Тайна Запада: Атлантида - Европа
Шрифт:
«Сына родила Владычица, Сильная — Сильного! Hieron eteke potnia ischyra, ischyron!» — возглашал иерофант из подземной глубины святилища, как бы из сердца земли (Hippolyt., Philosoph., V, 1. — Foucart, Les myst`eres d’Eleusis, 1893, p. 49). В этом Елевзинском возгласе — вопль о спасении двух человечеств — первого, погибшего, и второго, погибающего: «Из преисподней вопию к Тебе, Господи!»
Мать родила Сына в вечности — родит в веках: это знают только здесь, в Елевзисе, и там, в Самофракии — на этих двух вершинах всей дохристианской древности — остриях двух пирамид, озаренных первым лучом восходящего солнца — Сына.
Вдруг, точно искорки по угольно-черной,
В ту же минуту, открываются двери святилища, и ожидавшая извне толпа входит в него. Иерофант, взойдя на помост, высоко подымает и показывает молча безмолвной толпе «сию великую, дивную и совершеннейшую тайну лицезрения» — «Свет Великий» — «Срезанный Колос».
Радуйся, Жених,Свет Новый, радуйся!восклицает толпа, в священном ужасе, падая ниц.
Кто этот новорожденный бог? Будущий, последний, смотря по двум возможным счетам, третий или четвертый Дионис-Иакх — «первенец, рожденный в браке несказанном» arret^ois lektrois, по слову орфиков (Hymn. Orph., XXX, 2. — Арх. Хризанф. Религия Древнего мира, 463), а по нашему, в узле «кровосмешений», так сложно и туго затянутом, что распутать его почти невозможно.
«Кровосмешение» — грубое, кощунственное слово, не древнее, а наше. У древних для этого нет слова: это для них «несказанно-святое» в таинствах, arr^eton. Слишком, однако, не будем пугаться слова. Все наши слова о Боге грубы, слабы и невольно-кощунственны; не то говорят, и даже обратное тому, что хотят сказать; проклиная, благословляют и, кощунствуя, молятся. Если бы не глухота привычки, мы никогда не забывали бы, — и это к нашему благу, — что для «непосвященных» Крест, слава наша и спасение, — только «позорный столб», а приношение Сына Отцом в жертву — только «сыноубийство». Так же трудно не знающим, так же легко «посвященным» понять и этот, как будто кощунственный, символ «божественных кровосмешений».
Здесь, в «несказанном браке», человеческий Эрос как бы на самого себя восстает, преодолевает себя, чтобы кончить «дурную бесконечность» рождений-смертей; воля к обрекающему личность на смерть, безличному роду становится волей к вознесенной над родом, бессмертной личности. Тем, что сын зачинает от матери, дочь — oт отца, как бы обращается назад нисходящая во времени, естественная чреда поколений: рожденное рождает оттуда, откуда само родилось, как бы поворачивает время назад — заставляет реку течь вспять. Вечно вертящееся колесо рождений-смертей вдруг останавливается и начинает вертеться назад. Это беззаконно-чудовищно, в порядке человеческом, но в божественном — не может быть иначе, потому что здесь «Сын и Отец — одно». Если рождение Сына не пустая отвлеченность, чем уничтожался бы самый догмат Боговоплощения, то Сын в Отце рождает Себя от Духа-Матери. Или, говоря нашим грубым и слабым человеческим языком, все три Лица Божественной Троицы соединяются, рождая друг друга и друг от друга рождаясь, в Матерне-Отче-Сыновней, несказанно-брачной любви.
Вот почему Эрос-Фанес орфиков тот же Иакх-Дионис есть «Мать и Отец самому себе» (G. Wobbermin. Religiongeschichtliche Studien, 1896). «Я — самим собою беременный; я — самого себя рождающий», — говорит умерший — воскресающий, в египетской Книге Мертвых. Вот почему у гностиков Дух-Мать есть Дочь и Возлюбленная Отца Своего, Бога Всевышнего (W. Bousset. Hauptprobleme der Gnosis, 1907, p. 337).
О, Мать моя! Жена моя!
