Тайна крови

— Ты некромант? Умеешь поднимать мертвых?

— Легко!

И кто бы сомневался? Он действительно легко поднял меня с пола и покружил. Вот только в отличие от сотни других кружений, что мы сегодня репетировали, это было теплым, искренним и настоящим. Я смеялась, вцепившись в его сильные плечи и уткнувшись лицом в его шею. Наконец, меня опустили на пол, но придерживали, чтобы мир перестал крутиться и пытаться меня уронить.

— И? Твой ответ?

— Я бы с радостью, но у меня брат натворил дел… Разбил лицо парню из школы и, боюсь, теперь у нас обоих огромные проблемы. Предстоит провести воспитательную беседу, а я понятия не имею, что ему сказать.

— За что разбил?

Макс помог дойти до лавочки и избавиться от пуантов. Я благодарно потянулась, на миг закрыв глаза, размяла пальцы и в этот раз с удовольствием приняла бутылку воды. Отпила несколько небольших глотков и произнесла:

— Вроде как что-то связанное с… эм… проститутками.

— Ого! Сколько ему?

— Шестнадцать.

— Знаешь, я бы доверился ему. Парня в этом возрасте очень легко сломать. Сделать из него импотента, гомика, насильника или маньяка. Мы агрессивны от природы. Мы охотники, несмотря на то, что современные женщины сами предлагают себя и нужда в охоте отпала. Это заложено природой. Когда кто-то заставляет тебя усомниться в том, что ты мужчина, начинаешь за это бороться.

— О да, нашла у кого спросить совета! Тебе сколько? Далеко уже не шестнадцать, и ты тоже собираешься бить морду другому парню.

— Это жизнь, Ландрин. Несмотря на то, что скажет директор, твой брат поступил правильно. В мужской среде нужно действовать с позиции силы. Только тогда к тебе перестанут цепляться, когда поймут, что у тебя есть зубы.

— И что, просто позволить директору его наказать? Наказать самой?

— Решать только тебе. Но будь это мой брат, я бы им гордился.

— Спасибо. Я подумаю об этом.

— И о моем предложении тоже. Вечер у меня свободен. Столик в Рэдкайл тоже. Либо можем прогуляться на Льдистый утес. Говорят, вечером там невероятно красиво.

Я усмехнулась, едва сдержав желание расхохотаться в голос. Именно на Льдистом я познакомилась с Харви. Именно с этого места моя жизнь покатилась еноту под хвост.

— Нет уж. Льдистый точно не вариант. С недавних пор я туда ни ногой.

В зал заглянули первые танцоры и, обнаружив балетмейстера, смело прошли внутрь.

— Ладно. Кажется, мне пора. Спасибо за наставничество и…

Он, не обращая внимания на косые взгляды и то, что я была вся сырая от пота, притянул меня ближе и обнял.

— Мне не стыдно заявить всем о своих чувствах к тебе. Подумай и об этом тоже.

Поцелуй в уголок губ вышел уверенным и даже теплым. Я улыбнулась, кивнула и, подхватив сумку с вещами, выскользнула из зала под тяжелые и заинтересованные взгляды танцоров. Не знаю. Вроде бы Максимилиан замечательный мужчина, и мое тело даже отзывается на его прикосновения, они однозначно приятные, но вот сердце не замирает рядом с ним, как при виде Харви. Наверное, мне нужно спуститься с небес на землю. Как гласит народная мудрость: «лучше крошкоед на кухне, чем пустынный мертвоед на балконе». Крошкоед он хотя бы свой, безобидный. Если, конечно, необутые ноги с дивана в темноте не опускать. А то он может подумать, что это приглашение отобедать… Так это я к чему? Лучше Макс без трепыхания сердца, чем Харви, и сердце вообще остановится, когда мы расстанемся. Все. Решено.

Пока не передумала, добавила номер Ползучего Великородия в черный список, на радость Зейде, и отправилась в душ. Тщательно вымылась, придавила распущенные волосы ободком, поправила вчерашнее платье и поспешила к волару, окруженная кольцом рейгвердов. Интересно, они любят балет? Получали удовольствие от нашей репетиции? Ой… Доложат ли они Харви о том недопоцелуе, который видели все? Ну и пусть доложат! Так даже лучше будет! Пусть Зейду свою целует. Агрессивную да с угрозами!

В больнице

— Входи, Александрин, — фет Сайонелл даже не поднял голову от планшета, когда в комнату вошла, как он думал, его девочка.

— Я не Александрин, — раздался спокойный голос Хартмана.

— Харви, — Оуэн Голд усмехнулся и откинулся на подушки, откладывая планшет в сторону. — А я все думал, когда же ты узнаешь…

— Я знал с первого дня. Вот только не мешал вам вешать лапшу на уши Флер. Жалел ее чувства.

— И что изменилось?

Харви поднял ладонь, демонстрируя фету Сайонеллу кольцо, которое он должен был снять при выходе из сферы. Мало кто знает, что означает подобный ритуал. Единицы. Лишь правящие или приближенные к ним.

— Ло-ану?

— Зависит лишь от наших искр, искренности ее чувств и благословения рода.

— В твоих, стало быть, к ней чувствах сомневаться не приходится?

— Доказывать и убеждать не стану. Я здесь, чтобы просить благословение у единственного ближайшего родственника моей Флер.

Фет Сайонелл широко улыбнулся и громко выдохнул, окинул Харви взглядом и замер на его галстуке:

— Кто она?

— Кто?

— Женщина, что завязывала этот галстук.

Харви нахмурился, сраженный проницательностью старика, что одной ногой уже находился в могиле, но от которого зависело будущее фетроя.

— Она ничего для меня не значит.

— Ты просишь меня благословить ло-ану с моей Александрин, но при этом скрываешь другую женщину, что завязывает галстуки тебе по утрам. Это фетесса Зейда Лоуренс. Та, кого тебе прочат в невесты.

— Это подруга моего детства, которую я попросил сыграть роль, чтобы отвести удар от Флер. Ей ни к чему лишнее внимание прессы. Не хочу ставить ее под удар.

— И моя внучка знает об этом?

— Она слишком упряма, чтобы выслушать меня. И теперь понимаю, что это наследственное.

— Подойди ближе. Сядь.

Хартман обвел комнату пустым взглядом, на миг задержался на фете Барском, что молниеносно листал каналы телепатовизора, но тем не менее, прошел и занял стул рядом со стариком. Сейчас он здесь не как правящий, а как обычный мужчина.

— Я тебе правду скажу, Харви. Ты мне не нравишься. Фет Ронхарский, постановщик балета, в котором будет участвовать моя девочка, подходит ей куда больше, но я прожил достаточно, чтобы не лелеять пустых надежд. То, что ты собираешься сделать с Александрин… это очень серьезно.

— Я сознаю последствия. Они опасны, в первую очередь, для меня. Не для нее.

— И ты готов поставить себя в опасность?

— Готов.

Ни заминки. Ни сомнения в голосе. Взгляд Оуэна и неприятные слова встретил с достоинством. Если не это лучший мужчина для внучки, то кто в таком случае?

— Это ведь ты спас мою девочку, когда она не справилась с управлением и едва не разбилась? Благодаря тебе она осталась жива?

— Не понимаю, о чем вы, — Харви ничем не выдал своей тайны и не собирался ни с кем делиться подробностями того момента, когда едва не поседел от страха.