Тайна фамильных бриллиантов

Джозеф Вильмот сидел, сложив руки и насупив брови, в мрачном раздумье; зловещая улыбка искажала его суровое лицо, глаза горели зловещим огнем.

Джозеф Вильмот был опасен всегда — когда шумел и когда буянил, но он был в сто раз опаснее, когда задумывал дело в тиши.

Вскоре он очнулся, вынул связку ключей из кармана, открыл чемодан и стал рассматривать вещи.

Немного нашел он там любопытного: пару платья, две чистые рубашки и прочие принадлежности незатейливого туалета старого конторщика. В дорожном мешке оказались пара сапог, щетка, ночная рубашка и полинялый ситцевый халат.

Осмотрев эти вещи, Джозеф Вильмот отворил осторожно дверь в комнату, где лежал умирающий. Там не было никакой перемены. Сиделка по-прежнему сидела в изголовье постели. Она повернула голову, когда Джозеф отворил дверь.

— Что, перемены нет? — спросил он.

— Нет, никакой, сударь.

— Я выйду прогуляться немного и сейчас же вернусь.

Джозеф прикрыл дверь, но не торопился уйти. Он нагнулся над чемоданом и сорвал с него ярлык с именем брата. Ту же предосторожность явил он и относительно мешка. Засунув ярлыки в карман, он стал тихо ходить по комнате в глубоком раздумье.

— «Электра» приходит девятнадцатого или около того, — произнес Джозеф Вильмот тихим, сдержанным голосом. — Значит, день-два, раньше или позже. Если Самсон умрет, назначат следствие, пожалуй, станут освидетельствовать покойника и меня задержат, пока все это кончится, по крайней мере дня на два, на три, а Генри Дунбар успеет между тем из Саутгэмптона проехать в Лондон, и я потеряю единственный случай встретиться с ним с глазу на глаз. Я не упущу такого случая, ни за что не упущу. Чего мне тут торчать и ждать смерти человека, который уже лежит без чувств? Нет! Сама судьба натолкнула меня на Генри Дунбара, и я не намерен упустить такой случай.

Джозеф взял шляпу — истасканную, грязную серую шляпу, вполне подходившую ко всему его облику, и вышел из гостиницы, сказав хозяину, что воротится через час, и направился к станции железной дороги, чтобы разузнать насчет прибытия поездов.

V Концы в воду

Поезд из Лондона в Саутгэмптон ожидали через час. Приказчик, сказав об этом Джозефу Вильмоту, осведомился о здоровье его брата.

— Ему гораздо лучше, — отвечал Джозеф. — Я еду теперь в Саутгэмптон, чтобы исполнить одно важное дело, по которому он туда ехал. Возвращусь завтра утром.

Он пошел в зал и просидел там до прихода поезда все в одном положении, опустив голову на грудь и погруженный в глубокие думы. Как только открыли кассу, он взял билет до Саутгэмптона и вышел на платформу.

В вагоне второго класса он уселся в темный угол и нахлобучил на глаза шляпу.

Было очень поздно, когда поезд пришел в Саутгэмптон, но Джозеф, казалось, хорошо знал город и направился в маленький трактир на берегу реки, почти совершенно скрытый городской стеной. Он спросил себе номер и, узнав, что «Электра» еще не пришла, потребовал ужин наверх, несмотря на приглашение сойти в общую залу. Он, казалось, избегал всякой встречи или разговора с чужими и снова погрузился в свои мрачные думы.

О чем бы он ни думал, мысли эти так его поглощали, что он не вполне осознавал, что делает.

Несмотря на это, Джемс Вентворт был очень деятелен и встал на другое утро спозаранку. За всю ночь он не спал и часу, а ворочался с боку на бок и все думал, думал.

Расплатившись со служанкой, он вышел на улицу. На башенных часах в ближнем сквере пробило восемь часов.

Джемс направился на главную улицу, в лавку готового платья. Мальчишка, который лениво отворял ставни лавки, презрительно окинул взглядом Джозефа и, зевнув, торжественно объявил:

— Наш хозяин никогда не дает милостыни бродягам.

— Ваш хозяин может делать что хочет, — отвечал Джозеф хладнокровно. — Я заплачу тотчас за все, что мне нужно. Позовите хозяина или постойте, я думаю, вы сами можете это сделать. Мне нужно одеться с ног до головы. Понимаете?

— Пожалуй, и пойму, когда увижу деньги, — зевая, сказал дерзкий мальчишка.

— Ага, ты уже обучен светом, молодец! — с горечью заметил Джозеф Вильмот. — Полагаю, вы можете это понять? — прибавил он, вынимая из бумажника брата пачку банковых билетов.

Мальчишка подозрительно взглянул на Джозефа.

— Я понимаю, что они могут быть фальшивые, — сказал он со значительной улыбкой.

Джозеф Вильмот с яростью бросился на него.

— Я говорю, что они могут быть фальшивыми, — возразил мальчик, отскакивая назад, — не для чего бросаться на меня. Я ничего не сказал обидного.

— Нет, но чтобы ты в другой раз не смел и подумать, — сказал Вильмот. — Позови хозяина.

Мальчик повиновался.

Когда он ушел, Джозеф Вильмот окинул взглядом лавку.

«Дурак, — подумал он, — забыл про выручку. Я бы мог попытать счастья, если б… — Он остановился и улыбнулся какой-то странной улыбкой, — если б я не ожидал встречи с Генри Дунбаром».

В одном углу лавки стояло большое зеркало. Джозеф Вильмот подошел к нему и молча несколько минут смотрел на себя.

— Бродяга, мошенник, — промычал он, стиснув зубы и грозя кулаком зеркалу, — ты и походишь на это. Отверженный, ты и походишь на отверженного. Но кто заклеймил тебя позорным пятном? Кто виновен во всех твоих преступлениях? Чье гнусное предательство сделало тебя таким, каков ты есть? Вот в чем вопрос.

В эту минуту вошел хозяин и бросил проницательный взгляд на покупателя.

— Послушайте, — обратился к нему Джозеф Вильмот, — меня долго преследовало несчастье, но теперь мне удалось зашибить копейку. Я заработал ее честным образом, слышите, и не намерен терпеть оскорбительных расспросов и намеков такого дурака-мальчишки, как ваш приказчик.

Оскорбленный мальчик старался грозно взглянуть на Джозефа, но все же спрятался за своего хозяина. Хозяин улыбнулся и почтительно поклонился.

— Очень рад услужить вам, сэр, — сказал он, — и надеюсь, вы останетесь довольны. Если мой приказчик нагрубил вам…

— Да, он — дерзкий грубиян, — прервал его Джозеф. — Но я не намерен раздувать из этого историю. Он думает, как все на свете, что если человек бедно одет, то должен быть мошенник. Вот и все. Я его прощаю.

Оскорбленный мальчик, спрятавшись за спиной хозяина, пробормотал сквозь зубы:

— Неужели? Ты мне прощаешь? Вот как! Много вам обязан! Благодарствуйте за такую честь!