Тайна затворника Камподиоса

– Горячая вода и корни хрена?! – Кэтрин Мелроуз больше ничего не понимала в этом мире.

Но послушалась.

Лорд Коллинкорт лежал в постели и по привычке наслаждался этими мгновениями между полусном и бодрствованием. Сегодня воскресенье 23 декабря, и, как ему показалось, погода улыбалась ему. Сил пойти к утреннему молебну не было, но прогуляться немного по саду он сможет. Вот уже две недели прошло с тех пор, как он находится под неусыпным присмотром светловолосого врача, который называет себя Витусом из Камподиоса и его помощников. Эта опека оказалась для него не только полезной, но и приятной. Молодой человек был спокойным и обходительным. Витус из Камподиоса... С этим юношей связана какая-то тайна, и не будь он Одо Коллинкорт, если к Рождеству не узнает, что к чему. Неужели его догадка верна?.. Нет, это абсурд! Лорд Коллинкорт медленно повернулся на бок – сегодня это удалось сделать сравнительно легко – и начал приподниматься в постели. Ребра еще болели, как будто кто-то тыкал его изнутри ножами, но лорду казалось, что ножи эти уже не такие острые. Вот он сел, перевел дыхание. Ему впервые за две недели удалось сесть без посторонней помощи. Это добрый знак. Он уже не сомневался, что найдет силы для короткой прогулки. Появился аппетит. Лорду захотелось позавтракать вместе с кирургиком.

– Хартфорд!

– Милорд! – появился дворецкий. Немой вопрос на его лице сменился выражением ужаса, когда он увидел, что господин с усилием старается подняться. – Боже мой, милорд, подождите, я помогу вам!

– Спасибо, Хартфорд. А теперь одень меня. После этого я хочу позавтракать в Зеленом салоне с кирургиком. Ничего тяжелого, никакого мяса, никакой рыбы. Для меня сдобных пирожков, белого хлеба с сыром и мой целебный напиток.

Полчаса спустя лорд в сопровождении Хартфорда отправился в Зеленый салон – небольшую комнату с окнами на юг, где круглый год, зимой и летом, цвели различные растения. С легким стоном он опустился на стул.

– Спасибо, Хартфорд. Пусть нам подает юная Марта. Мне она принесет то, что я попросил, а кирургику что-нибудь поосновательнее. И пусть миссис Мелроуз посмотрит, не осталось ли с вечера ветчины и буженины. Может, еще несколько вареных яиц. Она что-нибудь придумает, я знаю...

– Доброе утро, милорд! Вы выбрали прекрасный солнечный день, чтобы впервые подняться с постели. Но было бы лучше, если бы вы предупредили меня заранее.

– Ну да, а вы запретили бы мне подниматься, правда? – Коллинкорт указал ему на место напротив себя. – Садитесь!

– Благодарю. Положа руку на сердце, скажу: да, запретил бы. Я и без того удивлен тем, как быстро вы восстанавливаете силы. Как правило, сломанные ребра срастаются не меньше месяца-двух.

Лорд, привыкший к тому, что Витус выражает свои мысли коротко и ясно, спросил:

– Между одним и двумя месяцами большая разница, кирургик. Особенно когда испытываешь боль, – он жестом подозвал Марту, которая остановилась у двери с подносом в руках.

– Вы совершенно правы, милорд, – Витус наблюдал за тем, как ловко девушка расставляет на столе тарелки и блюда. Сочная буженина, паштет из дичи и яичница с беконом, над которой еще поднимался пар.

– А в чем причина таких расплывчатых сроков? – старый лорд откусил кусок сыра, и тут ему бросилось в глаза, что Витус не притрагивался к пище. – Прошу вас, не стесняйтесь, накладывайте себе сами. Я хотел позавтракать с вами запросто, без слуг. Только вы и я за столом...

– Спасибо, милорд. – Витус выбрал холодную буженину и немного паштета. – Срастание сломанной кости зависит от столь многих факторов, что не представляется возможным точно предсказать, как скоро это произойдет. Во-первых, на сроки влияют вид перелома, то, какая именно кость повреждена, потому что некоторые, например лодыжки, срастаются чрезвычайно медленно, а другие, скажем ключицы, – чрезвычайно быстро. Вдобавок скорость заживления у разных людей разная, общего правила тут нет, известно лишь, что у молодых это происходит быстрее, чем у стариков.

– Весьма любопытно, господин кирургик.

