Тайна Солнечной принцессы - 4

— Он так говорил? — ахнула Касс.

— Он и не такое говорил.

— И что же случилось? Как ты перестала воспринимать?

— Нашелся друг, который мне объяснил, что у каждого есть свои грязные секреты. Не происхождение, так увлечения, дурные поступки, да просто злобная душонка. И если все время обращать на это внимание, то никакого здоровья и сил не хватит. Просто в такие моменты нужно улыбаться и представлять — а что же скрывает твой злопыхатель за язвительными словами? Какую грязь прячет он? И я часто мысленно говорю: да, я полукровка, а ты меч в руках держать не умеешь, один раз ударишь и захнычешь, как девчонка. Дэйвы хоть и маги, но они такие слабаки.

— А если речь о полукровке?

— Ну, у него может быть проблема с магией или другой недостаток. Например, он беден или родители из младшего Дома, или предки из слуг, глаз косит, рост маленький или просто он, или она такая гнилая сволочь, что никогда не узнает, что такое настоящая дружба и любовь.

— То есть, нужно просто найти его слабое место и бить по нему?

— Я делаю это мысленно. Не представляешь, как действует на злопыхателя твоя спокойная улыбка, тогда как он жаждет слез. Никому не давай загнать себя на задворки жизни. Это их место, не твое.

— И не твое.

— Мы — полукровки никогда не должны сдаваться. Даже если все вокруг этого хотят.

* * *

После завтрака Касс заметно повеселела и из столовой вышла уже совсем с другим настроением. А я все думала об Экхаре. Мы с ним накануне не очень хорошо поговорили. Да и разговором эту встречу назвать сложно.

Вчера, когда я от зверь-повелительницы сбежала, и когда лорд Пембертон меня отыскал, само собой, в комнату я возвращаться не желала, как и идти еще куда-то, например, к ректору или леди Иоле — близкими друзьями моих нежданно-негаданно объявившихся родителей.

Четыре дня уже прошло, как я знаю об этом, а смириться не могу. Да и как смириться, когда то, что было для тебя незыблемо всю жизнь, вдруг стало ложью, а правда слишком неправильна и неприглядна, чтобы ее принять.

Мой отец — Солнечный король, моя мать — Солнечная королева, а я сама украденная много лет назад Солнечная принцесса. И самое мерзкое, что все об этом знали: Самира, занявшая мое место, король, играющий в какие-то свои игры, Инар, принц Дэйтон, ректор и, боги знают, кто еще. Одна я двенадцать лет прожила с тираном-дедом, считая себя никому не нужной сиротой.

А может так и есть? Может, я была им не нужна? Да, король вещал там что-то о договоре с Матерью, о предупреждениях и пророчествах, но я ему не верю. Я теперь никому не верю, только Тее, Касс и Самире, которая хоть и редкостная дрянь, но кинжала за спиной держать не станет. Она в открытую его воткнет, если понадобится. За это я ее и люблю — за правду.

Так вот, вчера, пребывая в легком шоке от встречи с мамой Инара, я попросила лорда Пембертона сопроводить меня в мужское крыло к моему жениху, справедливо полагая, что он уж точно меня не съест. Так… слегка поглодает, но это можно пережить, а вот его праведный гнев переживался с трудом.

Женишок пребывал в тихом бешенстве от того, что мы его кинули здесь, тогда как сами бросились спасать принца Дэйтона от пиратов и всяких психов. Подозреваю, что он и сам был бы не прочь поучаствовать в миссии спасения. Уж слишком рьяно он обзывал меня пустоголовой идиоткой, рискующей направо и налево своей жизнью.

— Да ладно тебе, — фыркнула я, когда он не на шутку разошелся. — Зато жениться не придется.

— Дура, — плюнул он и вылетел из комнаты, громыхнув при этом дверью так, что я даже испугалась, что та не выдержит и свалится мне на голову. А ночевать без двери, да еще в мужском крыле, как минимум не безопасно. Особенно, если за дверью напротив скрывается больной на всю голову кайр-хранитель, питающий ко мне совсем не профессиональные чувства. Но, слава богам, дверь выдержала, и я со спокойной совестью оккупировала одну из стоящих в комнате кроватей, тихо радуясь, что соседи Экхара тоже приедут заселяться только завтра.

Правда, когда поздний вечер стремительно перерос в ночь, я забеспокоилась, а совесть моя начала меня активно третировать.

«Без тебя знаю, что я гадина» — мысленно фырчала я на совесть, но та не успокаивалась, заставляя меня вновь и вновь вспоминать, сколько раз мой псевдо жених меня спасал. Да, не без интереса, конечно, но спасал ведь.

