Тайна святого Грааля: От Ренн-ле-Шато до Марии Магдалины

Итак, обратимся к повествованию неизвестного уэльского автора. Главного героя зовут Передур, но он как две капли воды похож на Персеваля. Знаменитый кортеж, проходящий перед его глазами, в общих чертах напоминает ту процессию, которую увидел юный герой Кретьена де Труа: то же количество слуг, тот же порядок их появления в зале… Однако ни один слуга не несет серебряного подноса, кровь с наконечника копья «льется в три ручья», а сам Грааль оказывается блюдом с лежащей на нем головой, истекающей кровью. Разумеется, такая яркая деталь, как отрубленная голова на блюде, наталкивает на мысль о том, что в основу рассказа легло библейское сказание о Св. Иоанне Крестителе и Саломее, однако это рискованное утверждение. В процессе наших рассуждений мы покажем, что столь «кровавое» описание Грааля не имеет никакого отношения к упомянутой евангельской истории.

Рассказ о Передуре сохранился в двух средневековых рукописях: первый документ, появившийся в XIV веке, получил имя «Красная книга Хергеста»; второй, вобравший в себя более ранние рукописи, самые давние из которых относятся к середине XIII века, назван «Белой книгой Риддерха». Однако возраст манускрипта еще ни о чем не говорит: памятники, которые в него вошли, могли быть созданы гораздо раньше. В «Передуре» отчетливо прослеживается характерное для своего времени французское (точнее, нормандское) влияние; помимо этого, анализ некоторых деталей произведения доказывает, что памятник, скорее всего, был создан в конце XII века. В начале XX века среди некоторых медиевистов бытовало мнение, что «Передур» является литературной обработкой или переводом «Персеваля» Кретьена де Труа. В пользу такого утверждения говорит тот факт, что оба произведения появились в одно и то же время, однако их неоднократный и тщательный анализ подтвердил гипотезу, выдвинутую в 1913 году Жозефом Лотом, первым переводчиком «Передура» на французский язык. Лот считал, что уэльский автор и Кретьен де Труа пользовались одним и тем же письменным французским источником, который они перевели (или адаптировали) на валлийский и бретонский языки.

Итак, Кретьен де Труа, следуя моде, охватившей аристократические круги Франции, превратил исходный текст в куртуазный роман; так, грубоватые подробности, наполнявшие оригинал, исчезли, а невероятные приключения героя приобрели более правдоподобный оттенок. В свою очередь, уэльский автор, несмотря на сильное влияние нормандской традиции, оставил нетронутыми детали, бывшие отголосками кельтской «языческой» культуры, подчеркнув тем самым самобытные черты первоисточника. Анализ этих деталей позволяет нам опровергнуть гипотезу о влиянии на рассказ уэльского анонима христианских мотивов.

Сюжет «Передура» и «Повести о Граале» почти одинаков: уделом Передура стали те же странствия и приключения, что и выпали на долю герою Кретьена де Труа. Однако одно приключение все же выбивается из общего ряда: речь идет об испытании, которое устраивает Передуру его дядя, прежде чем тот отправляется в замок Короля-Рыбака. Любопытно то, что в рассказе уэльского анонима дядя Передура приобретает черты, роднящие его с Королем-Рыбаком: он хромает, а занятие, за которым застает его племянник, — рыбная ловля. Сам же Король-Рыбак оказывается еще одним дядей героя, братом его матери.

Этот эпизод, отсутствующий в версии Кретьена де Труа, заслуживает особого внимания, поскольку его анализ может изменить и дополнить наши представления о «ритуале Грааля». В своих поисках Передур «достиг обширного и глухого леса, на опушке которого он увидел озеро, а на другой стороне озера — большой замок с высокими стенами. И на берегу озера сидел на атласных ^[11]подушках почтенный седовласый старик в богатом наряде, а слуги его рыбачили с лодки. Увидев Передура, старик встал и пошел в замок, и Передур заметил, что он хромает ^[12]».

В романе Кретьена де Труа есть упоминание о том, что военному искусству, в том числе и владению мечом, Персеваля обучил некий Гурнеман де Горт (в немецком варианте — Гурнеманц); как потом оказалось, этот наставник был его дядей. В уэльском рассказе роль учителя отведена хромому дяде Передура, вылитой копии Короля-Рыбака; правда, заметим, что хромота его не была следствием незаживающей раны. Дядя любезно принял Передура, а в разговоре с ним полюбопытствовал, умеет ли племянник «разить мечом». Молодой человек ответил, что умел бы, если бы его обучили этому искусству. Тогда хромой рыбак велел своим сыновьям, светловолосому и темноволосому, «поиграть палками», чтобы показать юноше приемы владения мечом. После «сражения» старец спросил, кто из них, по мнению Передура, лучше владеет палкой. «Светловолосый молодой человек сможет «пустить кровь противнику» (победить), если того пожелает», — ответил Передур. В ответ на это любезный хозяин предложил ему сразиться («пустить кровь») со светловолосым юношей, что Передур и сделал, выполнив просьбу буквальным образом: «разбил ему лоб и залил все лицо кровью». Увидев, что светловолосый юноша побежден, хромой рыбак объявил, что он лично обучит Передура обращаться с оружием и сделает из него настоящего рыцаря. Тогда же он прибавил то, о чем мы уже упоминали: «Если ты увидишь какую-нибудь необычную вещь, не спрашивай о ней до тех пор, пока не станет ясно, что настал удобный момент, чтобы просветить тебя».

