Тайна Солнечной принцессы - 4
Шрифт:
— Чего вы от меня хотите? — прищурилась девушка, еще не зная наверняка, но уже догадываясь, к чему клонит повелительница.
— Откажите ему. Убедите, что брак с ним разрушит вашу жизнь. Выходите замуж за вашего жениха и позвольте ему сделать правильный выбор.
— А под выбором вы подразумеваете…
— Тариэль де Лиар. Я слышала, что вы дружите?
На секунду в кабинете воцарилась такая пронзительная тишина, что Паэль уловила сильное, с урывками, биение сердца полукровки, далекий скрип деревянной лестницы в коридоре, свист зимнего ветра за окном. Они смотрели друг другу в глаза, и дэйва со всей отчетливостью поняла, что вот сейчас — именно в данную секунду девушка готова смириться. И ее вопрос, с нотками отчаяния в голосе не стал для повелительницы сюрпризом, но совершенно
— Вы понимаете, что вы мне предлагаете?
— Выход, мир, спокойную жизнь.
— И четыре разрушенных судьбы.
— Вы молоды. Я понимаю. Вам свойственно преувеличивать. Но поверьте, так будет лучше. Лучше для всех, — продолжала убеждать Паэль. Ведь ей оставалось еще чуть-чуть надавить, и все. Она бы победила. Вот только недооценила эгоистичное упрямство девчонки и ее совершеннейшее неуважение.
— Вы говорите, как повелительница, мать или как женщина? Вы были счастливы, когда ваш муж…
— Замолчи, дерзкая девчонка, — вскричала Паэль, осознав в полной мере ЧТО сказала ей полукровка, и ярость ее, боль, обида на сына, страх за него, негодование и брезгливое отрицание заставили вдруг потерять контроль. — Да как ты смеешь. ТЫ… дрянь, малолетняя выскочка без роду и племени, приставучая приживалка, которую признали из милости, потому что выхода не было. И ты… ты, маленькая нахалка, хочешь стать женой моего сына? Занять мое место?
— Я не хочу занимать ваше место. Мне оно не нужно. Но если это та цена, которую я должна заплатить, чтобы быть счастливой, то я ее заплачу.
— Упрямая эгоистка. Ты не понимаешь, к каким последствиям это приведет.
— Может быть. Но я готова прожить эту жизнь в извечной борьбе, чем быть одинокой и несчастной, с ожесточенным, заледеневшим сердцем, как…
Она не договорила, запнулась на полуслове, потому что увидела, как полыхнули алым глаза повелительницы.
— Как кто? Отвечай. Как я? Маленькая дрянь, да за кого ты себя принимаешь? Как смеешь ты, ничтожество, мне не подчиниться, — окончательно сорвалась Паэль, переступая все барьеры. Полукровка даже не пошевелилась, еще не догадываясь, в какой смертельной опасности оказалась.
А повелительница… она уже не могла себя контролировать. Просто не могла…
Нет, я знала, что мама Инара меня не жалует, но даже не догадывалась, что настолько. Помню, когда увидела ее впервые. Через неделю где-то после того, как оказалась девятилетней испуганной девочкой на огненном поле полном мертвецов, преграждая путь жаждущему мести повелителю. Тогда я сильно заболела от испуга и всего пережитого. Мне было так страшно, так одиноко, что даже появление Теи не исцелило. Я провалялась в постели неделю, и все это время со мной были подруга, нянюшка Олена и тень — огромная, черная с огненными горящими глазами, от которой с громким криком сбежала зашедшая зачем-то ко мне ночью служанка. Но я этой тени почему-то не боялась. Она не несла угрозы, и она… была со мной ночами, не давая задыхаться от жутких кошмаров, вызванных страхом снова оказаться совсем одной.
Нет, тень со мной не говорила, не приближалась и даже первое время пыталась прятаться, а я делала вид, что ее не существует, только бы не спугнуть, только бы она не исчезла. Она и не исчезла, даже когда через пару дней ко мне заявилась блистательная венценосная Паэль.
Присутствие тени в моей комнате поразило повелительницу. Помню, она застыла в дверях и немного смешно приоткрыла рот, а тень тогда впервые заговорила, и я поняла наконец кому она принадлежала:
— Мама, не ожидал увидеть вас здесь. Что-то случилось?
— Я тоже не ожидала увидеть тебя, — отмерла повелительница.
— Отчего же? — равнодушно отозвалась тень. — Я решил удостовериться, достаточно ли комфортно устроили подругу моей сестры. Тея очень волнуется за нее.
— Да, но почему здесь тень?
