Тайна старого Радуля

– Нет, нет, нет! – Галя упрямо мотала кудрявой головой.

Тут до сих пор молчавший Миша сверкнул черными глазами, оттопырил верхнюю тонкую губу и произнес тоном важного начальника:

– Галя, как ответственный ночной дежурный разрешаю тебе покинуть свой пост и остаться в этой квартире.

И Галя тотчас же покорилась.

Георгий Николаевич надел резиновые сапоги и плащ, Настасья Петровна дала Мише свой малиновый, с капюшоном. Она вышла следом за мужем на крыльцо и напомнила ему:

– Та глава, которую ты никак не можешь закончить, кажется, опять забыта в светелочке?

– Ничего с ней не случится, пускай там переночует, – кинул он на ходу, открывая заднюю калитку, и в сопровождении Миши начал спускаться вдоль оврага по скользкой, заросшей кустами тропинке.

Дождь тем временем перестал, но часто и дробно капало с веток. Наверно, нигде в мире не пахло так упоительно, как в том овраге после дождя, да еще когда цвела черемуха. Георгий Николаевич светил фонариком. Осыпанные белыми гроздьями деревья едва выступали из кромешной тьмы. Полной грудью взрослый и мальчик вбирали в свои легкие чистейший озон, смешанный с тонким, чуть пряным запахом черемухи. Было совсем тепло и тихо. Лишь капли падали с веток: кап-кап-кап…

И вдруг совсем близко, в двух-трех шагах, защелкал соловей. Георгий Николаевич направил в черные кусты луч фонарика, соловей замолк, но тотчас же где-то в лесу за оврагом его песню перенял другой, потом третий…

– Какие это птички так хорошо поют? – спросил Миша.

– А ты разве не знаешь? Это же соловьи.

– В первый раз в жизни слышу, – признался он.

– Эх ты, московский мальчик! Миша обиделся.

– Мы уже пять дней как в походе, – сказал он, – очень много чего узнали, а вот про соловьев не успели.

Наконец оба спустились, вышли из оврага. Георгий Николаевич увидел догоравший костер и при его слабом свете различил темные очертания молчаливых палаток. Он насчитал их шесть.

– Вот тут. – Миша указал на самую крайнюю.

Внутри палатки было совсем сухо, только душно. Георгий Николаевич посветил фонариком и увидел мужчину, который лежал, закинув обнаженные мускулистые руки за голову. Под складками одеяла угадывалось его атлетическое телосложение и огромный рост.

У стенок палатки, поджав колени к подбородку, сидели две девочки и мальчик. Одна девочка была светловолосая, длиннолицая; другая, наоборот, круглолицая, толстая и краснощекая, в обычное время, видно, очень веселая и смешливая. И мальчик был такой же круглолицый, толстый и такой же смешливый. Но сейчас все трое выглядели хмурыми, осунувшимися.

Мужчина не спал; его русые, зачесанные назад волосы открывали широкие потные виски. От света фонарика он поморщился.

– Что с вами? – спросил Георгий Николаевич и поставил ему градусник.

Больной не отвечал. Его тусклые, словно налитые мутной водой глаза безучастно глядели куда-то в пространство.

– Что с вами? – повторил Георгий Николаевич свой вопрос. – Учтите, я врач.

Мужчина с усилием приподнялся на локтях.

– Выйдите отсюда, – коротко сказал он ребятам. – Я вас потом позову…

– Как же это вы, Петр Владимирович, так неосторожно! – упрекнул его Георгий Николаевич, оставшись вдвоем с больным. – В большом количестве щавелевая кислота вредна для организма.

– Это ребятам я наврал про щавель, чтобы не беспокоились. А на самом деле, доктор, беда. Все нутро переворачивается, даже ногой не могу пошевельнуть.

Георгий Николаевич начал щупать его живот.

– Тут болит? Тут болит? Вот тут? – спрашивал он.

– Да, тут. Вот не вовремя! Подозреваю, аппендицит у меня. Так, доктор?

Георгий Николаевич молчал. Молчал и Петр Владимирович. Вдруг больной повернул голову и спросил:

– А вы тут недалеко живете?

Георгий Николаевич в нескольких словах объяснил, кто он такой и как поселился в этом селе.

Петр Владимирович неожиданно приподнялся на локтях.

– Так вы только раньше работали врачом, а теперь вы писатель? К тому же детский? – воскликнул он. – И ваши книги ребята читали?

– Возможно, читали.

– А вы любите ребят?

– Раз я пишу для них, конечно, люблю… Пора было вынимать градусник.

– Ого! Тридцать восемь и пять! – воскликнул Георгий Николаевич. – Раз сильнейшая боль в правой нижней части живота, действительно острый аппендицит. Надо немедленно в город, в больницу на операцию.

И во второй раз за сегодняшний день он пожалел, что вблизи нет телефона.

Что же делать? До города семь километров, до ближайшего пионерского лагеря – три. Он решил попросить кого-нибудь из радульских парней довезти его до лагеря на мотоцикле, поднять там тревогу – или раздобыть машину, или дозвониться до города, до «скорой помощи».

А пройдет ли в село после такого дождя машина, даже грузовая?

– В Москве не чувствовал никаких признаков, – с усилием говорил между тем Петр Владимирович. Видно, каждое слово причиняло ему боль. – Ребята никогда раньше не были в походе. Иные девчонки едва волокли свое барахлишко. Я и забирал от них лишнее, да к себе в рюкзак… Килограммов на сорок набрал. Ведь их, пострелят, у меня целых тридцать. – Не говорите, не волнуйтесь, – удержал его Георгий Николаевич. – Сейчас не они, а вы на первом месте. О ребятах, пожалуйста, не беспокойтесь. Завтра же с утра я пойду и их устрою. Обстоятельства столь исключительны, что в любом из окрестных пионерских лагерей их приютят на недельку-другую. Вы лучше скажите, сколько в вас весу.

– Сто килограммов.

– Гм! Ну вот что, я пойду искать какой-нибудь транспорт, а сейчас вас надо вытащить на свежий воздух. И самое главное – не волнуйтесь.

Он выполз из палатки. Два мальчика и две девочки молча сидели у костра. Они подложили хворосту в огонь, и пламя ярко разгорелось. Лица ребят были насупленные, не по-детски серьезные.

Георгий Николаевич не стал им разъяснять об опасном состоянии их воспитателя, предупредил только, что скоро вернется.

Вместе они выбрали местечко повыше, невдалеке от костра, кое-как перетащили туда больного и положили его на одеяла.

Георгий Николаевич собрался было уходить, как высокая, белокурая, длиннолицая девочка в обтянутом спортивном костюме бесцеремонно загородила ему дорогу.

– Простите, гражданин, но мне, как командиру туристского отряда, необходимо знать… – Голос у девочки был сухой, самоуверенный. – Ответьте мне, пожалуйста, Галя сама напросилась у вас ночевать или это вы ее позвали? – обидчивым тоном спросила она.

– Сейчас не до Гали, надо вашего начальника вылечить! – оборвал Георгий Николаевич девочку, повернулся и стал подниматься по тропинке, скрытой в кустах.