Тайна Красного озера. Падение Тисима-Ретто
Шрифт:
На рассвете лагерь ожил. Дымился костер, готовился сытный завтрак. Люди не спеша, тщательно обувались и одевались по-походному, примеривали к плечам ремни рюкзаков…
За завтраком Дубенцов попросил Пахома Степановича доверить ему Орлана.
– Замечательный помощник в тайге, - объяснил молодой геолог.
– Мне хочется поднять где-нибудь кабарожку. Хорошее жаркое принесу…
– А за тигром гоняться не будешь?
– с ласковой усмешкой спросил старый таежник.
– Ну что ж, возьми. Собака уже привыкла к тебе. Только береги. Орлан, сам знаешь… За него мне и двух лошадей не надо.
Первыми покинули лагерь Стерлядников с коллектором, вскоре после них тронулись Дубенцов и Анюта.
Черемховский, погрустнев, подошел к Дубенцову, пожал ему руку, поцеловал Анюту в щеку.
– Желаю вам полной удачи, дорогие мои, - сказал он, провожая их.
– Внимательность и осмотрительность… Буду ждать вас с хорошими вестями…
Молодые геологи зашагали на восток, сопровождаемые веселым Орланом. И, глядя на них в эту минуту, кто мог бы предположить, что они уже не вернутся к этому лагерю!
Когда они скрылись в лесу, Черемховский весело обратился к проводнику:
– Теперь и наша очередь, любезный Пахом Степанович.
Они стали собираться.
– Посмотрел я сейчас вслед Виктору Ивановичу, - задумчиво говорил старый геолог, и приятно мне стало: хорошую смену мы себе подготовили! Столько в нем любви к своему делу, столько силы и упорства, что можно не сомневаться: такие ученики превзойдут своих учителей.
– Это ты правильно говоришь, Федор Андреевич, - философски согласился старый таежник.
– Сметливый он парень и до чего же дотошный! Уж если захочет - из-под земли достанет, а найдет. Для таких тайга - мать родная…
Поздним вечером того же дня вернулись в лагерь Черемховский и Пахом Степанович. Поиски их оказались безрезультатными. Вечер был темный, небо сплошь обложили тяжелые мрачные тучи. По краям горизонта то в одной, то в другой стороне, особенно в горах, поблескивали отсветы молний. Тревожно и глухо гудел вдали гром.
А ночью начал моросить дождь. Скучный, однообразный шелест капель в ветвях и траве нагонял тоску. Дождь продолжался всю ночь и, то ослабевая, то усиливаясь, шел весь следующий день. Беспросветные тучи ползли низко над тайгой, скрывая вершины сопок.
– Однако, Федор Андреевич, погодка-то надолго испортилась, - говорил Пахом Степанович, следя за движением туч.
Незадолго до наступления сумерек в лагерь возвратились до нитки промокшие Стерлядников и коллектор. Их рюкзаки оказались до отказа наполненными образцами каменного угля.
– У Кедровой сопки нашли, - с сияющим лицом докладывал Черемховскому краснощекий и разгоряченный быстрой ходьбой Стерлядников.
– В одном из распадков есть хорошие обнажения. На поверхность выходят три наклонных пласта.
При свете электрического фонарика профессор до поздней ночи изучал образцы угля и пород.
– Да, это третичные отложения, - заключил он.
– Виктор Иванович был прав.
Находка Стерлядникова доставила много радости старому геологу, но его омрачала тревога за Дубенцова и Анюту - они все еще не возвратились.
Ночью продолжал моросить дождь, и по-прежнему над тайгой неслись стада темных лохматых туч. Черемховский не ложился спать. Он часто выходил из
палатки и чутко прислушивался к звукам глухой ночи: не долетит ли из аспидной темноты говор, не раздастся ли вдали позывной выстрел. Но угрюмо и как-то немо гудела тайга, шумел в листьях нескончаемый, однообразный дождь. В конце концов старый геолог не вытерпел и попросил Пахома Степановича дать несколько выстрелов.Старый таежник дважды разрядил в воздух свою берданку, но темная ночь ничем не ответила.
– Надо полагать, что они решили дождаться хорошей погоды - успокаивал себя профессор возвратясь в палатку.
Однако в эту ночь он спал едва ли более двух часов.
Он либо лежал с открытыми глазами, либо выходил из палатки и подолгу вслушивался в ночные звуки. С рассветом Черемховский разбудил Пахома Степановича и предупредил, чтобы тот готов был отправиться на поиски.
– Если к десяти часам утра они не вернутся, - мрачновато сказал он, - то нам с тобой, мой старый дружище, придется отправиться за ними самим.
Наступил и десятый час утра. Дубенцова и Анюты попрежнему не было. В начале одиннадцатого Черемховский и Пахом Степанович, закинув рюкзаки за спину, вышли к Дальней сопке.
Глава одиннадцатая
У сопок Близнецы.
– По следу.
– Остатки ночлега у подножия Дальней сопки.
– Открытие Черемховского.
Подходя к Близнецам, Черемховский и Пахом Степанович встретили неширокий ручей и решили идти вдоль него. У входа в долину, где начинался крупный негустой лес, состоящий, из старых пихт, тополя и ясеня, Пахом Степанович шедший впереди, вдруг остановился.
– Поглядите-ка, Федор Андреевич, - сказал он.
– Костер?
У ручья под пихтой был виден выжженный круг, а в середине его - кучка золы, прибитая дождем.
– Вероятно, они здесь ночевали?
– спросил Черемховский.
Пахом Степанович внимательно осмотрел место вокруг.
– Нет, они здесь в обеденное время были, - заключил он.
– Палаток не ставили. Видать, что раньше дождя были: сидели вон на открытом месте. Должно быть, в полдень под тень прятались. Если бы в дождь, то обязательно под ветками бы устроились.
– А вот, кажется, и я нашел примету!
– оживленно сказал Черемховский.
Он полез под низко нависающие ветки пихты и возле ее ствола, между корневищами, приподнял кусок березовой коры. Под корой оказалась аккуратно сложенная кучка образцов породы, обернутых пергаментом. На образцах - этикетки, заполненные надписями карандашом: «№8, биотитовый гранит, восточный склон правого Близнеца», и дата; «№14, кварц, жила на восточном обрыве левого Близнеца» - и так далее.
– Образцы собрали в первый, день работы, - объявил Черемховский.
– Следовательно, на ночевку они ушли к Дальней сопке. Оттуда не возвращались, иначе бы забрали образцы.
Он аккуратно прикрыл образцы корой и на четвереньках выбрался из-под пихты.
– Что ж, отправимся и мы туда, Пахом Степанович,- предложил профессор.
– Возможно, они там работают до сих пор.
Они двинулись в глубь долины, придерживаясь ручья.
На прибрежной гальке, замытой песком, старый таежник вскоре обнаружил два человеческих следа.