Тайна Черного моря

– Крути баранку да помалкивай, – позволил себе улыбнуться Хутчиш и ободряюще хлопнул парня по плечу. А рука-то тяжелая.

– Сделано, – холодно бросил Петя, подвел курсор к окошку «отправка почты», стартанул и поднялся с кресла. – Но если вы думаете…

– Я не думаю. Я знаю. – Анатолий забрал у Петра бумажку с текстом. Затем не спеша достал из внутреннего кармана пачку выигранных денег, отсчитал пять плешивых президентов Франклинов и сунул под клавиатуру. – Я тебе обещал пятьсот долларов за три минуты? Получи и распишись… А теперь у тебя есть пять минут, чтобы навсегда покинуть это здание. Если не покинешь, то очень пожалеешь. Кстати, приемник я заберу. Все равно через полчаса здесь ни одного целого прибора не останется.

Хутчишу совершенно не было жаль парня: пока он искал чистую бумажку, на глаза попался недавний, судя по дате, факс. Как вы думаете, что же там пришло Петюне?

По факсу прислали фоторобот. Фоторобот Анатолия Хутчиша.

Подхватив баул с гидрокостюмом и приемник, оставив Пьеро самого заботиться о своей судьбе, Хутчитш вышел на улицу. Ворчащего под нос вахтера взглядом не удостоил: ты, старый, скоро доворчишься.

На улице было чуть холоднее, чем в помещении. Утро плавно перетекало в день. Лица прохожих были уже не такими мятыми. Анатолий вдохнул свежий, ещё не перенасыщенный выхлопными газами воздух, выдохнул, постоял мгновение, щурясь на обнаружившееся солнце.

Ну здравствуй, Питер…

Пешочком прогулявшись до «Петроградской», – кто додумается его здесь искать?

– прапорщик превратил в киоске крупную купюру в веселую пригоршню жетонов и прошел к крайнему игровому автомату «Джек пот».

Сперва нужно сделать так, чтобы редкие в этот час игроки не заглядывали через плечо. Хутчиш это сделал: неожиданно четвертый по счету от него автомат «Калифорния», гремучий, как обвешанный медалями ветеран, через раз начал извергать порции жетонов. Зеваки переместились туда и принялись мешать советами мосластому чернявому очкарику-везунчику. На Анатолия же никто не обращал внимания.

Не спеша прапорщик монетой отвинтил сбоку аппарата болтик и открыл доступ к электронным кишкам машины.

В Москве ничего подобного у него бы не вышло. В Москве нет единой, состоящей из четырехсот единиц сети игровых автоматов, охватывающей тридцать пять станций метро. И пусть разработчик этой системы не предвидел, что его сеть можно использовать как гигантскую «рамку» для охоты на лис; несмотря на частотные помехи, такой поворот был вполне осуществим. Правда, охота в этом случае велась не в обычных параметрах. Приемник, не обращая внимания на фазы и амплитуды, выискивал в эфире вероятностные апостериорные плотности радиоимпульсов. Все просто как апельсин: после провокационного электронного письма, отправленного Петюней, в обычных консульствах лишь пожмут плечами: мол, либо чья-то шутка, либо адресом ошиблись. Зато в стане врага начнется переполох. Следовательно, где плотность сигналов будет выше, там и прячется неприятель.

Коньком Хутчиша были вражьи явочные квартиры и шпионские гнезда. Однажды, например, чтобы выявить подставную фирму, являющуюся прикрытием для французской разведки в Нижнем Новгороде, он по «Желтым страницам» выписал десяток подозреваемых офисов и натравил на них налоговую полицию. Полиция повязала все фирмы, поскольку, как известно, никто не идеален. Все, кроме одной. Которая, разумеется, и оказалась подставной.

Меланхолично кидая в прорезь жетоны и не забывая дергать ручку, Анатолий подсоединил приемник к боку мелодично булькающего и пиликающего игрового автомата и принялся медленно крутить верньер старенькой «Иволги»: пеленговал.

Австрийское консульство – ничего. Американское – пусто. Германское – штиль. Английское – выходной. Французское – мертвый час. Японское…

Японское!

Японское!!!

Японский городовой…

Эпизод двенадцатый. Что ещё нужно человеку…

27 июля, среда, 16.15 по московскому времени.

Неповоротливый слепень без особого энтузиазма вписал генерала Семена в окружность, на бреющем зашел с обвислого тыла, ткнулся в непрокусываемо-плотную джинсовую ткань и, обидевшись, полетел искать другую добычу.

Солнышко отцепилось от верхушек сосен и наконец-то убавило термический напор. Где-то в отдалении, в лесу под Балашихой, четырежды прокуковала кукушка.

Семен свернул на извилистую гравийную тропинку, ведущую к дому; дом был скрыт за соснами, но генерал дорогу знал хорошо и поэтому шел уверенно. Гравий скрипел, похрустывал под подошвами ботинок. В зарослях жимолости издавали свое громкое разноголосое «ж-ж-ж» пчелы, деловито набивающие брюхо нектаром цветов. С соседнего участка тявкнула невидимая собачонка – тявкнула и затихла: показала, что, дескать, бдит, службу несет. На дорожку не торопясь вышла расфуфыренная курица, глянула на Семена одним глазом, потом, точно испугавшись чего-то, с треском ломанулась в крапивные джунгли у обочины. Семен улыбнулся.

