Тайна мадам Лефевр

Элоди улыбнулась:

– Как вы мудры.

– Вообще-то я вам так благодарна! – Заметив недоуменный взгляд Элоди, она пояснила: – Мне известно, кто вы такая и что случилось в Вене. Видите ли, если бы Макс не был опозорен после неудачного покушения, мне никогда не выпал бы шанс познакомиться с ним, и я не познала бы величайшую любовь, о которой мечтает каждая женщина, не выносила бы его ребенка. Макс по-настоящему счастлив здесь.

«Еще бы он был несчастлив, – подумала Элоди. – У него есть жена, которая его обожает, и здоровый сын».

Миссис Рэнсли тем временем продолжила:

– Видите ли, я пыталась сопротивляться ему. Убедила вернуться в Вену, разыскать вас и сделать все необходимое для восстановления его доброго имени и продолжения правительственной карьеры. Но потом он стал работать вместе со мной. Оказалось, у него настоящий талант к дрессировке лошадей. Он говорит, что вполне доволен жизнью здесь, и я склонна верить ему.

Элоди испытала облегчение от осознания того, что, возможно, она вовсе не погубила будущее Макса, а их встреча в Вене просто заставила его пойти иным, возможно, лучшим путем.

При этом она по-прежнему намеревалась сделать все от нее зависящее, чтобы восстановить его репутацию. Это сейчас он доволен тем, что тренирует лошадей, но через несколько лет, быть может, захочет вернуться в политические круги. Элоди хотела быть абсолютно уверенной, что его прошлое не станет тому препятствием.

– Разве можно быть недовольным, имея такую милую жену и красивого сына? Все же спасибо, что сказали мне.

Будто пытаясь напомнить маме о своем существовании, малыш зашевелился у нее в руках и предупреждающе захныкал.

– Мой господин зовет, – с усмешкой сказала миссис Рэнсли. – Хорошего вам купания. Мы здесь ведем очень неофициальную жизнь, поэтому обедать садимся рано. Далей принесет вам все, что может понадобиться. Отдохните перед ужином.

Чмокнув младенца в носик, Кэролайн прижала его к плечу и вышла из комнаты.

Элоди быстро скинула с себя грязную одежду, забралась в ванну и с экстатическим вздохом погрузилась в горячую, пахнущую благовониями воду. Даже в самые мрачные времена человеку не следует лишать себя удовольствия понежиться в водичке.

Она была утомлена, и вода убаюкивала ее, усыпляла. Возможно, Макс и в самом деле больше не злится за то, что из восходящей звезды дипломатии превратился в заводчика лошадей. Как он сказал: «Жизнь коренным образом изменилась». Оставалось надеяться, что его жизнь изменилась к лучшему. Элоди была истощена, а ванна расслабляла, дольше думать об этом не хотелось. Макс и Уилл, несомненно, заняты обсуждениями, а ей всего-то и нужно быть готовой исполнить свою часть соглашения. После чего он немедленно исчезнет из ее жизни.

Глава 19

Уилл с тревогой наблюдал за тем, как Кэролайн Рэнсли уводит Элоди из гостиной. У него не было времени разуверить ее, сказать, что он не считает, будто она снова захочет сбежать. После двух покушений он переживал за ее безопасность, когда ее не было рядом.

Отвернувшись от двери, он заметил наблюдающего за ним Макса, и к прежним страхам добавился новый. Он отдал бы все на свете, чтобы только не говорить кузену тех слов, которые собирался сказать. Что угодно, только не жизнь Элоди.

При этой мысли все остальное померкло. Уилл, тяжело сглотнув, подбирал подходящие слова. Мысль о разрыве с кузенами и потере уважения Макса была невыносимо болезненной, ему не приходило в голову никакого подходящего вступления. Макс покачал головой и рассмеялся.

– Мне следовало бы догадаться, что если кто-то и может найти Элоди Лефевр, я и сам пытался, знаешь ли, то только ты. Это колоссальный и, подозреваю, весьма дорогостоящий крестовый поход, который, как сказал Алистер, ты решил совершить в одиночку. Не могу подобрать слов, чтобы выразить глубину моей признательности.

Уилл почувствовал себя еще хуже.

– Спасибо, что оказал Элоди столь теплый прием. Не уверен, что, окажись я на твоем месте, поступил бы столь же великодушно.

– Ты всегда был сорвиголовой и любил орудовать кулаками, а не вести переговоры, – с улыбкой заметил Макс.

– Ты научил меня пользоваться мозгами.

– Старался изо всех сил.

– Отдаю должное твоей настойчивости. Что же касается мадам Лефевр, тебе известны лишь ее поступки, но не мотивы. Полагаю, очень важно все тебе объяснить, – сказал Уилл, а мысленно добавил: «Возможно, тогда ты сумеешь лучше понять, почему я намерен предать тебя».

– Я слушаю. Что-то мне подсказывает – такую историю предпочтительнее слушать за стаканчиком портвейна.

Уилл возражать не стал, понимая: ему потребуется подкрепление, чтобы пережить следующие полчаса, по истечении которых он, вероятно, навсегда попрощается со своим лучшим другом.

Сделав глоток вина, Уилл начал сбивчиво рассказывать о том, как ему удалось разыскать мадам Лефевр и каким образом Сен-Арно сумел заставить ее делать то, что ему нужно. Когда он перешел к описанию Элоди и ее жизни, слова потекли быстрее, истории сменяли одна другую. Он говорил о ее детстве в изгнании, трудностях в качестве сначала жены молодого солдата, а потом вдовы, о ее пребывании в Вене, побоях и борьбе за существование, когда ее бросили все, кроме горничной, и, наконец, о возвращении в Париж и болезненной потере сына.

Уилл закончил свой монолог, так и не выпив больше ни глотка, и тут заметил, что Макс снова внимательно всматривается ему в лицо.

– Она удивительная женщина, – произнес он.

Уилл кивнул. «А теперь перейдем к самой трудной части», – подумал он.

– Макс, тебе лучше меня известно, сколь многим я тебе обязан. Я пообещал Алистеру, что разыщу Элоди, привезу ее в Англию и заставлю сделать признание в министерстве иностранных дел во имя твоей репутации. У тебя снова появится возможность строить дипломатическую карьеру, к которой ты стремился с самого детства. Но если власти начнут официальное расследование, Элоди посадят в тюрьму за участие в покушении на герцога Веллингтона. Возможно, даже повесят. Я не могу этого допустить.

Макс нахмурился:

– Ты уверен? Если бы ее признание обелило мое имя, я смог бы вернуться к карьере дипломата. Моей благодарности не было бы предела! Не представляю, на что ты намерен жить теперь, завершив военную карьеру. Отец мог бы назначить тебе денежное содержание, но, – Макс поморщился, – меня не удивляет, что он позабыл о данном обещании. Если я уеду в Лондон, Кэро понадобится помощь здесь. Конюшни она никогда не бросит, разведение лошадей у нее в крови. Ты мог бы занять мое место в качестве управляющего, сделался бы посредником между фермой и рынком и получал бы процент с продаж. Моя жена разводит превосходных лошадей, за которых платят хорошие деньги. Ты мог бы обзавестись хорошей работой и накопить достаточно денег, чтобы купить собственное поместье и, наконец, сделаться «землевладельцем Рэнсли».