Тайна Урочища Багыш-Хана

Набрав воды в котелок и как следует умывшись, я решительно зашагала к костру, словно маршируя на плацу. Повесила над костром баклажку, предварительно кинув туда тимьян, и принялась готовить для нас завтрак. Обычные простые хлопоты немного меня отвлекли от горестных раздумий. И уже, когда закипел чай, а бутерброды лежали на плоском камне, заменявшим стол, я обрела мало-мальское душевное равновесие. И даже, принялась мурлыкать себе под нос песню про людей, которые идут по свету и им «вроде, немного надо» не особо известного простого студента Игоря Сидорова. Из палатки, сонно щурясь на первые лучи солнца выползла Татьяна. Огляделась внимательно, словно пограничник на посту, и пробурчала, откинув светлую прядь волос со лба:

– Доброе утро… Как тут у нас, тихо?

Под горным солнцем веснушки на ее вздернутом носу стали чуть ярче, впрочем, по-прежнему, не портя ее очаровательного облика. Я ответила серьезно, как только смогла:

– Да вроде бы… Давай, буди Юрка… Завтракаем, и в путь. Домой хочу со страшной силой. Что-то мне вся эта романтика уже поперек горла. Да и урюк пропадет, надо бы срочно переработать.

Подруга согласно кивнула.

– Сейчас, только умоюсь, пусть Юрка еще чуток поспит. Под утро уже прилез и вырубился. Вы чего тут, совет вождей устраивали без меня?

Я пожала плечами и постаралась, вложив в голос немного небрежности, ответить как можно беспечнее:

– Какой там совет…! Так… О жизни немного поговорили. Разъезжаемся же скоро. Я потом сразу уснула, а Юрок, я не знаю, когда спать ушел.

Татьяна побуравила меня немного взглядом своих серых проницательных глаз, и хмыкнув, пробормотала:

– О жизни, говоришь…? Ну-ну…

И напевая ту же песню про людей, которым немного надо, направилась к ручью. А я, глядя ей вслед, затосковала. Ну не люблю я врать, особенно, своим друзьям!!

Домой мы добрались без особых (к моему удивлению) приключений. Юрка, скинув с Иннокентия мой короб с урюком, пообещал зайти завтра. Татьяна меня порывисто обняла и прошептала на ухо: «Держись, подруга!», засеменила следом за Юрком. Я с легким недоумением смотрела вслед друзьям, гадая про себя, что она имела ввиду этим своим «держись»? Она что, намекает на то, что мне придется выдерживать какую-то осаду или отбиваться от врагов? Поддавшись этому ее «держись, подруга», я даже, с некоторой тревогой, оглядела улицу из конца в конец в поисках неведомых врагов. Но ничего подозрительного не заметила, и отправилась в дом.

Чтобы дурные мысли не посещали мою бедную голову, решила заняться делом. Почти до глубокой ночи перебирала и чистила урюк. Засыпав его сверху сахаром и заботливо прикрыв белым вафельным полотенцем огромную кастрюлю, с чувством выполненного долга, поднялась к себе в спальню на второй этаж. Правда, перед этим, на всякий случай, проверила, хорошо ли заперты обе выходные двери. Почему-то, максима моей бабули, которая очень небрежно подходила к данному процессу, что, мол, замки эти от добрых людей, на этот раз у меня не сработала.

Спала я чутко и очень беспокойно, постоянно просыпалась, прислушиваясь к ночным звукам за окном. Которое, кстати, тоже закрыла, что делала только тогда, когда наступали холода, не раньше конца ноября. Наверное, поэтому, на следующее утро, проснулась с больной головой, раздраженная и вымотанная. Категорически запретила себе думать о произошедшем, дабы не свихнуться окончательно. Но это было проще сказать, чем сделать. Даже обычные домашние дела не избавляли меня от суетливых размышлений. Поставила вариться варенье. Но впервые за всю мою жизнь, ароматный запах урюка, мирно булькотившего в огромном медном тазу на плите, вызывал у меня вместо аппетита, лишь глухое раздражение, напоминая мне о том, что все произошедшее было вовсе не сном.