Вот и цель: участок номер тридцать шесть, несерьезно огороженный декоративным, аккуратно выкрашенным в зеленый цвет штакетником. С участка раздавалось приглушенное «тюк!.. тюк!.. тюк!..». Генерал пригнулся, проходя под ветвями беспардонно разросшихся вишен, достиг калитки, откинул ржавую, чисто символическую щеколду, вошел на территорию дачи. Калитка при этом гостеприимно скрипнула – признала своего.

Рядом с доисторическим коробом салона ЗИСа, приспособленным под сарайчик, «каплей» в отставке Иван Князев в линялых тренировочных штанах и старой, но чистенькой и в двух-трех местах аккуратнейшим образом заштопанной тельняшке (правый рукав заправлен под резинку штанов) рубил дрова. Ловко управлялся одной рукой: концом лезвия топора с длинной рукоятью цепляет полено, водружает на иссохшую колоду, выдергивает топор, коротким выверенным движением наносит удар (тюк!) – и две половинки разлетаются в разные стороны. Судя по количеству таких половинок, «каплей» занимался этим делом с обеда.

Был он высоким, крепким шестидесятидвухлетним старцем с ястребиными чертами лица, с ежиком проволочных, совершенно седых волос, с обгорелым лицом. Подайся такой герой в Голливуд, Клинту Иствуду пришлось бы переквалифицироваться. Генерал знал Князева давно, года эдак с пятьдесят седьмого, и время от времени заглядывал к нему. И всегда восхищался старым другом.

В те далекие времена ещё не было десятимегатонников, да и вообще – тонников не было. Никто не поднимался выше пяти зорге [22] … А Князев уже тогда был оценен в триста зорге и по праву считался лучшим «ничейным агентом [23] »… Даже после трагической случайности, в результате которой Князев потерял руку, он остался в строю, и лишь после печально известной операции «Красная борода» досрочно ушел в отставку. А продолжи он работу, какие штуки они с генералом могли бы выкидывать! Например, вернуть МиГ, угнанный в Японию перебежчиком. Или хотя бы вызволить Альенде из осажденного президентского дворца. Или, например, этот так и не реализованный проект – убийство Мартина Бормана. Ведь было, было: на какой-то момент скрывающегося гитлеровца засекли в Буэнос-Айросе, но пока судили-рядили, Борман почуял хвост, ушел от наблюдения и сгинул. А ведь как все хорошо задумывалось – партайгеноссе должны были кончить ледорубом, чтобы упрочилась легенда о том, что сподвижник фюрера якобы пахал на НКВД… Но – нет, не сложилось.

22

Надо заметить, что система измерения боевой мощи обитателей объекта У-17-Б (нынешнее название) в тротиловом эквиваленте появилась лишь в 1961 г. До того применялась так называемая «бисмарковская» градация (напр., 1 зорге = 24 матахари = примерно 6 килотонн).

23

«Ничейные агенты» – так называется спецподразделение, созданное для выполнения особо сложных операций, в которое входят бойцы мощностью не менее двадцати килотонн. Это совершенно самостоятельный отряд, не принадлежащий ни ГРУ, ни ФСК, ни ФСБ, ни прочим «организациям». Руководство той или иной службы вычисляет мощность и личные характеристики «ничейника», необходимые для выполнения того или иного задания (как правило – индивидуального), и обращается непосредственно к командиру объекта У-17-Б, где и содержатся агенты.

К щеке товарища Семена прилип визгливый комар. Генерал шлепнул наглеца.

Хотя Князев был далеко и сам производил немало шума, шлепок он расслышал.

Опустил топор и повернулся к незваному гостю, пытаясь против солнца разглядеть, кто пожаловал.

Шестьдесят восьмой, операция «Букварь». Иван Князев (тогда ещё в чине капитана, но уже трехсотзоргеист) и Семен (тогда ещё полковник, но уже допущенный к материалам с грифом «два восклицательных знака») совместно прорабатывали новые разрозненные слухи о библиотеке Ивана Грозного в московской канализации; ниточка расследования неожиданно повела их в сторону, и, как следствие, они оказались в степях Средней Азии, где местные наркобароны, тогда только начинавшие выходить на международный уровень, захватили ракетный комплекс превентивного удара, руками спившегося компьютерщика перепрограммировали систему запуска и вознамерились провести ядерную атаку колумбийских конкурентов. Пока Семен с группой спецназа уничтожал зарвавшихся азиатских лиходеев, что окопались в подземном пункте управления стрельбой, Иван Князев проник в шахту баллистической ракеты, за четырнадцать секунд до старта обыкновенной медной проволокой примотал боеголовку к крепежам пиропатронов второй ступени и по каналу газоотвода шахты выбрался наружу.

К сожалению, старт сорвать не удалось, но операция все равно закончилась успешно: вторая ступень вместе с несработавшей боеголовкой упала в воды Атлантики… А вот струя раскаленных газов из сопла ракеты, вырвавшаяся наружу через газоотвод, изувечила Ивана Князева. Ирония судьбы: выйти живым из стольких заварушек на чужбине и стать инвалидом у себя же на родине!

Но что делать? Во все времена, во всех странах-государствах внешней разведке строго-настрого запрещалось работать на своей территории. И всегда и везде запрет этот нарушался. Да и как иначе? Ведь в большинстве зарубежных операций, проводимых что Первым управлением КГБ, что ЦРУ, либо были задействованы соотечественники, либо сам ход операции подразумевал необходимость совершения каких-либо акций на родине. Однако коллегам что из Второго управления, что из ФБР-АНБ препоручать задание было западло: операция наша, мы её и закончим, и награду получим.