Тайна Черного дома

Обостренные чувства, ощущения Луки можно было сейчас сравнить, пожалуй, с состоянием чувств купальщика, который лежит на воде — нос наружу, а все остальное под водой, в том числе и уши. В детстве это называлось — «на спинке». Внезапно такой купальщик начинает слышать грозный и как будто совсем близкий грохот. Это движется теплоход. Ощущение такое, что сейчас он раздавит, утопит. На самом деле ничего подобного. Опытный купальщик знает: пароход или теплоход далеко, просто звуки по воде передаются иначе.

Что-то подобное чувствовал сейчас и Лука. «Пахло» как будто близко и в то же время он знал, что все далеко не так, как кажется.

Между тем река постепенно разрасталась. Трудно себе, конечно, представить подземный проточный водоем величиною примерно с Клязьму. Но здесь было что-то подобное. Там, наверху, далеко отсюда, Клязьма воспринимается как самая посредственная речка даже по подмосковным понятиям. Но здесь, в этих мрачных безмолвных сводах…

И тут Егор спросил о том, что давно уже крутилось в мозгах Луки.

— Послушай, Ксанс… а твой господин белогвардеец ничего про реку не говорил?

Наверное, все подумали об одном и том же: странно было бы не упомянуть о реке даже с самой плохой памятью…

Егор с абсолютной точностью выразил вслух мысль Луки:

— Такую реку не забудешь!..

— Я прошу восемь-десять часов… — сказал Лука, повернувшись к нему. Ему трудно было скрыть свое смятение, растерянность, но темнота была на его стороне.

— Восемь-десять?! — отозвался якут. — А не угодно ли поменяться местами? Я в лодке, вы — здесь!

— Нет, не угодно! Каждый должен нести свой крест! И не я выбирал его для вас…

— Лука Васильевич, в общем, прав… — проговорил Кадушкин. — Но как в самом деле объяснить появление этой реки?..

Поневоле они говорили на повышенных тонах, громче, чем, наверное, следовало бы. Дело в том, что где-то впереди, в неведомой тьме, нарастая, раздавался непонятный гул. И надо сказать, когда изъясняешься на повышенных тонах, если даже это происходит невольно, всегда возникает некая нервозность.

Лука вспомнил военную тактику, по которой наступление является лучшей формой обороны, и сказал:

— Пусть ваш талантливый географ и следопыт, уважаемый Александр Аскольдович, объяснит, почему на месте входа лежал тысячетонный камень и это ни у кого не вызвало удивления!

— Н-да… — Кадушкин кивнул, а луч его фонарика высветил громадную гильотину, нависшую у них над головами. — Вы снова правы, Лука Васильевич, как прием в полемической схватке ваш довод годится. И все-таки как, по-вашему, мы скоро будем… на месте?

Лука не стал им рассказывать о купальщике и о том, как звук распространяется в воде, хотя продолжал думать об этом.

— Я не могу сказать вам это точно. Боюсь ошибиться… — Голос Луки звучал раздраженно, помогая ему скрыть растерянность и смятение.

А волна багрово-оранжевого запаха обволакивала его все крепче, настойчивей. Если бы не эта проклятая река, он бы побежал к кладу, как натренированный фокстерьер!

Их несло, продолжало тянуть по течению. Вскоре стало понятно, что гул впереди — это шум падающей воды.

Река сделала плавный и широкий поворот. В первый момент Лука не понял, что произошло.

— Отгребайте, отгребайте вправо, Ксанс! — торопливо проговорил Егор. — А светите, наоборот, влево. Да не туда же, Господи! Поверните голову на шум!..

Все сразу стало понятным. Они вышли в подземное озеро. Десятилетиями не тревожимая гладь воды была похожа на ртуть. Волны от их лодки медленно с какой-то космической значительностью уходили в темноту.

Будто наклоненная чаша, это озеро проливалось через край, через своего рода перекат. Вода падала с высоты незначительной, но многоголосое эхо разносило ее шум даже здесь, глубоко под землей, со скоростью звука.

— Надо же, как красиво!.. — невольно вырвалось у Луки. — Так бы и остался здесь!

— Нет, дружок! — оборвал его якут. — Осталось у тебя меньше восьми часов, семь с половиной, если быть точным…

Лука не стал отвечать. В последний раз он обернулся на озеро. Совершенно черное, с длинными искрами света, который, казалось, совсем не растворяется в здешней темноте, озеро лежало, как многоугольная звезда, как замерший осьминог.

Егор охарактеризовал все это по-своему.

— Странный водоем. Неестественной какой-то формы…

— Объясни поточнее, — отозвался Маэстро.

— Естественные озера всегда округлой формы, а это, видишь, какое. Наверное, потому, что оно подземное, кто знает, может быть, тут действуют какие-то другие законы.

Они очень осторожно подошли к перекату, к подобию точно специально кем-то сделанной плотины.

— А ну-ка вылезай, кладоискатель! — решительно сказал Егор. — С Анатолем вдвоем нам тут не справиться. Прыгайте вниз!

Лука послушался. Егор с Анатолем спустили лодку и Кадушкина вниз, в достаточно мелкий ручей. Теперь лодка была практически не нужна. Вдоль воды протянулся довольно широкий карниз.

— Лодку оставляем! — приказал Маэстро. — Пригодится на обратном пути.

С четверть часа они продвигались по карнизу. И на протяжении этого времени Луку не оставляло все нарастающее беспокойство. Наконец он замедлил шаг и поднял руку.

— Стойте!

— В чем дело?..

— Не туда идем!..

— Как это понять?

— Мы уходим, вот в чем дело, импульс слабеет…

— Куда же нам идти в конце концов? — желчно спросил Егор. — Вверх или вниз?

Лука промолчал.

— Но ведь здесь же не было другого пути, Лука Васильевич! — воскликнул Кадушкин. — Это редчайшее место в нашей милой пещере, где всего один коридор. Здесь даже вы не заблудились бы!

— Надо возвращаться! Сильнее всего импульс был на озере. И поймите, Александр Аскольдович! Я знаю, вы сейчас можете натравить на меня своих… сподвижников. Но неужели вы на полном серьезе думаете, что я таким образом продлеваю себе жизнь?

— Оставим это. В конце концов должен же быть зал!

— А если он теперь под водой? Какой-нибудь тектонический сдвиг имел место или что-то другое!

— Такое возможно, Егор?

— Только во сне…

— Все ясно. Будем возвращаться, искать на дне озера!