Тайна Бреши

Потом он увидел Уарда в тусклом свете занавешенного окна. Лысая голова, футболка, джинсы – он их не снял.

Рубен уже почти вышел за пределы освещенного пространства, когда споткнулся и упал. И снова выронил блокнот.

Трэвис побежал быстрее и вытащил из кармана пистолет, решив, что хватит заниматься ерундой.

Он навел оружие на Уарда, когда тот начал подниматься.

Однако стрелять не стал.

В этом не было необходимости.

Уард сделал отчаянную попытку схватить блокнот, едва снова не упал, но, услышав звук приближающихся шагов Трэвиса, отскочил в темноту. Блокнот остался лежать в круге света.

Трэвис замер под окном. Он стоял, переводил дыхание и прислушивался. Уард двигался в темноте. Вскоре их уже разделяло двадцать футов, но потом снова стало тихо. Быть может, он остановился? И теперь взвешивает шансы, пытается понять, стоит ли пытаться захватить блокнот?

Трэвис продолжал держать пистолет наготове, направив дуло туда, откуда в последний раз доносились звуки, затем опустился на колени и схватил блокнот.

Еще пять секунд он ждал; пистолет начал дрожать в его маленькой руке.

Затем Трэвис прижал к себе блокнот, как футбольный мяч, повернулся и побежал в противоположном направлении.

Наконец он добежал до ярко освещенного Бродвея и услышал вой сирен, приближавшихся с нескольких направлений; с каждой секундой они становились все громче. Он вспомнил, что стрелял в квартире Гаррета, и понял, что через несколько минут в квартале будет дюжина полицейских машин.

Трэвис пробежал два больших квартала по Бродвею и свернул на север по Ашленд, первой улице, где не велось строительство.

Он прошел на восток и на север два квартала, затем повернул на запад, обошел больницу и место преступления по широкой дуге, вернувшись туда, где оставил «Шевроле». Под дворниками торчала квитанция со штрафом. Чейз выбросил ее, положил блокнот на пассажирское сиденье, завел двигатель и уехал подальше из Балтимора.

Проехав двадцать миль на юг по I-95, Трэвис свернул к огромному торговому центру. Громадная парковка занимала десять акров. На ней не было ни одной машины. Он остановился в самом центре, чтобы увидеть опасность издалека, потом включил свет в салоне и открыл блокнот.

Первая страница оказалась пустой.

Вторая – тоже.

И все остальные.

Трэвис вернулся к началу и обнаружил, что первые четыре или пять страниц вырваны – обрывки бумаги остались на спирали.

Теперь Трэвис понял, какой звук он слышал: Уард не расстегивал «молнию», он вырывал страницы из блокнота. А закричал для того, чтобы скрыть подозрительный звук.

Чейз вышел из машины, закинул голову и завопил так, что у него заболело горло. Его животный крик прокатился по пространству парковки и темным полям, окружавшим торговый центр.

Трэвис долго расхаживал между машиной и ближайшим шестом, на котором висел фонарь. Основание шеста, выкрашенное отслаивающейся желтой краской, уходило в бетонный цилиндр. Трэвис обнаружил, что всякий раз пинает его ногой, когда к нему подходит. Интересно, какая часть чувств, которые он испытывал, принадлежала десятилетнему ребенку?

Трэвис понял, что просто откладывает возвращение назад. Он не знал, как рассказать Пэйдж и Бетани о том, что произошло. Конечно, он мог солгать и представить свои приключения в лучшем свете – у них не было возможности его проверить, – но он не собирался этого делать. Он решил, что расскажет им все, просто он еще не был готов.

Вернувшись к машине, Трэвис наклонился и взял блокнот с сиденья. Прислонившись к двери, посмотрел на обложку в тусклом ртутном свете.

И снова раскрыл блокнот. Просто так.

И резко втянул в себя воздух.

Падавший под углом свет показал на странице следы. Призраки букв, написанных на вырванном листке, оставшиеся от ручки, которая давила на бумагу слишком сильно.

Чейз выпрямился и подошел поближе к шесту. Начал поворачивать блокнот и изгибаться, пытаясь найти оптимальный угол.

Его оптимизм начал улетучиваться. Да, отметки на странице остались, но они получились от записей на нескольких листках. Какая-то путаница букв, и он сомневался, что в ней удастся разобраться.

За исключением двух строк.

Две строки были очень четкими.

Трэвис поднес блокнот на три дюйма к глазам, изучил слова и почувствовал, как по его спине пробежал холодок еще до того, как он начал читать. Чуждое послание. Произнесенное одним человеком и записанное другим, но чуждое по своей сути.

Он принялся внимательно разглядывать две строки.

Первая не имела смысла – конец одного предложения и начало другого.

проход под третьей зарубкой.

Ищи…

Тем не менее Трэвис попытался осмыслить эти слова. Они выглядели как часть подробных инструкций. Маршрут, по которому следовало пройти, – некое место, где имелись зарубки, что бы они ни значили в данном контексте. Стена замка? Горная гряда? Существовал миллион мест, которые подошли бы, и у него не было никакой информации, которая позволила бы сузить направление поисков. Трэвис смотрел на слова еще секунду, а потом решил, что больше ничего из них извлечь не удастся.

Вторая строка находилась заметно ниже, и отметки от букв были менее отчетливыми – должно быть, остались от одной из первых страниц. Вполне законченное предложение. Трэвис прочитал его и почувствовал, как кровь отхлынула от лица.

Некоторые из нас уже среди вас.

Часть II Астроном

Глава 18

Пэйдж и Бетани смотрели на две строки, которые Трэвис напечатал в ноутбуке. Довольно долго никто из них не моргал и ничего не говорил.

«Пробка» аккуратно стояла на столе, охлаждаясь. Трэвис подошел к кухонной стойке, взял салфетку и вытер тонкую струйку крови, стекавшую с его виска.

Он уже начал ощущать странный эффект воздействия «Пробки»: два последних дня в Балтиморе все еще оставались свежими в его памяти, словно он только что их пережил – как и было на самом деле, – однако казались внедренными в его далекое прошлое, постепенно подергиваясь дымкой, как впечатления о школьной экскурсии в ту весну, когда он учился в пятом классе. Воспоминания о Балтиморе заменили реально прожитые два дня в далеком прошлом, словно экзотический клип из фильма, вставленный в домашнее видео. Чейз перестал об этом думать и выбросил салфетку в мусорное ведро. И его взгляд остановился на часах.