Тайна голландских изразцов

Впрочем, Андрей все еще надеялся на «деревенских гномов». Он вышел на крыльцо и вздохнул с чувством глубокой благодарности и облегчения – так, наверное, даже Раневская не вздыхал (но что с него взять, с неблагодарной твари?). Гномы приходили. На крыльце, приятно контрастируя с холодильником, в котором, кроме куска обветренного сыра, ничего не имелось, стоял судочек. Голубенький такой. Славный. Андрей в сладком предвкушении открыл крышку: пара отбивных и рис. Ничего изысканного, но вполне себе съедобно. Он знал, что это постаралась железнодорожная кассирша в благодарность за прошлые заслуги по спасению единственной дочери. Претендентом на роль зятя он был, прямо скажем, никудышным. Но, к счастью, оказался не самым плохим сыщиком. Отсюда – регулярно поступающая еда. Традиция, начатая дочерью и продолженная матерью: уже без далекоидущих матримониальных планов, когда дочь снова уехала в Москву.

И на этот раз он принимал благодарность едой просто потому, что… Просто потому, что приходил вечерами совсем уж усталый и голодный. И еще – потому что Маши с ним не было, чтобы пожурить за недостойное поведение. Но Андрей уже привычно запретил себе думать о Маше и заставил себя сосредоточиться на том, что ему рассказала двумя часами ранее полковник Чугунова.

Итак, следовательница послала запрос по крупнейшим городам-миллионникам: ей были интересны умышленные возгорания крупных объектов. Возможно, повлекшие за собой смертельные исходы. Не сразу, но информация с копиями дел легла на ее стол на Петровке. Результаты оказались впечатляющими: дважды в году пожары вспыхивали в Екатеринбурге, Нижнем, Новосибирске, Омске, Уфе, Волгограде… Чугунова сравнивала даты, ставила флажки на карту… Но и так стало ясно: преступник передвигается. Приезжает в следующий город, совершает поджог и перемещается дальше… Но кто он? Водитель-дальнобойщик? Проводник поезда дальнего следования? Коммерсант, объезжающий торговые точки по всей России?

Чугунова привлекла к работе РЖД и выяснила: людей не перекидывали так скоро на столь разные направления; проверяла карту автомобильных трасс – в следовании пиромана не было никакой логики доставки груза. Нет, он путешествовал на самолетах. Однако в случае перелетов разброд в датах предполагал несколько «свободных» дней между поджогами. Плюс к тому преступник мог летать прямыми рейсами, а мог стыковочными. А мог и вовсе быть пилотом «Аэрофлота»…

Андрей разогрел мясо с гарниром в единственной имеющейся сковороде и сел за круглый стол, покрытый истертой клеенкой, собираясь вкушать ужин прямо из сковородки. А запивать чаем из еще утренней кружки с засохшими следами от кофе. Зачем стараться казаться лучше, чем ты есть, если Каравай все равно нет рядом? Он залил кипятком заварку, глотнул: кофе не чувствовался. Впрочем, чай тоже. Язык он обжег. Пошевелив им во рту, Андрей мрачновато взялся за вилку.

Итак, Чугунова придумала новый способ выловить преступника на основе способа старого. Она составила список пожаров, которые, по ее мнению, были делом рук одного и того же человека и происходили в людных местах, преимущественно в центре города. Затем обзвонила редакции местных газет и даже каналов телевидения. Ей нужны были все фото– и видеорепортажи с мест происшествия. Пресса откликнулась – в обмен на обещания эксклюзивного интервью. Степановна пообещала. Ей было не жалко. Две недели она обрабатывала присланный материал: увеличивала лица с фото, высветляла или, напротив, просила сделать их контрастнее. И сопоставляла, сопоставляла, сопоставляла толпы, пришедшие поглядеть на пожар в Екатеринбурге, Нижнем, Новосибирске, Омске, Уфе, Волгограде. Она искала одно лицо. Одно-единственное совпадение. И нашла.

– А это тебе не баран начхал! – сказала она Андрею с явной гордостью. – Они ж там, понимаешь, не как на фото класса, вытянувшись, анфас стояли. А то профилем, выглядывая из-за спин других зевак, то в шляпе, то покуривая – а рука с сигаретой заслоняет низ лица. Но у меня благодаря активности этой сволочи много материала накопилось… Они мне снились, эти лица. На фоне новостроек, кинотеатра «Ударник», сквера в центре города, церкви на пригорке. И однажды, не поверишь, как Менделееву его таблица, приснился Он. Он стоял перед пожарищем один-одинешенек и улыбался так ласково, мол, вот же он я, дура! Чего не ловишь? Я проснулась с криком и, не дожидаясь утра, накинула пальто на ночнушку, спустилась вниз, поймала частника и рванула на Петровку…

