Тайна мастера

— Борис Алексеевич, мое имя Мария Ориск. Я из Берлина. Меня заинтересовала эта история.

— Я очень рад, что интерес к капсуле существует не только у нас, но и в Германии.

— Дело в том, что я слышала раньше эту историю об оружейном Мастере Фрице Биче. Два столетия назад эта капсула принадлежала одной влиятельной и богатой семье в Ксантене. Фриц учился у них оружейному мастерству. Войдя к ним в доверие, он украл капсулу и покинул Германию. После прочтения вашей статьи в научном журнале я узнала, что ее следы ведут в Новосаратовку. Я, собственно, приехала на эту конференцию только по этой причине, рассчитывая на нашу встречу.

— Теперь я понимаю, что письмо с приглашением на конференцию я получил при вашем содействии.

— Да, через нашего посла я просила организаторов конференции, чтобы мне помогли вас разыскать.

— Так что вы хотите? — спросил Воронцов.

— Я хочу, чтобы историческая справедливость восторжествовала.

— Значит, вы хотите вернуть капсулу настоящим владельцам.

— Потомки тех предков просили меня выполнить их просьбу.

— Я вам ничего не обещаю, поскольку нет документальных доказательств ее принадлежности вашим друзьям. А у нас имеются документы, которые подтверждают, что владельцем капсулы был все таки Мастер Фриц Бич.

— У нас есть другие доказательства.

— В таком случае прошу их предъявить.

— Их предъявить невозможно, это тайна нашего правительства.

— В таком случае помочь ничем не смогу.

— Может быть, будет достаточно, если вы встретитесь с моим супругом?

В этот момент к ним подошел полноватый пожилой мужчина с залысиной на голове. Воронцов смотрел на него, и ему показалось, что этого человека он уже видел раньше.

— Меня зовут Вернер Лист. Неужели вы меня забыли? Помните Берлин двадцать пять лет назад и старинную рукопись с чертежами, которую я у вас купил за хорошую сумму. В то время мы с вами часто общались и даже были друзьями, а потом вы куда то пропали.

— Да, я вспомнил вас. Эти чертежи я никогда бы вам не продал, если бы не нуждался в деньгах, но все равно эти деньги не спасли мою жену — она умерла и похоронена в Берлине, а вскоре я покинул Германию.

— Конечно, жаль ее. Она была очень красивая.

— А вы, профессор, по-прежнему занимаетесь этим делом.

— Да, Борис Алексеевич, эти чертежи стали делом всей моей жизни.

— И моей жизни тоже, — с грустью вымолвил Воронцов.

Профессор улыбнулся и произнес:

— Как ни парадоксально, но цель у нас одна. Чертежи я вам возвращаю, но с одним условием.

— Никаких условий, если вы хотите, чтобы я вам помогал.

— На что вы рассчитываете? — осведомился профессор Лист.

— Мне нужно совсем немного — иметь достаточно денег, чтобы я смог оставшиеся годы прожить в том городе, где я навсегда оставил мою жену.

— Вот и хорошо, Борис Алексеевич, это меня вполне устраивает.

* * *

Прошел один год.

В кабинет начальника иностранного отдела аппарата ГПУ робко вошел интеллигентный старичок в пенсне. Волнение и трепет проявлялись на его лице. Поняв внутреннее состояние посетителя, начальник вежливо предложил ему присесть и, взяв инициативу в свои руки, стал говорить:

— Уважаемый профессор, вчера я получил от вас краткое письмо, и, скажу вам честно, его содержание вызвало у меня некоторое недоумение. Сегодня я пригласил вас сюда для разъяснений. Итак, я вас слушаю.

— Я приехал недавно из зарубежной командировки. Посетил Швейцарию. Встречался на симпозиуме с европейскими учеными. Предметом обсуждения были вопросы, связанные с молекулярной физикой.

— Извините, Моисей Казимирович, — прервал Берзниш. — Мне бы хотелось, чтобы преамбулу вы опустили и перешли к конкретике.

— Хорошо, Ян Карлович. Дело в том, что в Берне я встретил своих коллег по науке — профессора Зэхта и профессора Листа. До революции мне довелось с ними некоторое время работать на одной кафедре в Берлинском университете. Тогда у нас возникла идея разработать летательный аппарат, способный перемещаться в космическом пространстве. Инициатором этой идеи был профессор Лист. Именно он показал нам некоторые чертежи аппарата. Точка зрения его кардинально меняла наше представление о летательных аппаратах. Это была конструкция дискообразной формы, в которой использовался принцип закрутки тонких физических полей. Я не буду вдаваться в детали, но скажу главное, что на эту идею самого профессора Листа натолкнул некий музейщик из Петербурга по фамилии Воронцов, который совершенно далек от физики.

— Весьма странно. Откуда у музейного служащего может возникнуть такой научный аргумент, чтобы убедить ученого профессора?

— Об этом мне не известно. Я знаю лишь, что Воронцов отыскал в архивах старые бумаги еще со времен Петра-Первого и после этого стал заниматься поиском какой-то капсулы из неизвестного сплава, якобы попавшей на Землю из высокоразвитой цивилизации примерно два столетия назад.

— М-м-да-а, уж эти мне музейщики наковыряют в архивах подозрительные материалы и из всякого пустяка готовы раздуть сенсацию. Скажу вам прямо, у него богатая фантазия недалекого, скорее, психически больного человека. А вы, ученые, идете у него на поводу.

— Нет, нет. Я не соглашусь с вами, товарищ Берзниш. В тех сведениях, которые были представлены профессором Листом, четко прослеживается кардинально новое направление в физике, которое ранее не было известно науке.

— Значит, вы считаете, что в этой идее есть не только здравый смысл, но и перспективное направление в науке?

— Да! И, похоже, оно может привести к технологическому рывку.

— Даже так! — удивился Берзниш.

— Больше хочу сказать: мы с профессором Эйгеном Зэхтом подключились к предложенной работе профессора Листа, и у нас кое что стало получаться, но для проведения последующих исследований потребовалась бы солидная лаборатория с научным оборудованием, что стоило немалых денег, и проект запретили. Вскоре мы с профессором Зэхтом покинули Германию и уехали в Россию, где нас приветили в Московском университете и предложили кафедру. К сожалению, эта идея здесь тоже не прижилась, да мы, собственно, ее, и не афишировали. Потом о ней совсем забыли.

— Это все, что вы мне хотели рассказать? — осведомился Берзниш.

— Не торопите меня. Я хочу сказать вам главное. Уже в наше время, когда прошли годы с тех давних пор и мы постарели, произошли некоторые события здесь, в Москве. Начались гонения и травля на ученую элиту. Профессора Зэхта лишили кафедры, и заниматься наукой, он вынужден был уехать в Голландию. Так вот, вернемся к моей командировке. На симпозиуме в Берне я узнал, что профессор Зэхт заведует лабораторией в Голландии и увлекся идеей профессора Листа.

— Значит, эту идею он все таки не выкинул из головы? — с любопытством спросил Берзниш.

— Я точно знаю, что он занимается именно этой проблемой, воплощает ее в жизнь.

— Сожалею, что мы потеряли талантливого ученого. Вероятно, назад он уже вряд ли вернется.

— Сейчас уже поздно говорить о его возвращении. Шанс упущен. А к делу, которым он занимается, близко не подпустят потому, что в его лабораторию вложены огромные финансы.

— И кто же вложил деньги в это дело?

— Это частные деньги, а вложил их миллионер из Германии, старый барон Отто фон Райнер.