Тайна безымянного острова
Шрифт:
"Твое святое имя, Творец, должно быть поставлено выше всех имен земли"!..
"Произносите, произносите всегда это великое, спасительное имя"!.
И Арии, падая ниц, преклоняются сердцами перед Богом своим, к Которому души их пламенеют высокой, восторженной любовью… Их сердца припадают к Богу — живому, истинному, вечному Богу, Творцу вечности, Создателю бессмертия и блаженства…
А лазурное небо из бездонных пучин своей сияющей глубины, словно улыбаясь, кротко глядит на них, посылая свой безмятежный привет. В этом взоре небес, в переливах лучей блистательного светила, трепещет целый мир необъятной любви…
Радостное умиротворение, живой блаженный покой нисходят, наполняя души Ариев…
Колеблющиеся, узорные, яркие лучи солнца
Грациозные фигуры их матерей бесшумно, плавно, словно не касаясь земли, мелькают между деревьев и белых зданий… В руках у некоторых из них прозрачные сосуды для приготовления пищи; другие несут плоды хлебного дерева; третьи держат какие-то свитки, похожие на длинные связки из узких пальмовых листьев… Каждая из них занята своим делом.
Их быстрый взор нежно скользит по прекрасным, благоговейным лицам Ариев, переносится на малюток, останавливаясь на них с захватывающей сердце лаской, и поднимается в высоту: в просветленных очах жен отражается неизъяснимая благодарность…
И пламенные взоры мужей, сливаясь с ними, уносятся в раскинувшееся небо…
А там, за широкими чудесными горами, извергают лаву вулканы, вскипают горячие воды гейзеров…
За ними — дальше и дальше — холод и мрак…
Грохочут волны Океана; мчится вьюга; заметает, стелется метель; сыплется безостановочно крупный снег; крепнет мороз; громоздятся льды…
Здесь — смерть… безрассветная ночь, ужас!..
И высокомерный в своей цивилизации свет едва ли когда догадается, что там далеко, среди льдов и снегов, есть светлый, дивный край!..
В негодовании и гневе стремится, несется, разливается властелин Севера… И экипаж мореплавателей затерт и разбит льдами!
Вздымая хаос волн, бушует великий Океан.
Рокот и гул, вой и рев, как громовые удары, катятся по водам и снегам… И под этим страшным злорадным смехом Великана — замерзают исследователи, гибнут от лишений и голода!
Неприкосновенно храня свое сокровище, не откроет никому этой тайны ревнивый Океан…
27 апреля 1895 г.
Леонид Денисов.
Н. Жураковский
Тайна полярного моря
Одиннадцатое июля 1897 года. Датский остров на севере архипелага Шпицбергена. Суровые горные остроконечные вершины, покрытые льдом и снегом, сияют ослепительной белизной на солнце. У берега бухты, там, где море широким полукругом вдается в глубь суши, стоит странное деревянное здание. Это — ангар, в котором аэростат смелого шведского ученого Андре выжидает попутного ветра, чтобы отправиться на север, — к полюсу.
Одиннадцать часов утра. Решительная минута приближается. Андре и его спутники — Френкель и Стринберг — укладывают в корзину аэростата последние вещи.
Огромный баллон, наполненный водородом, вздымается над строением ангара, словно купол, колыхаясь и вздрагивая под налетающим порывом берегового бриза [1] . К баллону привешена на канатах корзина, сплетенная из камыша и обтянутая просмоленным полотном. Она закрыта со всех сторон и напоминает кокон огромной бабочки; только два небольших стеклянных оконца по сторонам показывают, что здесь будут жить люди во время их опасного и смелого полета. Выдержит ли только эта хрупкая посудина пронизывающий до костей холод полярных
просторов?..1
Прибрежный ветер, периодически в течение суток изменяющий направление и силу. Днем дуете моря на материк, ночью — наоборот.
Ветер крепчает и колеблет баллон, который все сильнее покачивается, сдерживаемый канатами. Приближается решительная минута — Стринберг вешает на веревки клетки с почтовыми голубями. Затем все три путешественника взбираются на крышу корзины аэростата. Их рослые фигуры, закутанные в шубы, походят на сказочных богатырей, собирающихся на поиски золотого руна. Внизу столпились моряки шведского военного корабля «Вирго» — друзья отправляющихся. Три наиболее ловких матроса, вооруженные острыми ножами, становятся около канатов, прикрепляющих аэростат к земле, ожидая команды к отлету.
— Руби канаты! Раз, два, три! — раздалась спокойная, отчетливая команда Андре.
Воздушный шар рванулся вверх и легко и плавно стал подниматься к небу. Полет начался…
Легкий юго-западный ветерок понес аэростат к морю. Впечатлительный
Стринберг испуганно вскрикнул, видя, что корзина опускается и чуть-чуть не задевает поверхность моря. Андре успокоил его. Это поток воздуха, скатывающийся с гор Шпицбергена, временно снизил шар, — сейчас он снова подымется и пойдет ровным ходом дальше. Действительно, через минуту все вошло в свою колею. Датский остров, машущие платками фигуры оставшихся на земле людей уходили назад; быстро проплывали внизу гористые группы Семи Островов, — и вот уже впереди нет земли, нет ничего, кроме безбрежного Полярного моря, по которому там и сям разбросаны кажущиеся сверху незначительными пловучие льды. Шар шел не высоко, отягченный тяжелыми гайдропами [2] , которые плескались по поверхности моря, оставляя длинный пенящийся след. Заметив, что шар отклоняется к востоку, Андре распустил сбоку, на бамбуковой мачте, белый парус, — и аэростат выпрямил курс к северу.
2
Гайдроп — якорная цепь или канат с расплетенным концом, применялась для управления движением подводных аппаратов. Впервые гайдроп для регулирования движения аэростата действительно применил герой рассказа шведский воздухоплаватель Саломон Андре (1854–1897)
Синяя бездна океана внизу и безбрежный голубой купол неба сверху, озаренные прекрасным солнцем севера. Торжественное великолепие словно застывшей, притихшей природы — и среди безбрежности сине-голубого пространства затерявшийся населенный мирок — парящий аэростат, уносимый к неизвестному…
Покончив с необходимыми наблюдениями, аэронавты спустились вниз, в закрытую уютную корзину, для первого обеда в воздухе. С помощью особой спиртовки, которая зажигалась, будучи опущена вниз на несколько метров от корзины, чтобы не вызвать воспламенения водорода в аэростате, путешественники разогрели кофе.
Пообедав супом из мясного порошка и запив обед горячим кофе с коньяком, аэронавты распределили дежурства. Первая очередь выпала Френкелю, а Стринберг и Андре, измученные долгой работой перед отлетом, поспешили отдохнуть, закутавшись в спальные мешки из медвежьей шкуры.
Андре, согревшись, невольно задумался о прошлом. Сколько трудов и энергии стоило ему осуществление мысли о полете к Северному полюсу! Страстный воздухоплаватель, отважный и смелый следопыт-изыскатель — он бесстрашно шел на самые трудные, самые рискованные дела. Из своего небольшого профессорского жалованья ухитрялся он уделять необходимые суммы для постройки аэростата, и не было радостнее для него той минуты, когда подымался он выше облаков, затерянный среди вечного молчания высоких слоев атмосферы.