Тайна острова Буяна

Очень часто отец Василий обращался к отцу и за помощью другого рода. Дело в том, что в глубине заповедника находится множество мест, очень почитаемых верующими людьми. И древние скиты святых (и частично потом канонизированных церковью) отшельников, и их могилы, и чудотворный источник, бьющий с такой силой, что даже зимой из него можно попить воды, если расколоть корку льда, и часовня, которую, по преданию, сложил монах-иконописец, когда ушел в леса, чтобы написать важнейшую свою икону рассказывают, он поселился в скиту, и работал над иконой больше двух лет, а для укрепления физических и духовных сил потихоньку ставил часовню, сам таская камни для фундамента, а потом валя бревна, ошкуривая их и складывая сруб. Одной из основных достопримечательностей считалась и поляна Трех Сестер — или просто Три Сестры, как это место часто называют в наших краях. В пятнадцатом, по-моему, веке там жили, удалившись от мира, три сестры-монахини, и холмики их могил до сих пор высятся рядком на поляне. Каждый год к нам наезжает множество паломников, чтобы посетить все эти места и поклониться им. Но, поскольку все эти достопримечательности находятся в самой глуши заповедника, среди волчьих, медвежьих и кабаньих логов и троп, то отправляться туда без опытного проводника просто небезопасно. Вот отец, когда к нему обращаются, и водит туда экскурсии, сам снося нашествия паломников «с истинным терпением святого мученика», как посмеивается мама.

Надо сказать, что отец Валентин не докучает отцу просьбами сопроводить тех или иных священников к святым местам, зная, как отец загружен, и если просит — то только за тех людей, в которых уверен. Видно, к новоприбывшей делегации паломников-священнослужителей он относился с большим почтением, раз решился побеспокоить отца.

— Мир дому сему! — провозгласил он, заходя на кухню и благословляя всех широким размашистым жестом.

— Спасибо, батюшка, — отозвалась мама. — Перекусите с нами?

— От чайку не откажусь, — улыбнулся отец Василий. Он говорил с такой энергией и напором, что даже крупные «О» нашего местного говора («От… не ОткОжусь» — приблизительно так, мы ведь «окаем», и за наше оканье нас, бывает, поддразнивают туристы и приезжие из других районов России) получались у него не округлыми, а какими-то полными острых углов, так и режущими воздух. Он потрепал Ваньку по голове. — А как поживают мои крестники?

Отец Василий крестил и меня, и Ваньку, и подарил нам образки-медальончики с изображением наших святых, которые мы постоянно носили на шее. Ну, я ведь рассказывал, в «Тайне наглой сороки», как мой образок спас нам жизнь.

— С крестниками беда, батюшка, — усмехнулся отец. — Вообразили себя взрослыми, парусную лодку соорудили и хотят отправиться в поход с ночевкой. Вот мы и прикидываем для них самый безопасный маршрут. Может, вы что посоветуете?

— Гм… — пробормотал отец Василий, усаживаясь за стол. — Да тут и думать долго нечего. — Я бы на вашем месте благословил их пройти до острова Коломак и обратно. Остров тихий, безлюдный, водный путь без подвохов, ходу под парусом часа три-четыре. Ну, назад, наверно, поболее, потому как против течения придется идти. Но устроиться там на ночлег можно со всеми удобствами, да и есть, что посмотреть. Одно архиерейское подворье чего стоит! Хоть и в развалинах оно, но ведь для ребят полазить по развалинам ещё интересней, чем по целехоньким постройкам…

— А откуда там взялось архиерейское подворье? — заинтересованно спросила Фантик.

— Тоже история занятная, — отец Василий усмехнулся в усы. — В шестнадцатом веке объезжал по воде всю свою епархию здешний архиепископ. И попал он в страшенную бурю — такую, какой сроду здесь не бывало. Вот и стал он молиться, и словно кто-то рукой взял его судно и перенес — протолкнул, точнее сказать — в тихую бухту острова Коломак. Архиепископ и его спутники выбрались на берег, сумели переждать бурю, а когда рассвело и пелена дождя спала, то увидели они, что сидят под валунами, над которыми высится чудо природы: камень, обточенный ветрами и непогодами в форму креста. Архиепископ принял это за Божье знамение — да так оно, сами понимаете, и было — и велел заложить на острове свое подворье, с церковью и со всеми службами, где он мог бы останавливаться во время разъездов по епархии. Выстроили там это чудесное подворье, поселились там и монахи, и управитель, и с тех пор, вплоть до начала нашего века, все архиепископы обязательно проводили в нем время по нескольку раз в год. Место там благодатное, хорошее, самое место чтобы беседовать с Богом вдали от суеты… Хотя, отец Василий хитро хмыкнул, — и там суета не миновала архиепископов, потому что после чудесного спасения остров стал местом богомолья, а уж когда сам архиепископ приезжал, народ толпой валил, от простолюдья до всяких купчих и дворянок, чтобы во время архиепископских служб к кресту приложиться. Потому как крест этот чудотворным почитался, от всех болезней излечивающим и, вообще, несчастья отгоняющим. И были достоверные случаи чудесных исцелений, были… А потом уж, после революции, управителя и всех монахов на Соловки вывезли — кого и расстреляли — а подворье разорили…

— Зачем же было разорять? — не выдержала тетя Катя. — Ведь это ж такое чудесное произведение архитектуры… Да ведь там можно было хоть туристский комплекс поставить!

