Тайна Пандоры

— А что, какой-то праздник? Город украшен, порт блестит чистотой. Сикион преобразился.

— Как же, праздник. Свадьба как-никак!

— Да! И кто женится?

— Известно кто! Наш благородный правитель Эсхин!

— Замечательно. Кто же избранница знаменитого мечника?

Федос задумался, подбирая слова. Тут он вступал на очень тонкий лед, который мог подломиться от любого неосторожного движения.

— Господин нашел себе воистину подходящую пару. Молодая, красивая, умная…

Монах внимательно глянул на лодочника, тот слегка понурился под испытующим взором.

— Ты как будто не рад этой свадьбе… В чем дело?

Федос сплюнул в море, с удвоенной силой налег на весла.

— Пойми меня правильно, монах. Я уважаю господина и очень благодарен ему. Кто бы что ни говорил, но благодаря Эсхину Сикион процветает. Ну… по большей части.

— Но…

— Но! — лодочник огляделся, как будто кто-то мог подслушать их разговор, — Жениться на своей дочери, пусть даже приемной… как по мне это перебор.

Монах задумчиво потер подбородок.

— А что же она?

— Она? Счастлива! По крайней мере так кажется со стороны.

— Гм… Ну а ты сам-то что думаешь?

— Да кому какое дело до моих дум! — озлился Федос, — Попахивает тьмой, вот что я тебе скажу!

Он замолчал, недовольный собой. Зря поддержал глупый разговор, зря позволил монаху разговорить, зря разоткровенничался. Как бы теперь не поплатиться за смелость.

Хилон молчал, не желая больше смущать пожилого гребца. Когда лодка достигла берега, он щедро расплатился и быстро покинул порт. Смешавшись с толпой, монах без лишней суеты продвигался к главной площади города.

Значит, свадьба. Получается, он приехал как раз вовремя. Хилон ни секунды не сомневался, что Пандора может выйти замуж за отчима лишь под сильнейшим принуждением. То есть — ей понадобится помощь. Как и чем он сможет помочь — другой вопрос.

Город и впрямь преобразился. Широкие улицы вычищены, повсюду украшения, бесплатно раздают соки и закуски. Даже уличные торговцы ведут себя чинно, с достоинством, не пристают ко всем встречным с назойливыми предложениями. Народ радостный, довольный, лишь краем глаза можно заметить смущенные перешептывания, да и то — о чем они — догадаться невозможно.

Народу становилось все больше, людской поток вынес Хилона на главную площадь. Посмотреть на церемонию бракосочетания правителя собрался, похоже, весь Сикион, а возможно и окрестности. Хилон удивился, такой толпы он не видел даже во время Олимпийских игр. Здесь собрались все — мужчины, их жены, любовницы, дети, пришел и стар и млад. Каждый хотел оказаться поближе к высокому помосту, чтобы воочию увидеть Эсхина и молодую жену. Но для Хилона то был не просто вопрос зрелищности, он усиленно заработал локтями, пробираясь сквозь толпу, учтивые извинения то и дело слетали с его уст.

Монах вспотел, солнце жарило нещадно, тепло людских тысяч, стиснутых друг с другом, подняло температуру еще выше. Когда Хилон сумел пробиться прямиком к помосту, пот покрывал тело целиком, волосы слиплись, по спине бежали теплые ручейки. Он проклял свою недогадливость — фляга с водой значительно облегчила бы ожидание, но захватить питье не удосужился.

Вокруг помоста установили невысокий — до пояса — деревянный заборчик, ограничивающий доступ. Кончено, хлипкое сооружение не смогло бы сдержать наплыв огромного количества людей. Толпу осаживали три ряда стражей, ощетинившихся мечами и копьями. Хилон осмотрел оцепление — умелые воины, пробиться через строй в одиночку не смог бы и Геракл. Впрочем, Хилон не рассчитывал бросаться на выручку прямо здесь и сейчас, он даже не вооружился.

