране недоволен. Даже с турками не может армия справиться. И опять ведь дело в плохих ружьях и ещё более плохих пушках. Всё как ему князь Болоховский и говорил.
— 6 ноября турки силами в двадцать тысяч человек регулярных войск, при поддержке восьми тысяч башибузуков и сорока орудий, пользуясь превосходством своих сил, атаковали расположенный на реке Ингури отряд князя Ивана Константиновича Багратиона-Мухранского. У него почти в два раза войск меньше было — около восемнадцати тысяч человек инфантерии и кавалерии при двадцати восьми полковых малых орудиях Отряд князя, потеряв около пятисот человек ранеными и убитыми, должен был отступить за реку Цхенисцкали, где и остановился, ожидая подкрепления.