– Это лишь мое предположение, милорд, но, по-моему, тут многое зависит от питания, – Витус положил в рот кусочек яичницы. – Проще говоря: кто питается скудно или некачественно, тому следует расстаться с мыслью о скором выздоровлении.

– Значит, мне повезло с аппетитом, – улыбнулся Коллинкорт. – Однако ж вы, господин кирургик, ешьте, не стесняйтесь. Помню, я в вашем возрасте мог съесть Бог весть сколько!

– Спасибо, милорд.

– А после завтрака мне хотелось бы прогуляться с вами по нашему саду. Мне хочется кое о чем расспросить вас. Вы можете счесть это излишним любопытством, однако я...

– Ну что вы, милорд! Я буду только рад ответить на ваши вопросы. Боюсь лишь, что не на все у меня найдется ответ.

– А вот посмотрим, – в глазах лорда появился необычный блеск.

– Гринвейлский замок был построен в 1183 году одним из моих многочисленных предков, – рассказывал лорд, непринужденно прогуливаясь под руку с Витусом по дорожкам уснувшего до весны сада. – Звали его Эдвард Коллинкорт. Его портрет вы найдете среди других рядом с большой лестницей, ведущей в верхние покои. Видели вы уже эти портреты?

– Видел, милорд, однако, признаюсь, только мельком. В минувшие дни меня больше занимали окрестности дворца. Природа здесь просто великолепная! Все кажется таким близким и знакомым...

– Хм, – лорд Коллинкорт отвел глаза, чтобы Витус не заметил его волнения. – Однако вы не могли не заметить, что в лицах всех Коллинкортов есть одна общая для всех черта – глубокая ямочка на подбородке, – и он указал на собственный подбородок. – Как видите, она есть и у меня, и – случайно ли, нет ли – у вас тоже. – Не дожидаясь ответа, Одо Коллинкорт направился к небольшой беседке, стоявшей посреди лужайки, окаймленной вечнозеленым кустарником. – Здесь есть одна скамейка, где я люблю посидеть и подумать о своем...

Когда они сели, старый лорд посмотрел Витусу прямо в глаза:

– А теперь расскажите мне о вашей жизни, лучше с самого начала. Только объясните мне сперва, что это у вас в сумке, которую вы носите на поясе, и на которую то и дело поглядываете.

– В этой сумке, милорд, – Витус невольно заколебался, – в ней... возможно... ключ ко всей моей истории.

Медленно, словно преодолевая внутреннее сопротивление, он достал красную камчатую ткань.

– Что это за кусок ткани?

– Это моя пеленка, милорд. Меня нашел в ней 9 марта 1556 года аббат монастыря Камподиос, преподобный отец Гардинус, – Витус медленно развернул сложенную пеленку, и стало видно золотое шитье герба. – Основанием для моего появления здесь был исключительно этот герб, милорд. Полагаю, он вам знаком.

– Я... я... – дрожащие пальцы лорда вцепились в руку Витуса, потрясенный старик подыскивал нужные слова. – Я... Я... это предчувствовал, но... не смел надеяться. Это наш герб, герб Коллинкортов, и он принадлежит тебе... – лорд схватился за сердце. – Боже милостивый! Джейн, что с тобой случилось?.. Джейн!

– Джейн, милорд? – переспросил Витус, потрясенный не меньше старого лорда. – Кто? Кто это – Джейн?

– Джейн – это... твоя мать...

– Ты должен набраться терпения, – внушал Магистр Витусу, когда они ехали верхом к близлежащему озеру. – Ты молод, а он уже в почтенном возрасте. Эта новость его просто ошеломила. Ему нужно сначала сжиться с ней. Вечером можешь попробовать поговорить с ним о своей матери.

– Конечно, – вздохнул Витус. – Знаешь, как я удивился, когда он сказал, что хочет поскорее вернуться в замок. Он очень разволновался.

Маленький ученый пришпорил лошадь, глядя на открывшееся перед ним озеро; посреди него – крохотный островок, который населяли дикие утки и нырки.

– Дай ему время обдумать все хорошенько, а сегодня вечером, если он тебя пригласит, посиди с ним у камина и обсуди все.

– Тебе хотелось бы присутствовать при этом?

– Ни в коем случае! Я, правда, твой лучший друг, но семья – это семья, тут мое дело – сторона. А в остальном ты можешь быть уверен: случись что, мы с Коротышкой всегда на твоей стороне, – и маленький ученый часто заморгал.