Именно поэтому я твердо решила вчера его дождаться и извиниться, но… не вышло — я заснула. Думала, утром его застану, но тот так и не объявился. Только сегодня утром, в столовой, мы встретились, но я банально растерялась и упустила хороший момент. Может, перед собранием мне снова повезет пересечься, а я уж своего шанса не упущу и наконец извинюсь. И свидетели как раз кстати будут. Вряд ли при них ему захочется меня придушить.

С этими мыслями я и вошла в зал, уже переполненный студентами. Представившаяся нам картина напоминала холст взбесившегося художника; множество разноцветных плащей, как слишком яркие, перемешавшиеся брызги на холсте заставляли жмуриться от ряби в глазах и бороться с легким приступом тошноты. Или это от переживаний мне так поплохело?

Да еще сны жуткие хорошему самочувствию не способствовали. Вчера, например, так все хорошо начиналось. Я видела женщину в сиянии света. Она звала меня куда-то, где было тепло, легко и очень хорошо. Мы говорили о чем-то, только я не помню, о чем. А потом сияние пропало, резко так, словно отключил кто, и появились они… страшные глаза. Они смотрели, казалось, в меня, в самую суть, я боялась, что они пришли забрать мою жизнь, такими страшными они были. Я вырывалась, плакала, даже кричала, но они не отпускали, а мне было так страшно, так страшно…

Нет, не хочу вспоминать. До сих пор в дрожь от ужаса бросает. Вот и Касс напугала.

— Клем, тебе не хорошо?

— Все в порядке. Просто перенервничала, — поспешила успокоить подругу я.

Да и как тут не нервничать, когда столько событий происходит разом.

— Это из-за видения? Понимаю. Сама всю ночь ворочалась.

— Видения? — озадаченно переспросила я.

— Ну да. То, что мы на корабле увидели, когда у Теи приступ случился.

— Какой приступ?

— Ну, приступ. У нее еще волосы побелели. Ты что, забыла, что ли? — удивленно хмыкнула Касс, а я в полном недоумении уставилась на нее, потому что не помнила никаких видений. Вот сон свой страшный помнила и как проснулась в холодном поту с лихорадочно бьющимся сердцем, как долго не могла успокоиться, помнила. Как жгла потом магическую лампу и очень скучала по своему кардамису, помнила. А еще долго боролась с желанием позвать Инара. Правда, сомневалась, что дозовусь, ведь днем, когда я от матушки его бегала, не вышло. Но то днем. Тогда я в праведном гневе пребывала, а ночью мне было больно и страшно.

Не решилась. Побоялась, что вместо себя тень свою призрачную пришлет, или Эвена с нотациями. А мне и без них не сладко было. Успеется еще с нотациями. Вот мамочка его меня к стенке припрет, тогда и Эвена можно позвать, чтобы добил.

Впрочем, существует еще вариант, что к моменту встречи с «мамой» я дойду до той стадии кипения, когда мне будет уже все равно. Когда мне захочется уже не в сердцах, а по-настоящему, на холодную голову отказаться от сомнительного счастья быть истинной повелителя Илларии. Не уверена, что могу, и что получится, но никто ведь и не пытался так, чтобы со всей силы, от всей души закрыть свое сердце, истончить связь и стать официально чужой женой или остаться здесь — в Арвитане не на месяц, а навсегда. Затеряться, забыться, сбежать далеко-далеко… Ведь это только в мечтах быть сердцем и жизнью такого сурового, жесткого и обремененного огромной властью мужчины прекрасно и восхитительно, а на деле все настолько запутанно и мрачно, что невольно задаешься вопросом: а оно мне надо? И пока я склонялась к ответу: «нет».

— Так значит, говоришь, у Теи видение было? — вернулась к насущному я.

— Да. А после мы всю ночь пили, стресс снимали. Ты, правда, не помнишь?

— Э…

— А, вот и она. Сейчас мы все у нее и спросим.

Я повернула голову в сторону выхода и увидела их — двух красивых темноволосых дэйв и не менее эффектную полукровку между ними — мою пропавшую подругу-принцессу.

Эх, как же Тейке идет счастье. Она прямо светится вся. Зеленые глаза так и сияют, аристократический нос гордо вздернут, на медовых волосах играют лучики зимнего арвитанского солнца. Она слегка осветлила их перед отъездом. С темными тоже было ничего, но этот рыжеватый цвет делал ее какой-то воздушно нереальной. Очень красивой. Мужская половина зала очень даже оценила, а женская завистливо поджала губы.