Тайга

В конце концов, этот бесконечный путь завершился. Юрка оттеснил рыжего, сам усадил меня на спальный мешок. Эдик притащил откуда-то надувную подушку. Сказал:

— Ложись, аккуратнее.

Ната молча стянула кеды. От их заботы мне стало не по себе. Эти люди переживали обо мне, старались помочь. А я… Я их попросту дурил, выдавая себя за другого человека. Но что я мог с этим поделать? Ничего.

С этой мыслью и заснул.

* * *

Проснулся от того, что пересохло во рту. Не открывая глаз, поворочал языком, облизнул губы. В полной мере осознал, что дико хочу пить. И приоткрыл глаза.

Напротив, скрестив по-турецки ноги, сидела Наташа. Она читала. Внимательно, увлеченно. На этот раз на голове у нее косынки не было. И я увидел, что волосы ее острижены коротко, почти под мальчика. Были они необычного каштанового цвета, отливающего густой краснотой. Длинные ресницы отбрасывали на щеки тени.

Почему-то она напомнила мне взъерошенного воробья. Худого, смешного мальчишку. И я невольно поразился, насколько вкусы прежнего Мишани не совпадали с моими собственными. По мне даже в пухленькой Зиночке женского очарования было несоразмеримо больше. От этих мыслей стало совсем тошно, и я вздохнул.

Девушка встрепенулась, захлопнула книжку, не слишком уверенно улыбнулась:

— Миша, ты проснулся!

Я осторожно повернулся, протянул руку к часам.

— Погоди, — затараторила она, — я помогу.

Наши пальцы встретились у самой подушки. Наташа руку задержала, я же внезапно отдернул. На лице ее мелькнула обида. Губы дрогнули. Мне показалось, что еще чуть, и девушка расплачется. Это было откровенно лишним. Только женских слез не хватало сейчас для полной радости. Я поспешил ее опередить, спросил:

— Сколько времени?

— Пятнадцать минут девятого, — ответила она послушно.

Я глянул наружу сквозь окошечко в пологе. На улице было светло. Понять, что там, снаружи, не получилось.

— Утра или вечера?

Наташа улыбнулась. Рыдать передумала.

— Вечера. Ты почти двенадцать часов проспал.

Я оперся ладонями и сел. Довольно легко, почти без усилия. Наташа вытаращила изумленные глаза:

— Ты чего? Эдик сказал, что тебе нужно лежать!

Мне много чего нужно. Не рассказывать же каждой встречной девице о своих потребностях? Я и не стал. Осторожно поднялся, убедился, что земля ведет себя вполне прилично, не убегает из-под ног. Потом вдел лапы в кеды и выбрался наружу.

Там было немноголюдно. У навеса догорал костер. Над углями висел большой котелок. Даже отсюда я смог уловить, как вкусно пахло ухой. У огня сидел Эдик, отгонял комаров еловой лапой.

Я решил оставить нашего лекаря на потом и потопал между палаток в кусты. У моего организма там были неотложные дела. Ната все поняла, следом соваться не стала. Осталась тихонько бдить в стороне.

После кустиков стало куда легче. Головная боль почти утихла. Даже желудок вел себя вполне прилично — не просился наружу. Я подхватил Наташу под поставленный локоток и пошел к огню.

* * *

По другую сторону от котелка стояла пара раскладных брезентовых стульев. От палаток их заметно не было. Эдик поднялся, стал мешать черпаком варево, кивнул мне. Спросил между делом:

— Ты как? Лучше?

— Угу, — я кивнул. Совершенно не хотелось говорить.

Ната поддержала меня со спины, помогая сесть. Потом уселась сама. Эдик сходил под навес принес обливную кружку. Велел:

— Пей.

Жидкость в сосуде была горячей. По виду напоминала чай. Только пахла иначе — остро, пряно, непривычно, одуряюще вкусно.

— Что здесь? — спросил я.

Эдик заржал.

— Точно не яд. Только самое полезное. Пей, не бойся, не отравлю.

— Пей, Миш, — подключилась к беседе Наташа. — Эдик он, знаешь, как здорово чай делает. Он все-все травы знает, что от чего.

Рыжий смутился.

— Так уж и все.

Я обхватил кружку обеими ладонями, потянул носом одуряющий аромат, зажмурился от удовольствия и сделал большой глоток. На вкус отвар был ничуть не хуже, чем на запах. Ощущались в нем и тепло лета, и аромат цветов, и ягодная кислинка.

На лице у меня разлилось блаженство. Эдик довольно захмыкал. Поинтересовался ехидно:

— Вкусно?

— Вкусно, — согласился я. Потом открыл глаза и заново осмотрелся.

На этом кусочке тайги никого, кроме нас троих не было. Эдик прочел мои мысли, поспешил объяснить:

— Ребята опять пошли на поиски Гены. — Чуть помолчал и добавил: — Зиночка плачет.

— А кто ей Генка? — спросил я.

— Брат, — ответила Наташа, — старший. Он с нами, как эксперт пошел.

Ее слова все еще больше запутали. Я изумился:

— Зачем вам в тайге эксперт?

Теперь уже изумилась Наташа:

— Ну как же? А как мы сможем определить, что ценно, а что нет? Мы же в этом совсем ничего не понимаем. Только Зина немного.

Я нахмурился. Вроде бы она сказала кучу слов. И все знакомые. Только картину совсем не прояснила.

— Зина у нас учится в пединституте, — задумчиво произнес Эдик, — учителем истории будет. Или, если надумает, пойдет работать к брату в музей.

Так. Стоп. Надо все выяснить, пока они разговорились. Я отставил чашку и спросил:

— Ребята, а зачем вы… — на этом месте сбился и поправил сам себя, — мы вообще в тайгу пришли?

— Как зачем? — удивилась Наташа. — Ты же сам предложил.

— Я? — Палец для наглядности уткнулся мне в грудь.

— Ты. И карту принес. И проводить пообещал.

— Какую карту, — спросил я с нажимом.

— Старинную, — хмыкнул Эдик. — С кладом, с крестиком. Как в книжках.

Я обалдело вытаращился. Они сейчас серьезно? Или шутят? По кислым лицам осознал, что не шутят. Мысли мои подтвердил Эдик:

— И вот ведь что интересно, не врала карта! Нашелся клад. Чтоб ему пусто было.

Глава 4

Договорить мы не успели. Вернулся поисковый отряд. Привел окончательно поникшую Зиночку. Она не поднимала глаз, говорила, обращаясь исключительно к Юрке:

— Зря ты так, ничего он не сбежал! Сам же видел — все вещи на месте. Только штормовки нет…

Она хотела сказать что-то еще, но беспардонный Юрка перебил:

— Не только. Золото тоже пропало.