Тайна апостола Иакова

— Ну что? Поняли наконец, а? Мать вашу! — кричала Эулохия, продолжая методично разбивать тарелки и краешком глаза поглядывая на своих новоиспеченных родственников.

Андрес появился в самый разгар сих разрушительных действий. Он с трудом, но понял, что молодой муж был типичным итальянским ревнивцем, который сразу после свадьбы запер молодую жену в квартире, а сам в сопровождении горячо любимой мамочки удалился якобы для того, чтобы купить равиоли. Так или иначе, это получилось у него в первый и последний раз.

— Это же уму непостижимо, просто тюрьма какая-то! — кричала она, охваченная неудержимой яростью. — Мать твою! Да что они себе вообразили?!

После нескольких терпеливых и доброжелательных попыток Андресу, в то время еще помощнику комиссара, удалось наконец усмирить разбушевавшуюся дамочку.

Благодаря его стараниям в благородном семействе не только было восстановлено спокойствие, но даже на какое-то время воцарились мир и порядок; короче говоря, дальше дело не пошло. Все разрешилось прямо на месте, и не пришлось прибегать к помощи суда, во всяком случае, в тот момент, после чего он мог спокойно забыть об этом деле. И о деле он действительно практически забыл. Но не о ней.

Спустя несколько лет Андрес вновь повстречался с этой странной женщиной в аэропорту Сантьяго. Она как раз только что сделала аборт, избавившись от третьего ребенка, и оформила развод со своим Беппе, итальянским бамбино с прилагающейся к нему мамочкой.

На следующий же день после встречи в аэропорту он с ней переспал. Охваченная неистовым возбуждением, которое показалось Андресу не чисто эротическим, Эулохия оседлала его, как дикая амазонка, и из ее полных, округлых грудей, ритмично поднимавшихся и опускавшихся, опускавшихся и поднимавшихся, поднимавшихся и опускавшихся, вдруг стали сочиться струйки теплого молока, которые Андрес отчаянно пытался поймать ртом, пока наконец это ему не удалось. Какое же у нее теплое и сладкое, с легкой горчинкой молоко, подумал он тогда.

И в это мгновение он понял, что уже никогда не сможет ее забыть.

Он позволил живительной влаге оросить его грудь, и, измученные, они сплелись в объятиях; их влажные, липкие тела были пропитаны тем же кисловато-сладким запахом, что оставил такое восхитительное послевкусие у него во рту. У него создалось полное впечатление, что он только что принял священный обряд крещения, прошел через уникальный ритуал, открывший ему доступ в новое измерение, и теперь он пребывает там, где, как он был уверен, завершается Млечный Путь.

Однако на самом деле это было только начало, и вскоре они вновь предались любви. Она испытывала множественный оргазм, и он познал то, что называется тантрическим сексом, и тут же виртуозно овладел его техникой. В общем, изъясняясь языком современной молодежи, это были совершенно обалденные дни.

— Черт возьми! — сказала она ему в какой-то момент. — Ну и здорово же ты трахаешься!

С тех пор они больше не расставались. И теперь на него буквально накатило воспоминание об уникальном млечном наслаждении, о неожиданном ощущении от струй, одаривших его упоительными грезами, о неуловимом флере окутавшего его легкого тумана, о гулкой арфе ее пленительного голоса, о финальном аккорде, когда все вокруг замирает и ты готов воскликнуть в восхитительном экстазе: «Здравствуй, солнце, это я!» — в общем, обо всем том, что так поэтично всколыхнулось в его памяти и вызвало не сходящую с губ улыбку. Он даже чуть было не разразился раскатистым, жизнеутверждающим смехом, но вовремя сдержался: как объяснить его неожиданную радость этим двум молокососам? Они его не поймут, да их, в общем-то, и не волнуют его чувства. А Млечный Путь они наверняка называют Дорогой святого Иакова; [28] впрочем, они имеют на это полное право.

28

Так называют в Испании Млечный Путь. Согласно преданию, эту звездную дорогу святой апостол начертал на небе, чтобы указать Карлу Великому путь на сарацин.

5

Воскресенье, 2 марта 2008 г., 14:30

Войдя в «Карретас», они поднялись на второй этаж и прошли в зал, названный по заглавию романа одного ныне покойного галисийского писателя, старого клиента этого заведения. Роман назывался «Достославная», на стенах зала были развешаны обложки книг писателя. Едва они уселись за стол, как Андрес, даже не дождавшись закуски, приступил к расспросам.

— Ну, что произошло? Она была беременна? — был первый вопрос.

— Нет, — поспешила ответить ему Андреа. — И полового акта не было, ни добровольного, ни насильственного.

— Больше ничего не говорите, я все понял. Она сама себя убила, а потом сделала надрезы.

— Не надо ехидничать, шеф.

— Ну, так что вы мне расскажете? Или предпочитаете сначала поесть?

— Ты расскажешь или я? — спросил Диего Деса.

— Без разницы, давай ты, — ответила Андреа Арнойа, хотя было заметно, что она не намерена отдавать пальму первенства коллеге. И в общем-то, рассказывала в основном она.

Помощники поведали комиссару, что несколько недель назад Клара случайно услышала, как София просит своего жениха уговорить дядю, декана соборного капитула, назвать имена трех священнослужителей, в ведении которых находятся три ключа, позволяющих открыть саркофаг, где покоятся останки апостола Сантьяго и двух его учеников.

Салорио весь превратился во внимание. Опять мощи святого… Они словно беспрестанно кружатся вокруг них в танце, который начинал казаться ему все более зловещим. Появление официанта, вооруженного ручкой и блокнотом, прервало только что начавшуюся беседу.

Комиссар вновь, как и накануне, заказал миноги.

— Нужно пользоваться моментом, пока не прокуковала кукушка, не прогрелись воды и миноги, отложив икру, не ушли в открытое море. А то потом целый год ими будет не полакомиться, — попытался было он оправдать свой выбор, но, видя, что никто не обращает на его объяснения никакого внимания, вновь стал размышлять о деле, которое занимало всех троих.

— Мне для начала устрицы. А потом скажите Маноло, чтобы приготовил мне стейк тартар с виски, пожалуйста, — попросил Диего.

— Вот-вот, — подхватил Салорио, — мне тоже принесите полторы дюжины устриц. И бутылочку «Террас Гауда», чтобы им было в чем плавать. А к миногам подайте «Аманди» или «Баррантес», все равно.

Андреа заказала лангустинов и жареного палтуса, после чего официант счел возможным удалиться с чувством выполненного долга.

— И что вы предприняли? — спросил комиссар, как только за официантом закрылась дверь служебного помещения.

— Попытались поговорить с женихом жертвы, — ответил Диего, который наконец решил вставить слово.

— Да, но нам не удалось его найти, — тут же подхватила Андреа, не намеренная выпускать инициативу из рук.

— И что вы сделали? — вновь спросил Салорио.

— Поговорили с господином деканом. Тот сказал, что его племянник уехал в их родную деревню, где намеревается пробыть до завершения судмедэкспертизы, после чего собирается вернуться, чтобы перед похоронами, как подобает, провести ночь возле тела. И еще — что парень хотел прийти к нам, но он ему запретил. Тогда мы спросили, не интересовался ли Адриан мощами апостола.