На протяжении всего рассказа более не встретится эпизода, в котором столь явно проглядывают черты инициации, обряда посвящения, в ходе которого герой проходит испытание кровью.С честью выдержав испытание («пустив кровь» светловолосому кузену), юный неофит становится «рыцарем священного Грааля», после чего наставник позволяет новообращенному отправиться на его поиски. Однако хромой рыбак вводит Передура в заблуждение: его запрет задавать вопросы становится причиной неудачи, которую терпит юноша во время первого посещения дворца, названного «Замком Чудес». В то же время, впрочем, старик произносит еще одну знаменательную фразу: «Если кто-нибудь сумеет победить тебя, то позор поражения ляжет не на тебя, но на меня, твоего учителя» (Мабиногион. С. 167).

Однако на этом инициация не заканчивается. На следующее утро, простившись с дядей, хромым рыбаком, Передур отправился к другому замку. Очутившись в нем, юноша увидел сидящего на подушках старика, который пригласил его за стол, а после трапезы осведомился, умеет ли Передур «разить мечом». Как и в прошлый раз, герой ответил, что он сумел бы отразить нападение, если бы его научили этому. Итак, испытание продолжается. Старец указал юноше на кусок железа, укрепленный в центре зала («такой тяжелый, что его с трудом могла поднять рука воина»), и, дав ему меч, предложил перерубить брусок. Передур повиновался: железный брус был рассечен им надвое, однако оружие, не выдержав удара, сломалось. Тогда, следуя указаниям старика, Передур соединил обломки меча, и они срослись. Он повторил попытку разрубить железо, и вновь брусок разлетелся на куски, а вновь сломанный меч стал целым. Однако в третий раз меч и железо оказались расколотыми и, сколько ни пытался Передур соединить их, обломки не срастались. Хозяин замка (дядя героя), похвалив юношу, сказал: «Ты владеешь мечом лучше всех на этом острове. Две трети своего мастерства ты уже обрел; когда же ты овладеешь и третьей, никто не сможет одолеть тебя» (Мабиногион. С. 168).

Итак, вне всякого сомнения, в этом эпизоде отражен обряд посвящения в воины, связанный с кровопролитием.Тот же обряд незримо присутствует и в романе Кретьена де Труа, хотя в его куртуазном изложении следы инициации практически незаметны. Уэльский рассказ уводит нас в незапамятные времена, предшествующие христианской эпохе, из чего становится видно, что «поиски святого Грааля» не имеют никакого отношения к библейской традиции. Если вновь обратить внимание на странный кортеж, то можно заметить, как часто в его описании упоминается кровь: это и три кровавых ручья, которые стекают с копья, и кровь отрубленной головы, покоящейся на блюде. «Мотив крови» архаичен: возможно, он достался в наследство от некоего древнего ритуала, значение которого затерялось во мгле веков. Уэльское предание донесло до нас свое представление о Граале как о сосуде, наполненном кровью; впоследствии «мотив крови» будет повторяться в каждой из версий этой легенды.

Объяснить, почему в произведениях Кретьена де Труа и уэльского анонима появилось кровоточащее копье, довольно сложно. Конечно, в последующих литературных обработках оно превратилось в копье центуриона Лонгина, однако подобная трансформация произошла в результате наслоения на языческий миф евангельского рассказа. На самом деле истоки этого образа следует искать не в иудейско-христианской традиции, но в древнейшей кельтской мифологии. Сказание «Битва при Маг Туиред» начинается рассказом о том, как в Ирландию пришли древние божества Туата де Дананн, «племена богини Дану», явившиеся с «северных островов земли». Они владели не только «премудростью, магией, знаниями друидов, чарами и прочими тайнами», но и разнообразными предметами, которые со временем приобрели символическое содержание. Это был меч Нуаду, ставший, без сомнения, прототипом знаменитого меча короля Артура; Лиа Файл, «Камень верховной власти», который и сейчас покоится на холме Тары; котел Дагда, языческий прообраз христианского Грааля, от которого «не случалось людям уйти голодными»; и, наконец, копье Ассал, сыгравшее свою роль при создании цикла святого Грааля.

Копье Ассал было наделено таинственной волшебной силой. В «Битве при Маг Туиред» сказано, что оно было принесено из Гориаса ^[13], а владел им сам Луг ^[14]; «ничто не могло устоять пред ним или пред тем, в чьей руке оно было ^[15]». Другое ирландское сказание («Судьба сынов Туиреанна» ^[16]добавляет новые любопытные подробности: копье обладает сокрушительной силой, его удар ядовит; чтобы ослабить его мощь, нужно опустить острие копья в котел, наполненный ядом и «черной жидкостью», то есть свернувшейся кровью. В XII веке на свет появляется «Книга захватов Ирландии», полный свод мифологической истории Ирландии. В этой поэме на гэльском языке, получившей распространение в нескольких списках, сказано: «Тот, чью кровь пролило копье, умирает». Особенность этого оружия в том, что оно разит лишь тогда, когда в пылу битвы его владелец произнесет «ibar»; как только он скажет «anthibar», копье «вернется в руку того, кто метнул его».