Только приход Татьяны с Юркой, которые решили проведать меня и узнать «как я», отвлекли меня немного от тяжелых дум. О нашем приключении не было сказано ни слова. Юрок сидел какой-то притихший, и я бы сказала, загадочный, словно сам в себе. Он о чем-то усиленно размышлял так, что его торчавшие над коротким ежиком волос уши, даже немного шевелились. Многозначительные взгляды, которые Татьяна периодически бросала то на меня, то на него, очень красноречиво говорили о том, что все без исключения продолжали думать о произошедшем. Если бы я не знала Юрка, то, даже могла бы подумать, что он все рассказал Татьяне. Но поверить в такое было просто невозможно, и мне оставалось только гадать, о чем же подруга догадывается.

Свой визит они не затягивали, сославшись на какие-то мифические «неотложные дела», которые им край, как было необходимо сделать. Но мне показалось, что им просто не терпелось побыть друг с другом наедине, без моей унылой физиономии. Я их не осуждала за эту маленькую ложь, тем более, памятуя о том, что сама подруге не рассказала всей правды. И совсем неважно было из каких таких благих побуждений я это сделала. Как известно, благими намерениями дорога в ад выстлана. В общем, с грустью глядя в спины удаляющихся ребят, мне оставалось только за них порадоваться. Пускай, хоть кто-то будет чувствовать себя счастливым.

Еще одну ночь я провела в беспокойном сне, и вздохнула с облегчением, когда за окнами забрезжил рассвет. Сегодня возвращалась мама, и я надеялась, что это событие меня отвлечет от моих метаний. Так и случилось. Мама, конечно, разохалась, увидев таз с вареньем, погладила меня по головке, словно я все еще была маленькой девочкой, и со слезой в голосе проговорила:

– Какая ты у меня… Совсем взрослая стала…

В этой фразе было заключено все, и радость, что я стала «совсем взрослая», и грусть от скорого расставания. И я, не выдержав, разревелась на мамином плече от избытка захлестнувших меня чувств и эмоций, что, кстати, случалось не так часто. Разумеется, мама принялась меня утешать, при этом сама едва сдерживая слезы. В общем, день закончился вполне себе спокойно и мирно. И в эту ночь я спала, как убитая, позабыв на некоторое время все свои беспокойства и страхи.

Утром я подскочила ни свет, ни заря, готовая свернуть горы. Впрочем, горы я сворачивать не собиралась, а уж если совсем честно, то глаза бы мои их не видели! Я решила заняться сборами в дорогу. К вещам я всегда относилась без особого фанатизма. И к тому моменту, как мама позвала меня завтракать, чемодан был уже почти собран. Позавтракав и убрав посуду со стола, я отправилась опять в свою комнату, решив сегодня покончить со сборами. Я сидела перед открытым чемоданом на кровати и решала некую дилемму. Взять или не взять мне с собой в институт моего небольшого плюшевого медведя, которого подарил мне папа, когда я пошла в первый класс. С этим зверем я не расставалась до сей поры никогда. Он сопровождал меня в дальних поездках, спал со мной в кровати, я просила его помощи и благословения на удачу перед экзаменами. То, что я была уже взрослой девочкой, можно сказать, студенткой, совершенно ничего не меняло. Он был не просто игрушкой, он был моим талисманом и памятью о погибшем отце.

В общем, я сидела и смотрела на его черные глазки-бусинки, на пуговицу, пришитую вместо когда-то давно утерянного носа, на тонкую полоску зеленого бантика на шее, и размышляла: поднимут меня на смех мои будущие новые друзья-студенты, или обойдется? И тут внизу раздался звонок в дверь. Я услышала, как мама быстро прошла в прихожую, недоуменно бормоча себе под нос:

– Кого там в такую рань принесло…

А у меня, почему-то, на мгновение замерло сердце, а потом, со всего маху плюхнулось куда-то в район пяток и там бешено застучало. Я прислушалась к звукам, раздававшимся снизу. Было слышно два голоса. Один мамин, а другой, незнакомый, мужской. Я выдохнула, долго сдерживаемый воздух, и тихо, сама себе проговорила: