Тайна болезни и смерти Пушкина

Эти «две стихии», подмеченные лицейским товарищем, властвовали над душой и телом поэта всю оставшуюся жизнь, о чем он сам без излишней скромности и стыдливости признается в письме к Е.М. Хитрово от октября (?) 1828 года: «Хотите, я буду совершенно откровенен? Может быть, я изящен и благовоспитан в моих писаниях, но сердце мое совершенно вульгарно, и наклонности у меня вполне мещанские. Я по горло сыт интригами, чувствами, перепиской и т. д. и т. д. Я имею несчастье состоять в связи с остроумной, болезненной и страстной особой, которая доводит меня до бешенства, хоть я и люблю ее всем сердцем. Всего этого слишком достаточно для моих забот, а главное – для моего темперамента».

Речь идет, конечно же, об Аграфене Федоровне Закревской, с которой у Пушкина был бурный роман во второй половине 1828 года, который развивался «параллельно» с неудачным сватовством к Анне Алексеевне Олениной. Характерно, что Закревская обозначена во второй половине «Донжуанского списка» под № 13. Практически со всеми женщинами этого списка (их к тому времени было 34) у Пушкина были проблемы, возможно не такой степени остроты, как с вамп-женщиной Закревской, но те же «интриги, чувства, переписки и т. д. и т. п.»). Куда проще иметь дело гиперсексуальной натуре поэта с женщинами, так называемого, «полусвета», то есть легкого поведения. Сколько их прошло через руки и быстротечные чувства поэта? Грубо арифметически: (112–34=78) – семьдесят восемь. Именно об этих непритязательных женщинах говорит в этом же письме к Е.М. Хитрово: «…вот почему я больше всего на свете боюсь порядочных женщин и возвышенных чувств. Да здравствуют гризетки [31] ! С ними гораздо проще и удобнее».

31

Гризетки (от фр. grisette) – молодая простонародная девушка не очень строгих правил (персонаж романов, комедий, фривольных стихотворений и т. п.).

Но, как известно, за удовольствия нужно расплачиваться, а за «сверхудовольствия», при столь высокой сексуальной активности поэта, расплата будет весьма высокой, и, как мы увидим дальше, даже смертельной.

Пушкин женился на Наталье Николаевне по любви, ибо никаких иных мотивов для этого, прямо скажем, неравного брака у поэта не было. Он был буквально очарован ее красотой, «огончарован», как однажды выразился брат его Левушка. Не будучи поклонником великого итальянского поэта Франческо Петрарки (1304–1374), поскольку он ничего не переводил из его прекрасной лирики, он иногда прибегал к его поэтическому стилю и, прежде всего в тех случаях, когда ему приходилось затрагивать мотивы возвышенной и одухотворенной любви. Хотя Пушкин не питал особого пристрастия к сонетной форме, блестяще разработанной Петраркой, но в трех случаях он все-таки обратился к форме сонета: «Суровый Дант не презирал сонета…», «Поэту» («Поэт! Не дорожи любовию народной…») и «Мадонна». Все три сонета написаны 1830 году [32] .

32

Сонет – стихотворение, состоящие из 14 стихов, срифмованных по особым правилам. Сонет распадается на два четверостишия, которые имеют одинаковую пару рифм, и на два трехстишия. Строгая форма сонета требует и соответствующего лирического содержания. Слово «сонет» возникло еще в эпоху поэзии трубадуров, но форма сонета создана позднее в Италии. Наиболее известны сонеты Петрарки, собранные в «Песеннике» и посвященные Лауре, имя которой навеки слилось с образом любимой женщины, возведенной на недосягаемый пьедестал женственности, красоты и чистоты.

В «Мадонне» Пушкин возносит любимую им женщину поистине на петрарковский пьедестал одухотворенной любви к единственной и неповторимой «Лауре»:

«Исполнились мои желанья. ТворецТебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,Чистейшей прелести чистейший образец».

Казалось бы, что после такого вступления в лирический мир, посвященный единственной женщине, все творчество влюбленного поэта будет вращаться вокруг новорожденной «Лауры». Посмотрим, однако, сколько же стихотворений влюбленного в свою «Лауру» поэта, посвящены Наталье Николаевне Гончаровой (Пушкиной). По различным источниками таковых насчитывается не более десяти (от 5 до 7 стихотворений). Наиболее полный перечень стихотворений, посвященных Наталье Николаевне, приведен в Приложении к книге Л.А. Черкашиной «Пушкин и Натали» – «Александр Пушкин о ней и к ней».

«На холмах Грузии лежит ночная мгла…» – 1829 г.

«Поедем, я готов; куда бы вы, друзья…» – 1829 г.