Она не была уверена, что это лицо, скуластое, простое, с типично среднерусским носом-картошкой, не было просто ее ночным кошмаром. Она торопилась, пока оно еще оставалось в памяти, пока она могла, лишь прикрыв глаза, вызвать его образ из той части мозга, которая ведает сновидениями и безумием… Она пробежала по темному пустому коридору, влетела в кабинет, где теперь вся стена была увешана фотографиями с мест пожаров, и сразу его узнала. Дрожащим от волнения пальцем она водила от снимка из Екатеринбурга к снимкам в Нижнем, Москве, Омске и дальше, дальше – он был там повсюду! Высокий мужчина в добротном темном пальто и красном шарфе стоял и смотрел на огонь.

После началась кропотливая работа с уличными камерами: Чугунова искала те, которые находились в непосредственной близости от пожара. Одна из них запечатлела интересующего ее мужчину входящим в отель на Садовом кольце в Москве. Там же сохранилась копия паспорта Станислава Сидюхина, проживающего в городе Екатеринбурге на улице Ленина. Тридцати восьми лет, отца двух девочек. Аудитора. Именно с аудиторскими проверками он и путешествовал по городам и весям. Впрочем, нет, в Москве он оказался на международной конференции по обмену опытом с западными аудиторскими компаниями.

Чугунова подняла на Андрея взгляд, в котором читалось явное удовлетворение:

– Я посадила этого живодера, хоть он и нанял отличного адвоката и перед присяжными выступал этаким душкой. Да и вообще умел понравиться. Даже со мной заигрывал на допросах. Только я его змеиную душонку за версту чуяла. – Она хмыкнула. – На него не было ни одного отпечатка «пальчиков» – и немудрено: подушечки пальцев этот засранец себе спалил еще в молодости, чтобы не «спалиться», прости за каламбур. Они у него оказались розовые, гладкие, что попка у младенца. Но мы его таки прижали – догадайся, как? – И, не дожидаясь ответа Андрея, полковник с довольным видом продолжила: – Та смесь, которая взрывалась и так отлично горела, сжигая живыми детей и женщин, она у него была «фирменная» и прослеживалась, как крошки Мальчика-с-пальчик в темном глухом лесу. Огненный след убийцы. Его посадили на двадцать лет.

Андрей нахмурился: кто-то совсем недавно говорил ему нечто похожее. Про смесь, которая как почерк… Он снова вынул из портфеля документы, перебрал, достал криминалистическую экспертизу и выложил на стол, рядом с пустующей уже тарелкой от плюшек.

– Вот, – сказал он Чугуновой. – Не похожа? – И понял, почему в начале встречи Степановна отказалась читать материалы.

– Сейчас, – сказала она несколько смущенно, – схожу за очками.

Следовательница ушла, а Андрей терпеливо ждал, наблюдая сквозь оконное стекло, как спускаются на деревню еще по-зимнему ранние мартовские сумерки.

А Чугунова тем временем вернулась с очками в крупной оправе, водрузила их на нос, пробежала глазами заключение… Втянула и резко выдохнула воздух. Отложила бумагу, задумчиво сняла очки и молча подняла соответствующий фамилии тяжелый, «чугунный» взгляд на Андрея.

– Что? – замер тот, чувствуя неладное.

– Это она, капитан. Славикова смесь.

Маша

Маша ехала в Антверпен со смешанными чувствами. Она честно проштудировала с д’Урселем пару томов Ars Heraldica – «Ремесло Герольдов», чтобы убедиться, что память старика не подвела. Ни один известный род не имел подобного герба, и, значит, все надежды, связанные с определением семьи, для которой изготовлялась плитка, ушли в песок. Маша приуныла и мрачновато допивала чай с вафлями, когда д’Урсель вдруг ударил себя по лбу.

– Ну конечно! Вот я старый идиот! Простите меня, мадемуазель! Все-таки девяносто три… – улыбнулся он кокетливо. – Имею право соображать медленнее, чем в молодые годы. Смотрите, о чем мы с вами говорили: гербы бывали не только у благородных господ. Каким веком датируются ваши изразцы?

– Шестнадцатым, – осторожно ответила Маша, аккуратно поставив чашку на стол.

– Вот! – Граф поднял вверх чуть искривленный артритом палец. – Золотой век для Нидерландов. Расцвет буржуазии. А синий цвет и вошел-то в моду в геральдике, перегнав ранее столь популярный пурпур, за счет применения его в гербах простолюдинов. Ведь он обозначал еще и честность. А честность для торговца – основа репутации. Я знаю, где вам нужно искать эту семью! – Он сделал паузу, наслаждаясь Машиным вопросительно-умоляющим взглядом, и, торжествуя, закончил: – В городских архивах крупных в то время городов.