скажет видению Сольвейг, возлюбленной своей, умирающий — «посвящаемый в великие таинства» — Пэр Гюнт. Это и значит:
все еще до наших дней, «в браке несказанном», рождается Иакх.Человеческий Эрос восстает на себя самого и рушит закон естества своего — безличных рождений-смертей, в категории времени, кровосмешением, а в категории пространства, — двуполостью.
«Пребывать в половой раздельности, значит пребывать на пути к смерти… Кто поддерживает корень смерти, тот вкусит и плода ее… Бессмертным может быть только целый человек» (Вл. Соловьев). — «Личность есть равноденствие полов». — «Бессмертен только первый, полный Адам», Адамо-Ева, Мужеженщина (В. Розанов). — «Некогда был третий пол, состоявший из двух, мужского и женского… Эрос возвращает нас к этой первоначальной природе, делая все, чтобы соединить обе половины и восстановить их в древнем совершенстве» (Платон).
Сын-Отец соединяется с Дочерью-Матерью, Дионис-Дий — с Персефоной-Деметрой, чтобы рушить закон рождающего — умирающего естества во времени, а чтобы рушить тот же закон в пространстве, Отрок-Дева соединяется с Девою-Отроком, Дионис-Персефона — с Персефоной-Дионисом, Андрогин — с Андрогином.
Тайна воскресения совершается в тайне личности, восстановляемой в первоначальной целости, двуполости, и тем замыкающей врата смерти — половой расщеп, распад на мужское и женское. Древняя заповедь: «Да будут двое одна плоть», получает только здесь свой окончательный смысл. Как бы, сближаясь и входя одна в другую, падают, рушатся стены пространства, отделяющие пол от пола — две половины одной, некогда целостной, Личности, «да будет новая тварь kain^e ktisis, новый Человек, который есть Мужеженщина, ars^enothelys», — как учат гностики Офиты (Hippol., Philosoph., V, 7).
Вот почему все божества Елевзинского цикла — Дий-Урания, Персефона-Загрей, Деметра-Дионис, Кора-Иакх — двуполы: «двуестественны», diphyes. В иератических изображениях, младенца Иакха кормит грудью Персефона-Андрогин (Новосадский, 1. с., 170).
«Вакх тройной… первородный… Сын-Отец… Бог-Дева»… — «Мужа-Деву призываю, двуестественного Иакха Освободителя», — молятся орфики (Hymn. Orph., XLIX, XLI, ap. — Fr. Lenormant. Monographie de la voie Eleusinienne, 380). Бог Фанес-Эрикапей — тот же Иакх — выходящий из первичного яйца (может быть, андрогинной «сферы» Платона), «златокрылый, вологлавый, змеевенчанный», Мужеженщина, есть Всевышний Бог гностиков Валентиниан — M^etropator, «Матереотец» (Greuzer, 305).
В иератических росписях ваз Иакх, так же как Дионис-Загрей, изображается крылатым Отроком-Девою, едва отличимым от наших ангелов.
Что такое ангел? Существо бесполое, ни мужчина, ни женщина? Нет, сыны чертога брачного — не скопцы и скопчихи, а женихи и невесты. Это знают святые, знает и последний посвященный в Елевзинские таинства, Гете.
Мефистофель, во главе сатанинского воинства, борется с ангельским — за душу умершего Фауста. Рдеющие угли-розы небесной любви, попаляя бесов, обращают их в бегство.
Как режут ухо, визгливо-звонки,Мне ваши с неба голоса,Полумальчишки, полудевчонки,Ханжам любезная краса!Постыднейшим, что есть в душе и в теле,Чем род людской мы погубить хотели,Вы их умеете пленять……И нас хотя за то клянете,Вы — мастера соблазном плотиМужчин и женщин соблазнять! —все еще смеется Мефистофель и борется, но уже слабеет, разжигаемый содомскою похотью к мужеженской прелести Ангелов и, отступая, выпускает из когтей добычу — душу Фауста, возносимую ангельским хором к Матереотцу, Мэтропатору (Faust, II, Th., V, Act., Grablegung).