Тайна Черного озера

Сказал и даже ничуть не смутился, хотя на берегу, в поселке – постеснялся бы. Однако же здесь, на воде, совсем другие отношения складывались. Более простые, более честные. Никто друг перед другом не выделывался, даже Колька-Колян. Ну, тот может, просто побаивался Ленку.

– Правда, красивая? – синеглазка покусала губу, глядя в Женькину, уже покрасневшую от солнечных лучей, спину.

Ума Палата обернулся:

– Конечно! Хочешь, еще раз повторю?

– Хочу! – сверкнули глазища!

– Красива, красивая, красивая! Вот.

Напарница улыбнулась:

– А все говорят – тощая. И ты тоже такой же. Как Ленка нас зовет – доходяги.

– Ага, кто бы говорил, – рассмеялся Машников. – Ленка и сама-то…

– Вот она – точно красивая, – тихо промолвила синеглазка. – Только невезучая, да. Школу закончила, не поступила никуда. В десятый, в райцентр, не пошла… а в пищевой колледж уже набрали. Да и не хочет она в пищевой. Матери на работе помогает. Мать у нее почтальоном, сам понимаешь, какие там деньги. Дочь учить не на что – какой там десятый!

Ума Палата притих. Никто еще, не считая мамы, с ним так серьезно не разговаривал. На такие вот серьезные взрослые темы.

– Но Ленка вообще молодец, – продолжала Лесникова. – Все лето да осень – в лесу. Ягоды собирает, грибы – на сдачу. Так и живут. До весны денег хватает, а дальше в – долги. Да многие так. Хорошо, в магазине в долг дают, в тетрадку записывают. А потом должники с ягод отдают. Вот так и Сабля. Хотя, ей, конечно, учиться надо.

Совсем-совсем по-взрослому рассуждала Женечка, Машников, наверное, так и не смог бы.

– Женя, а тебе сколок лет-то?

– Тринадцать.

– Как и мне. А я думал – ты младше.

Женька поправила очки:

– Вообще-то, ей Дмитрий Иваныч, учитель наш, ну, который турист, обещал помочь. В педколледж устроить. Экзамены Ленка хорошо сдала. Да вот про Иваныча забыла. Или, постеснялась напомнить – она ж стеснительная.

– Кто?! Ленка стеснительная?!

– Да-да. Это она при нас такая боевая, а на самом-то деле…

В этот момент раздалась музыка. Такая, что, не захочешь, да услышишь – «Ду Хаст» немецкой группы «Рамштайн». Зазвучала откуда-то с носа… Жека поспешно вытащило рюкзачок, сматртик выхватил:

– Мама звонит! Мама… Алё! Ну, как ты?… Я хорошо, со мной все нормально. Да, да. На Светлом. С товарищами. Мам, хочешь, я тебе фотку пошлю? Ага… жди…

Ума Палата быстренько щелкнул себя на телефон, стараясь, чтоб только лицо в кадре было, а не, Боже, упаси, байдарка. Щелкнул, переслал… припал к смартфону ухом:

– Ну, как? Какая еще девочка? Ах, да… Да-да, симпатичная. Очень!

Ну, ведь, совсем забыл, что Женька – сзади!

С мамой хорошо так поговорили. Убрав телефон в рюкзак, Жека повернулся к напарнице:

– У меня мама хорошая. Красивая.

– Да я видела.

– Только невезучая… в личной жизни.

– А моя – везучая! – улыбнулась девчонка. – Знаешь, как ей с папой повезло? И со мной – тоже. И – с братом.

– А моей с папой не повезло, – Машников сумрачно покачал головой. – Нет, поначалу все хорошо было. А потом скандалы пошли. Ругань. И, знаешь, однажды отец маму ударил. Сильно. Со зла. Я б его а это… убил бы! Честное слово, убил. Но, тогда маленький был. А мама отца прогнала. И не простила – до сих пор. Я б на ее месте тоже не простил. Что это за мужчина, который женщину бьет? Не мужчина, а так… погулять вышел.

– Да уж, – грустно согласилась Женька. – Ты прости. Разговор у нас какой-то пошел…Ой! А что ж мы не движемся-то?!

– В смысле?

– В прямом! Река-то течет, а мы – все на одном на месте.

И в самом деле – лодка не двигалась, стояла! Загадка разрешилась быстро – пока болтали, налетели на кол! Точнее сказать, не налетели, аккуратненько наехали, незаметно, но, так, что не слезть.

– Давай, назад погребем… Оп-па! Давай-давай-давай… Уфф… Теперь вперед попробуем…

Гребли и назад, и вперед, и всяко крутились – не помогло. Не слезла лодочка с кола. Крепко засели, да-а!

– А что мы мучаемся-то? – Жека решительно положил весло. – Я сейчас поднырну, да скину.

Сказал – сделал. Выбрался острожненько в воду, нырнул… Кол оказался большим, скользким, а лодка – тяжелой. Не поднять! Упереться не на что. Слишком уж глубоко.

– Понимаешь, если дно было рядом. А там – мне с головой, с рукам даже.

– Поняла, – синеглазка неожиданно улыбнулась. – Тогда давай покричим.

– Как это – покричим?

– Громко! Вот так…

Лесникова набрала воздуха:

– Па-а-амагитее-е-е!!!! Э-эй! Эгей!.. А ты что не кричишь? А ну, живо.

– Помогите! Э-эй!

Минуты через две из-за излучины вылетела байдарка. Хорошо так вылетела, против течения парни выгребали на совесть, словно спортсмены на гонках – любо-дорого посмотреть. Подлетели, развернулись:

– И что вы орете? Фотографируетесь?

Лицо у Коляна было такое… С таким лицами обычно физиономии бьют.

– Ой, мальчики, а мы на кол сели!

– На кол? Мика, подгреби.

Лодку сняли быстро. Колян просто рукам подхватил, приподнял… Пара секунд и – вот она, свобода!

– Счастливого плаванья!

Вот ту парни начали хохотать. Заливисто так, громко.

– Ой, умора! Ой, ржу нимагу! Ой, мамочки! Рассказать кому – не поверят. Не, ну надо же так! О-хо-хо, а-ха-ха… ха!

Женьки тоже засмеялись. Над собой. Сначала – тихо, а потом все громче и громче. Так и поплыли дальше – с хохотом.

Колька борт о борт прижался, воды попросил:

– Попить у вас нету? А то икаю уже.

Дали им воды. Лимонада недопитую бутылку. Выпил Красников, икать перестал. А Мика и не искал, да и почти не смеялся, улыбался только, он и по жизни вообще был молчун.

– Ну, что там? – спросила с берега Ленка.

– На кол сели! Представляешь, мы такие гребем…

– Так я и думала. Ладно. Давайте обед готовить.

Обедали наскоро. Костра не разводили – порезали-поели, то, что прихватили с собой на перекус. Что нельзя долго хранить было. Огурцы, помидоры, лук. Бутерброды и ветчиной и сыром. Жека обычно ветчин не очень жаловал, жирного не любил – а тут уплетал за обе щеки.