Тайна леди Одли

Молодые люди легко сбежали по ступенькам кареты. Народ, толпившийся вокруг, с изумлением уставился на бледное лицо Джорджа и его неподстриженную бороду.

— Что будем делать, Джордж? — спросил Роберт Одли. — Ума не приложу, как мы найдем тех, кого ты ищешь.

В ответ на это Джордж Толбойз взглянул на него с таким жалобным видом, что сразу стало ясно: здоровяк и бывший драгун беспомощен, как младенец. Одли понял: ему, Роберту, при всей его нерасторопности — к тому же нам известно, что человеком он был совершенно непробивным, — на этот раз придется действовать за двоих.

— Может, поспрашивать по гостиницам о миссис Толбойз, Джордж? — спросил он.

— Фамилия ее отца Молдон, — чуть слышно отозвался Джордж. — Он бы ни за что не оставил ее здесь умирать в одиночестве.

Больше он был не в силах промолвить ни слова. Роберт повел его в ближайшую гостиницу.

— Проживал ли здесь мистер Молдон? — спросил Роберт хозяина гостиницы.

— Да, — последовал ответ. — Капитан Молдон действительно останавливался здесь. Не так давно у него умерла дочь. Слуга сходит и узнает адрес.

В гостинице было довольно людно. Многочисленные лакеи и конюхи, торопясь по делам своих господ, ежеминутно входили и выходили, наполняя зал зычными голосами.

Джордж Толбойз стоял, прислонившись к дверному косяку. На лице его застыло то же выражение, что так напугало его друга в вестминстерской кофейне.

«Худшее подтвердится сегодня, — подумал Джордж. — Сегодня подтвердится: дочери капитана Молдона, моей жены, нет в живых».

Слуга вернулся минут через пять.

— Капитан Молдон проживает в Лэндсдаун-Коттэджиз, в доме номер четыре, — сообщил он.

Друзья легко нашли дом — обшарпанное строение с покосившимися окнами, выходящее неприглядным фасадом на морское побережье.

— Капитан Молдон дома?

— Нет, — ответила хозяйка гостиницы. — Он ушел к морю с маленьким внуком. Не угодно ли джентльменам войти и подождать его в комнатах?

Джордж машинально последовал за своим другом в маленькую гостиную — пыльную, заставленную убогой мебелью и неприбранную. Сломанные детские игрушки валялись там и сям на полу, от муслиновых занавесей исходил тяжелый запах табака.

— Взгляни-ка! — воскликнул Джордж, указав на картину, висевшую над каминной доской.

Это был его собственный портрет, написанный в те дни, когда он служил в драгунах. Джордж был изображен с отменным сходством, в военной форме; за спиной у него стоял боевой конь.

Роберт Одли не стал досаждать ему своими утешениями. Поискав глазами стул, он тихо сел у открытого окна, выходящего на улицу.

А молодой вдовец, убитый горем, все ходил и ходил по комнате, взирая на милые его сердцу предметы и изредка дотрагиваясь до них дрожащими руками.

Вот шкатулка для рукоделия, вот ее неоконченная работа; вот ее альбом, куда он корявым почерком вписывал любимые строки из Байрона и Мура; вот книги, что он когда-то подарил ей, а вот букет увядших цветов, поставленный в вазу, которую они купили в Италии.

— Ее портрет висел рядом с моим, — чуть слышно обронил он. — Куда же он подевался?

Наступила тишина. Прошло целых полчаса, прежде чем в комнате снова раздался голос Джорджа Толбойза:

— Мне бы хотелось перемолвиться с хозяйкой заведения; мне бы хотелось спросить ее о…

Голос его надломился. Он снова умолк, охватив голову руками.

Роберт позвал хозяйку гостиницы. Это была добродушная и словоохотливая особа, привычная и к болезням, и к смертям, ибо множество всякого народу перебывало под ее кровом, словно бы задавшись целью именно здесь сказать жизни последнее «прости».

О последних днях миссис Толбойз она рассказала во всех подробностях. Хозяйка поведала, что в Вентноре бедная женщина появилась за неделю до кончины, и по ней было видно, что она не жилица на этом свете.

При этих ее словах Джордж не выдержал и громко всхлипнул.

— Джентльмен был ее родственником? — спросила хозяйка, обращаясь к Роберту Одли.

— Он был мужем покойной леди.

— Что? — с возмущением воскликнула женщина. — Да ведь он бросил бедную леди, оставил ее и ее прелестного мальчугана на попечение своего немощного тестя! Капитан Молдон часто рассказывал мне об этом, и всякий раз не мог удержаться от слез.

— Не бросал я ее! — с болью промолвил Джордж и поведал хозяйке историю своих трехлетних мытарств.

— Говорила ли жена обо мне? — спросил он, завершая рассказ. — Вспоминала ли обо мне… в последние… минуты?

— Нет, она отошла кроткая, как овечка. Леди с самого начала была малоразговорчивой, а в последний день вообще не узнавала никого, даже сынишку и бедного старого отца. А когда у нее начался бред, она заговорила вдруг о своей матушке и о том, что взяла на душу великий грех, согласившись умереть на чужбине.

— Ее матушка умерла, когда она была еще совсем ребенком, — покачав головой, заметил Джордж. — Странно, что в такие минуты она вспомнила ее и заговорила о ней и ни словом не обмолвилась обо мне.

Хозяйка отвела его в спаленку, где умерла его жена. Он опустился на колени у кровати и нежно поцеловал подушку. Хозяйка рыдала, наблюдая за ним.

И пока он, стоя на коленях и уткнувшись лицом в белоснежную подушку, твердил слова молитвы, хозяйка вынула что-то из ящика и передала ему, когда он встал с колен.

Это был длинный локон, завернутый в белую папиросную бумагу.

— Я отрезала его, когда она лежала в гробу, — сказала хозяйка. — Бедняжечка!

Джордж Толбойз прижал локон к губам.

— Как часто я целовал эти волосы, когда ее головка покоилась на моем плече, — тихо промолвил он. — Но те волосы были волнистыми, а эти гладкие и прямые.

— Это их болезнь так изменила, — отозвалась хозяйка. — Если вам, мистер Толбойз, хочется взглянуть на ее могилу, мой маленький сын проводит вас до кладбища.

И Джордж Толбойз, сопровождаемый верным другом, отправился к свежей могиле той, чья улыбка часто снилась ему на другом конце земли.

Здесь Роберт Одли оставил его одного и, вернувшись через четверть часа, увидел, что Джордж по-прежнему стоит на том же месте, недвижный, как изваяние.