— Не хотел привлекать внимания. Едва ли эрисе Парс полезно слишком явное участие нашего семейства в ее судьбе.
— Ты прав, но… зачем? Эта девочка…
— Мне бы не хотелось, чтобы Тея в будущем осталась без поддержки. Тем более что эриса Парс может стать прекрасной кандидатурой на
должность Тени принцессы Илларии. И прислав сюда тень, я хотел убедиться в верности своих ожиданий.— Очень предусмотрительно с твоей стороны и дальновидно. Да, ты прав, манеры оставляют желать лучшего, но она не испугалась, не упала в обморок, не забилась в истерике и спокойно выдерживает твой взгляд.
— Агеэра хорошо над ней поработал.
— Тогда, быть может, стоило бы оставить девочку ему?
— И потерять контроль? Не думаю, что это благоразумно. Впрочем, я поразмыслю над вашими словами.
Да, Инар в тот момент безбожно лгал. А я сидела на кровати, закутанная в пуховое одеяло до подбородка и переводила ошеломленный взгляд с одного представителя венценосного семейства на другого. Не знаю, что поразило меня больше — присутствие в выделенной мне комнате Паэль, или то, что тень, приходящая ко мне каждую ночь, принадлежала брату моей подруги, о котором я так много всего слышала, но никогда не видела. И уж точно образ повелителя никак не вязался у меня с тем чудовищем, которого я встретила на горящем поле, полном мертвецов.
Позже пришло и осознание, что Инар обманул мать. Он убедил ее, что появился буквально за какие-то минуты до нее, а не провел со мной половину вечера, изображая невидимку.
Когда же блистательная повелительница соизволила нас покинуть, и тень тоже собралась уходить, я наконец перестала изображать памятник самой себе и задала не тот вопрос, который должна была задать. Я спросила:
— Вы еще придете?
Думаю, именно эта сказанная с нотками отчаяния фраза и стала ключевым поворотом в моей судьбе, одним из тех, которые предопределяют всю дальнейшую жизнь. Не знаю, верно ли это, но мне кажется, что если бы я тогда промолчала, то тень бы ушла и больше никогда не вернулась. И Инар бы так и остался для меня суровым, недосягаемым и страшным повелителем, чудовищем из моих оживших кошмаров. Я бы не узнала его как любящего старшего брата, как друга, который прикрывал перед повелительницей все наши детские и подростковые игры, который поощрял нас на независимость, на решительность, на отстаивание своего мнения. Я бы видела в нем только вежливого незнакомца и никогда не догадалась о чувствах, которые он так тщательно скрывал. А скрывал он их, в самом деле, очень хорошо, настолько хорошо, что не знай я его обычным и домашним, не объединяй нас так много, я приняла бы то мерцание в его глазах за обыкновенную игру света, за глупое недоразумение, за невозможное безумие моего собственного воображения.
Но я знала его. И полюбила задолго до того, как поняла, кто он для меня, а я для него. Его нельзя было не полюбить. Ведь он был рядом всегда, его тень оберегала мой сон, пока я окончательно не поправилась, он прятал нас с Теей от гнева повелительницы, вызывая огонь на себя. Сердился, конечно, ругал за рискованные шалости и неизменно прощал, даже когда мы устраивали что-нибудь эдакое, протестуя против всех и вся, на официальных приемах.
Вот и теперь, когда повелительница просила меня оставить его, согласиться с ней, я чувствовала нечто похожее с тем же моим детским вопросом почти десять лет назад. И я знала, что если бы сломалась под ее натиском, а ее слова очень сильно задевали, если бы я сказала «да» — это стало бы новым поворотным моментом, предопределившим бы все, только не в лучшую сторону.
Я знала, ощущала сердцем, душой, всем своим существом, что если сделаю это, если поддамся, то безвозвратно потеряю его. И дело даже будет не в прощении, думаю, он даже эту слабость мне простил бы, нет — здесь другое. Просто иногда нужно сказать твердое «нет», невзирая на последствия. И не все же ему одному за нас двоих бороться.
Да, я злилась на него за ложь, за то, что сказал матери о нас, что поставил меня в столь незавидное положение, что снова манипулировал и ею и мной, я почти ненавидела его за непробиваемое упрямство, но ничто, никакой его ужасный поступок не смог бы в тот момент заставить меня сказать ей «да», как ничто не могло вытравить из меня любовь к этому невозможному мужчине. Я ведь обещала ему, что буду взрослой, только не ожидала, что мой первый за последнее время взрослый поступок приведет к таким диким последствиям.