Тайна подземного королевства
Шрифт:
— И где же тогда находится этот замок?
Из-под маски донесся его самодовольный голос:
— Внутри.
Вершина белого холма была плоской; посредине вниз уходила винтовая лестница, в точности повторяющая ту, что была снаружи. Спускаясь глубже, она расширялась. Поначалу стены были сложены из гладко обтесанных меловых кирпичей; ее пальцы нащупывали их неровности, под руку попадались раздавленные муравьи и травинки, зажатые между камнями. Потом винтовой коридор начал поблескивать, как будто они шли в глубинах гигантской раковины, вроде той, какая лежала на подоконнике у нее дома. Белизна стала радужной,
Их путь закончился в этом зале; видимо, он был единственным в замке, располагался в самом сердце раковины. Он был круглый, без окон; стены, потолок и пол сливались воедино, по ним блуждали смутные отражения. И в нем, в отличие от других каэров, не было тишины; замок гудел низким, беспрерывным рокотом, как будто где-то за поворотом, на далеком пляже, разбивались о берег морские волны.
Прислушавшись, она сказала:
— Здесь никого нет, правда? Он резко обернулся.
— Конечно, нет. А почему ты спрашиваешь?
— Я слышу чей-то голос.
Он выпрямился, взялся обеими руками за края устричной раковины.
Теперь она уже не сомневалась. Кто-то разговаривал, еле слышно, очень далеко. Кто-то вел и вел бесконечный разговор, не получая ответа, голос то взлетал, то становился тише. Она различала вопросы, интонации, плавный поток слов, шуршание шипящих. Она почти что вживую ощущала, что слова сделаны из букв, которые сплавились друг с другом, струились, журча, по мерцающей галерее, добирались до нее уже безнадежно перемешанными, слитыми в фантастические аккорды.
— Ничего там нету. — Король нервно огляделся. — Не бери в голову.
Но буквы сами собой нанизывались на невидимую нить, складывались в слова. Теперь она различала их: «Театр, постановка… Хлоя… С ней столько забот… твоя мама…»
Она поглядела на него, широко распахнув глаза. Потом воскликнула:
— Это же мой папа!
Вязель присел на корточки у самого края воды, окунул руки. Вытянул пряди зеленых водорослей, с любопытством рассмотрел их:
— Ну как?
— Лес сумеет пересечь эту преграду. Корни зазмеятся по дну, потом взойдет подлесок, утонет, поднимется опять на погибших останках. Но на это потребуется время. — Он встал, поглядел на белую дорогу, спиралью взбирающуюся по холму.
— Это Силбери, верно? — Роберт обхватил себя руками. — Под этими лесами скрываются меловые холмы. Это реальные места, которые знакомы Хлое.
— Потусторонний мир — всегда реальное место. А когда строился Даркхендж, на меловых холмах росли леса. — Вязель сосредоточенно копался в мешке из журавлиной кожи. Он опрокинул его и вытряс груду всякой всячины — орехи, ягоды, свечу, палочки с буквами огама, огниво, какие-то ленточки и сплетенные вместе нитки. Торопливо сгреб их, распихал по карманам; потом, к удивлению Роберта, бросил мешок в воду.
— Что вы делаете?
Поэт скрестил руки на груди.
— Мы могли бы перебраться вплавь. «Был я и плотью, и рыбой». Но к чему мочить одежду? — Он оглянулся, всмотрелся в густые древесные заросли. — Кроме того, за нами гонится богиня, она может принять облик волка в лесной чаще, щуки в глубинах вод. — Он опустился на колени, склонился лицом к неспокойной воде. И тихо проговорил: — Кларисса,
я чувствую тебя. Слышу, как бьется твое сердце.Роберт не слушал его. Он не мог отвести глаз от журавлиного мешка — тот сам собой развернулся, раскрылся, вырос в маленькую кожаную лодочку, а завязка превратилась в веревку, протянувшуюся по воде.
Вязель ухватился за веревку, подтянул лодку к себе; притащил из леса длинную прямую ветку, оборвал с нее листья, сделал шест. Потом ступил в лодку, протянул руку Роберту.
Юноша поднял глаза на каэр, потом взялся за прохладную руку поэта, шагнул в лодку. Она опасно закачалась, и он поспешно сел.
Вязель оттолкнулся от берега и, настороженно вглядываясь в подернутую дымкой воду, направил лодку по кристально чистому озеру.
Король вскочил из раковины. Ничего не сказал. Оба прислушались.
Голос доносился из неведомого далека. Хлоя чувствовала, как он бесчисленными эхо, смутными шепотами прокатывается по коридорам. Казалось, весь Спиральный Замок превратился в одно огромное ухо, скрученное из тонких витых косточек, а она заперта в самом его центре. Голос отца был огромен. Слова тоже казались непомерно большими, как будто то ли сама она стала крохотной былинкой, то ли весь мир разросся до исполинских размеров, и она уже никогда больше не дорастет до подобающей величины.
— Сделай, чтобы они замолчали, — прошептала она.
Король под маской нахмурился.
— Не могу! Я же сказал, эти трое открыли между нашими мирами скважину, она называется Даркхендж.
— И при чем здесь мой папа? — Она обернулась к нему. — У него голос расстроенный. Он чем-то… напуган.
Король сердито побарабанил пальцами по гладкой раковине.
— Наверное, есть отчего. Он, должно быть, скучает по тебе.
Она шагнула вперед.
— Я хочу увидеть его. Пусти.
— Не могу.
— Точнее, не хочешь?
— Не могу, Хлоя! Я не знаю, как это сделать.
Она зажала уши руками.
— Тогда сделай так, чтобы он замолчал! Я не хочу слышать его, если не могу ответить!
Вязель тихо рассмеялся. Опустился на колени перед входом, перевернул свой мешок из журавлиной кожи — и из него посыпались лесные орехи, желуди, каштаны, ягоды, терновник. Они потоками сыпались на землю, как будто мешок был всё еще огромным; их было гораздо больше, чем он мог вместить.
Присев рядом с ним, Роберт заглянул в витую морскую раковину.
— Что дальше?
— Будем спускаться.
Поэт туго затянул веревку, перекинул мешок через плечо, спрятал его под темную куртку. Спустился на три шага — семена катились у него под ногами, раздавливались. Вязель поднял голову — глаза у него были темные.
— Будь наготове. Они нас ждут.
Король ничего не сказал; обернувшись к нему, Хлоя увидела, что он стоит в накренившемся дверном проеме, а в коридоре слышится какой-то шорох. Странный звук тихим шелестом катился по длинному винтовому спуску. Она опустила руки, подбежала к нему, и звук словно бы вырос в размере, теперь он грохотал, как будто по коридору прямо к залу катился огромный валун, как будто на них была готова обрушиться и похоронить под собой обоих неудержимая каменная лавина.