Тайна моего мужа

– Ох, Джон Пол, – вздохнула в темноте Сесилия.

Эта бесконечная погоня за искуплением, которой он предавался все эти годы, казалась глупой, ребяческой, крайне бессмысленной и характерно непоследовательной.

– Я пригласила Рейчел Кроули на пиратскую вечеринку Полли, – добавила Сесилия и поразилась тому, какой невинной дурочкой была лишь несколько часов назад. – Сегодня вечером я подвозила ее домой. Я говорила с ней о Джейни. Мне казалось, я так хорошо…

Ее голос сорвался.

Джон Пол глубоко, судорожно вздохнул:

– Прости меня. Знаю, я уже не в первый раз это говорю. Я понимаю, что это бесполезно.

– Все хорошо, – отозвалась она и едва не рассмеялась над тем, настолько явной была эта ложь.

А потом они внезапно провалились в глубокий сон, будто накачались снотворным.

– Ты в порядке? – спросил Джон Пол теперь. – Ты хорошо себя чувствуешь?

До нее донеслось его несвежее утреннее дыхание. У нее самой пересохло во рту, голова гудела. Она чувствовала себя слабой и пристыженной, словно с похмелья, как будто они вдвоем устроили прошлой ночью отвратительный кутеж.

Сесилия прижала ко лбу два пальца и прикрыла глаза, не в состоянии больше на него смотреть. Шея ныла. Должно быть, она спала в неудобной позе.

– Как ты думаешь, ты все еще… – Он осекся и судорожно прокашлялся, а затем наконец продолжил шепотом: – Ты сможешь остаться со мной?

В его глазах отражался чистый, первобытный ужас.

Может ли один поступок навсегда определить, кто ты есть? Может ли одно злодеяние в подростковом возрасте списать двадцать лет брака, счастливого брака, и то, что двадцать лет он был хорошим мужем и отцом? Совершив убийство, ты становишься убийцей – вот как это работает для других. Для посторонних, для людей, о которых ты читаешь в газетах. В этом Сесилия была уверена, но применимы ли к Джону Полу правила других? И если да, то почему?

Послышался стремительный топоток по коридору, и внезапно в их постель влетело маленькое теплое тельце.

– Добр-утро, мам, – объявила Полли, беззаботно втиснувшись между ними.

Голову она пристроила на мамину подушку, и пряди ее иссиня-черных волос щекотали нос Сесилии.

– Привет, папочка.

Сесилия взглянула на младшую дочь так, будто никогда прежде не видела: безупречная кожа, разлет длинных ресниц, сверкающая синева глаз. Все в ней было совершенным и чистым.

Они с Джоном Полом встретились глазами, читая во взгляде друг друга отчетливое взаимопонимание. Вот почему.

– Привет, Полли, – ответили они хором.

Глава 21

Лиам произнес что-то, но Тесс не расслышала, выпустил ее руку и остановился прямо в школьных дверях. Поток родителей с детьми сменил русло, чтобы обогнуть внезапное препятствие на пути, обтекая их с боков. Тесс наклонилась к нему, и чей-то локоть врезался ей в затылок.

– В чем дело? – спросила она, потирая голову.

Она чувствовала себя задерганной и перегруженной впечатлениями. Провожать ребенка в школу здесь оказалось не легче, чем в Мельбурне: совершенно особый вид ада для человека вроде нее. Люди, повсюду люди.

– Я хочу домой, – сообщил Лиам куда-то в землю. – Хочу к папе.

– Что-что? – переспросила Тесс, хотя все расслышала, и попыталась взять его за руку. – Давай-ка сперва отойдем с дороги.

Она знала, что это неизбежно. Все проходило с подозрительной легкостью. И Лиам как будто отнесся к этой внезапной смене школ с необъяснимым оптимизмом. «Как он легко приспосабливается», – изумилась мама, но сама Тесс сочла, что это объясняется скорее неприятностями в прежней школе, чем искренней готовностью пойти в новую.

Лиам потянул ее за руку, так что ей пришлось нагнуться обратно к нему.

– Тебе, папе и Фелисити нужно перестать ссориться, – заявил он, приложив ладошку рупором к уху Тесс. Его дыхание было теплым и пахло зубной пастой. – Просто извинитесь друг перед другом. Скажите, что вы не хотели. И мы сможем вернуться домой.

Сердце Тесс замерло.

Боже, как она была глупа! Неужели она и впрямь верила, что ей удастся скрыть все от Лиама? Он всегда поражал ее тем, как много улавливал в происходящем вокруг.

– Бабушка может приехать и пожить с нами в Мельбурне, – предложил Лиам. – Мы и там будем присматривать за ней, пока ее нога не заживет.

Занятно. Этот вариант Тесс даже не приходил в голову, как будто жизнь в Мельбурне и в Сиднее происходит в каких-то разных пластах реальности.

– В аэропорту есть коляски, – торжественно объявил Лиам.

И тут же край рюкзачка какой-то девочки мазнул его по лицу, задев угол глаза. Он скривился, и слезы хлынули из чудных золотистых глаз.

– Солнышко, – беспомощно произнесла Тесс, сама едва удерживаясь от слез. – Послушай. Тебе вовсе не обязательно идти в школу. Это была безумная мысль…

– Лиам, с добрым утром! Я как раз гадала, успел ли ты прийти!

Это была та чудаковатая дама, директор школы. Она присела на корточки рядом с Лиамом легко, как ребенок. Должно быть, занимается йогой, решила Тесс. Мальчик примерно одних лет с Лиамом, проходя мимо, ласково погладил ее по седой кудрявой голове, как будто она была школьной собакой, а не директором:

– Привет, мисс Эпплби!

– Доброе утро, Гаррисон! – Труди помахала рукой, и ее шаль соскользнула с плеч.

– Простите, – начала было Тесс. – Мы устроили тут пробку…

Но Труди лишь чуть улыбнулась в ее сторону, одной рукой поправила шаль и вернула все свое внимание Лиаму:

– Знаешь, что мы с твоей учительницей, миссис Джефферс, сделали вчера вечером?

Лиам пожал плечами и небрежно утер слезы.

– Мы перенесли твой класс на другую планету, – сверкнула она глазами. – Наша охота за пасхальными яйцами пройдет в открытом космосе.

Лиам шмыгнул носом и принял донельзя циничный вид.

– Как? – спросил он. – Как вы это сделали?

– Пойдем, и сам увидишь, – предложила Труди, встала и взяла Лиама за руку. – Скажи «пока» своей маме. Вечером ты сможешь рассказать ей, сколько яиц нашел в космосе.

– Ну ладно. – Тесс поцеловала его макушку. – Хорошо там повеселись и не забудь, что я…

– Разумеется, есть и космический корабль, – продолжала Труди, уводя его прочь. – Угадай, кто на нем полетит?

Тесс еще увидела, как Лиам поднял взгляд на директора школы и его лицо внезапно озарила опасливая надежда. А затем мальчика поглотила толпа синих с белым клетчатых школьных костюмов.

Она повернулась и направилась обратно на улицу. Ее охватило странное чувство неприкаянности, как и всякий раз, когда она оставляла Лиама на чьем-то попечении, словно гравитация вдруг исчезла. Что ей теперь делать с собой? И что она скажет ему сегодня после школы? Она не могла солгать, будто ничего не происходит, но как же сказать правду?