Первыми на помосте, под приветственный свист толпы, появились музыканты. Барабанщики взмахнули палочками, грохот разнесся над площадью, задавая ритм веселью. Бум-бум-бум! — гремели раскаты, люди принялись пританцовывать, Хилон ощутил, что помимо воли, его сердце также старается биться в такт.

Вступили духовые, громкие протяжные звуки гармонично вписались в общую какофонию. Арфистов не было — нежные трели все равно не услышали бы даже те, кто стоял рядом. Зато гром барабанов и завывания горнов слились с восторженным человеческим хором, простая, но завораживающая музыка разлетелась над площадью, достигая каждого. Хилон не мог не признать суровой притягательности примитивного ритма, практически все вокруг прихлопывали и притопывали, по коже побежали мурашки, настроение толпы передалось сходу.

Музыка продолжалась долго, потом в какой-то момент неожиданно смолкла. На помост вышли две фигуры в белых одеяниях: мужская и женская.

Толпа восторженно взревела! Гром голосов, свист, крики — казалось, монах сейчас оглохнет от невероятной по громкости мешанины. С трудом удалось сосредоточиться, вглядываясь в людей на помосте.

Эсхин стоял прямо, выглядел просто неимоверно властным, гордым, сильным. В его фигуре без труда читалась готовность повелевать, уверенность в себе, тело буквально светилось неимоверной внутренней силой. И в тоже время он был красив, той мужественной, брутальной красотой, что сводит с ума женщин и не вызывает неприязни мужчин. Идеальный правитель, непобедимый воин, талантливый вождь, лидер от природы, безусловный герой, почитаемый чернью, любимый обычными гражданами, уважаемый богачами. Его боялись, ему поклонялись, его боготворили.

Пандора, не менее величественная и отчаянно прекрасная. Снежно белые одежды контрастно подчеркивают смуглость кожи, темные волосы водопадом льются по плечам, узкий пояс перехватывает осиную талию, позволяя оценить стройность фигуры. Высокая грудь гордо выпячена вперед, подбородок вздернут вверх, на губах застыла торжествующая полуулыбка.

Хилон был ошеломлен, сражен ее красотой. Он и раньше считал Пандору прекраснейшей девушкой на земле, но сейчас она преобразилась, повзрослела, стала более женственной. Ее красота раскрылась полностью, расцвела, как бутон под весенним солнцем.

Но больше всего монаха поразили глаза. Абсолютно холодный, бесчувственный взгляд, скользящий поверх голов. Она смотрела на людей, как на стадо жертвенных бычков, как на необходимый резерв, оценивая количество и качество человеческого ресурса.

Хилон сжался, внезапно ему расхотелось встречаться с девушкой взглядом. Он кожей ощутил исходящую от нее темную мощь, неприкрытую мрачную силу. Человека будто подменили, если такое только возможно.

Взор Пандоры неумолимо остановился на Хилоне, будто притянутый магнитом. Монах съежился, почувствовав себя кроликом перед удавом. Он уловил в глазах девушки узнавание, потом взгляд стал надменным, максимально презрительным. Холод вполз в грудь Хилона, ухватил сердце цепким кулачком, в глазах потемнело, дыхание сперло. Секунда — и все прошло, Пандора отвернулась, отпустив монаха. Хилон пошатнулся, едва устояв на ногах.

Девушка шагнула к Эсхину, их губы встретились. Толпа заревела с новой силой, приветствуя кумиров. Громогласное скандирование продолжалось все время, пока длился страстный поцелуй.

На помост взошли жрецы, появились жертвенные животные, яства. Эсхин шагнул на видное место и вскинул вверх руки.

Власть этого человека ошеломила Хилона с новой силой. Казалось бы — простой жест, но многотысячная толпа умолкла, затихли крики, закончились разговоры, прекратился даже шепот. В наступившей тишине монах легко различал голоса жрецов, проводящих церемонию.