— Ну, тогда не считались, произведение архитектуры или там не произведение архитектуры, — махнул рукой отец Василий. — А главное, слух пошел, что именно в этом подворье, по благословению архиепископа, монахи спрятали от большевиков главные церковные ценности со всей области. Вот комиссары, видимо, и искали тайники. Да не нашли ничего, ложным слух оказался. Может, поэтому, со злости и разочарования, и расстреляли на месте нескольких монахов, из остававшихся при службах подворья.

— А может, церковные сокровища все ещё там? — с надеждой вопросил мой братец.

— Вряд ли, — покачал головой отец Василий. — Я вам так скажу. Главное сокровище острова — это память. Уцелевшие свидетельства нашей истории. Вот к ним и приглядитесь повнимательней, стоит того. Может, что-нибудь важное для себя поймете.

— А откуда у острова такое странное название, вы не знаете, случайно? — вступил в разговор я.

Взрослые наблюдали с улыбками, как мы пытаем отца Василия.

— Как же, знаю, — ответил отец Василий, отхлебнув чаю и накладывая на блюдечко клубничное варенье из открытой мамой по случаю банки. — Это старое слово. В северных областях, от наших мест до самого Архангельска, «коломить», «коломыкать» означало «бедокурить», «баламутить», «сеять раздор», «буянить». Так что «коломак» или «коломыка» будут означать, в переводе на современный язык, «баламут», или, иначе…

Он выдержал паузу.

— Буян! — подскочил Ванька. — Остров Буян, да? Совсем как у Пушкина?

— Совершенно верно, — кивнул довольный его догадливостью отец Василий. — На нынешнем языке у этого острова получается название пушкинское, волшебное: Буян!

— Вот это да! — выдохнула Фантик. — Все, плывем только туда. Надо ж поглядеть настоящий пушкинский остров… да ещё с архиерейским подворьем!

Я мог только кивнуть в знак согласия.

— Интересно, откуда у острова взялось такое буйное название? — спросил дядя Сережа. — Вроде, для благодатного места, как вы его описали, оно не очень подходит…

— Ну, есть несколько версий, — ответил отец Василий. — Первая — что на этом острове находилась, так сказать, артель, производившая деготь и конопатившая струги, поистрепавшиеся в долгом плавании, где-то веках в двенадцатом-тринадцатом, и без дела эта артель ни дня не простаивала. А артельщики — они народ буйный, как отработают свое, так к вечеру не обойдутся без зелена вина, а тут уж и до выхода на кулачки недолго, хоть между собой, хоть с корабельщиками, с клиентами ихними. Да и корабельщики, небось, не прочь были поразмяться на привале, силу молодецкую показать… Вторая версия — что возле острова было в свое время бурное порожистое течение. Уже потом наши предки потрудились, русло расширили в другую сторону, земляную насыпь воздвигли, вроде плотины, чтобы пороги поглубже под водой скрылись и чтобы ладьи и струги могли со стороны плавного течения проходить. Адова, наверно, была работка, да без неё никуда было не деться, потому что главная была водная артерия для целой половины страны, а эти пороги все судоходство сковывали. Ну, и третья версия — что в незапамятные времена, ещё задолго до чудесного спасения архиепископа и возведения подворья, на этом острове обитала шайка разбойников, которая подстерегала проходящие суда и атаковала их на легких и вертких суденышках. Какую версию предпочесть — сами выбирайте.

— А вы к какой склоняетесь? — спросил отец.

— А мне вообще кажется, что истина совсем в другом, что правильной должна быть некая четвертая версия, — ответил отец Василий. — Я это, можно сказать, нутром чувствую, вот только доказать не могу.

— И плыли там, значит, корабли «Мимо острова Буяна В царство славного Салтана»… — задумчиво пробормотал Ванька.

— Вот-вот, — кивнул отец Василий.

— Что ж, — подытожил отец. — Путь туда действительно хороший, безопасный и недолгий, погода держится ясная, так что со спальными мешками и палаткой переночуете нормально, не замерзнете, и чудеса, на которые стоит поглядеть, имеются… Если ни у кого нет возражений — я за то, чтобы завтра отпустить ребят на остров Коломак. С тем, чтобы послезавтра они вернулись.

Дядя Сережа и тетя Катя переглянулись.

— У нас возражений нет, — сказал дядя Сережа.

Мама тоже кивнула.

— Ура! — всем хором закричали мы.

— Тихо вы! — урезонил нас отец. — Не вопите так, а то нас родимчик хватит. В общем, если хотите плыть, то приступайте к сборам. К завтрашнему утру вам надо подготовиться основательно, чтобы ничего не забыть. А нам с отцом Василием надо кой-какие дела обсудить.

Мы тут же встали из-за стола, распрощались с отцом Василием и, едва выйдя за дверь кухни, стремглав ринулись в наши комнаты.