«Мадонна» – 1830 г.

«Когда в объятия мои…» – 1830 г.

«Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем…» – 1831 (1832) г.

«Когда б не смутное влеченье…» – 1833 г.

«Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит…» – 1834 г.

Итого 7 стихотворений, прямо скажем, не густо, если вспомнить, что одной из первых пушкинских муз – Екатерине Павловне Бакуниной был посвящен целый романтический цикл, включающий более 20 стихотворений. Но и это еще не все. Посвященность некоторых из приведенного перечня стихов именно Наталье Николаевне оспаривалась достаточно компетентными исследователями, продолжает оспариваться и по сей день.

Поместив в первой главе своей книги стихотворение «На холмах Грузии лежит ночная мгла…», Л. Черкашина задается вопросом: «Кому посвящена эта божественная элегия, музыкой льющиеся стихи?

На холмах Грузии лежит ночная мгла;Шумит Арагва предо мною.Мне грустно и легко; печаль моя светла;Печаль моя полна тобою,Тобой, одной тобой… Унынья моегоНичто не мучит, не тревожит,И сердце вновь горит и любит – оттого,Что не любить оно не может.

И восторженно отвечает на заданный вопрос: «Тобой, одной тобой…». Каким бесспорным кажется ответ! Конечно же, юной невесте поэта, оставленной в Москве.

Натали… Невеста ли? Как мучительна неопределенность! Горькое и сладостное чувство одновременно. Отказано в ее руке под благовидным предлогом – слишком молода – и одновременно подарена слабая надежда. Неудавшееся сватовство… Но образ юной Натали… Невозможно изгнать из памяти».

Стихотворение написано в Георгиевске, на Северном Кавказе, во время путешествия Пушкина в Арзрум и датировано в рукописи 15 мая 1829 года. Первоначальный вариант, сохранившийся в рукописи, был озаглавлен «Отрывок» и значительно отличался от вышеприведенной версии:

Все тихо – на Кавказ идет ночная мгла,Восходят звезды надо мною.Мне грустно и легко – печаль моя светла,Печаль моя полна тобою —Тобой, одной тобой – унынья моегоНичто не мучит, не тревожит,И сердце вновь горит и любит оттого,Что не любить оно не может.Прошли за днями дни. Сокрылось много лет.Где вы, бесценные созданья?Иные далеко, иных уж в мире нет,Со мной одни воспоминанья.Я твой по-прежнему, тебя люблю я вновьИ без надежд и без желаний.Как пламень жертвенный, чиста моя любовь,И нежность девственных мечтаний.(Курсив мой. – А.К.).

А затем Пушкин зачеркнул 2 и 3 строфы, и получился «новый вариант знаменитого стихотворения, вариант вполне законченный, значительно отличающийся от стихотворения «На холмах Грузии…» и, пожалуй, не уступающий ему в художественном отношении» [33] . Но в таком варианте оно никак не могло быть посвященным Натали, поскольку в нем явственно звучит ностальгия по дальней любви: «Я твой по-прежнему, тебя люблю я вновь». Исходя из этого, пушкинисты твердо убеждены, что стихотворение обращено к М.Н. Волконской, с которой поэт общался на Северном Кавказе в 1820 г. и которую считают «потаенной любовью» Пушкина.

33

С.М. Бонди. Черновики Пушкина. М., 1971. С. 24.

В.Ф. Вяземская летом 1830 г. переслала стихотворение (в таком виде, в каком оно было вскоре напечатано) в Сибирь М.Н. Волконской, которой она, со слов Пушкина, сообщила, что стихи обращены к его невесте, Н.Н. Гончаровой. Волконская не усомнилась в этом утверждении. Некоторые исследователи также приняли утверждение Вяземской, хотя ему противоречит не только вышеприведенный стих, но и один из вариантов его: «Я снова юн и твой», поскольку они не могли быть обращены к шестнадцатилетней Гончаровой, с которой Пушкин познакомился в самом конце 1828 года.

Путаницу внес, как всегда бывает в подобных случаях, сам Пушкин, которому не впервой переадресовывать наиболее удачные посвящения со сменой одной музы на очередную (не пропадать же добру), вводя своих будущих биографов и исследователей в заблуждение и незатихающие квазинаучные споры. В этом заключается еще одно проявление цинизма поэта в отношении к «порядочным женщинам», о чем он так откровенно делился с Е.М. Хитрово. О высшей степени проявления подобного цинизма писал сын П.А. Вяземского Петр Павлович Вяземский в своих воспоминаниях [34] .

34

П.П. Вяземский. «Александр Сергеевич Пушкин. 1826–1837 гг. // А.С. Пушкин в воспоминаниях современников. Т.2. М. С. 188.