Тайна

— Хочу заметить, — спокойно произнес он. — Что мы сэкономили бы кучу времени и нервов, если бы подъехали к этому месту с другой стороны.

— Почему? — удивился Том.

— Потому что сейчас мы как раз находимся на другой стороне. — Натчез кивнул головой в сторону арки, за которой начиналось что-то вроде тоннеля, ведущего вниз. На другом конце этого тоннеля виднелась, уменьшенная, словно на нее смотрели в перевернутую подзорную трубу, машина, съезжавшая вниз по холму. Том устало привалился к стене здания.

Они стояли в тени одного из деревянных переходов и смотрели на обшарпанные темные стены дома на другой стороне площади. В воздухе плыли запахи канализации, несвежего пива, немытых тел, совмещенных санузлов, а также приглушенные звуки голосов и работающих радиоприемников. За одним из окон вскрикнула женщина, за другим Джо Раддлер выкрикивал бейсбольный счет. Кровь стучала у Тома в висках. И еще немного щипало глаза.

— У вас есть какие-нибудь гениальные идеи? — спросил он Дэвида Натчеза.

— Мне не очень-то хочется стучаться в сотни дверей. Если он здесь, надо придумать что-то такое, что заставило бы его выйти.

— Да, он здесь. Он прячется где-то наверху, ненавидя каждую секунду своей жизни, которую вынужден провести в этом месте. — Том чувствовал, что это правда. Он заставил Натчеза привести себя сюда, повинуясь какому-то смутному предчувствию, но сейчас, оказавшись здесь, он точно знал, что это было единственное место на всем острове, куда пошел бы прятаться Гленденнинг Апшоу. Все рушилось вокруг него, а Глен всегда любил, чтобы женщины помогали ему разгребать результаты его неприятностей. У него не было друзей — только люди, которые были ему что-нибудь должны. Том подумал, что Кармен Бишоп, наверное, была в жизни его дедушки единственным человеком, способным его понять.

— Тогда надо выманить его отсюда.

— Правильно, — сказал Том. — Если мы просто встанем тут и начнем выкрикивать его имя, он никогда не покажется. Надо придумать что-то такое, на что должен откликнуться только мой дед, и никто другой, — что-то, что звучало бы бессмысленно для здешних обитателей, но заставило бы Глена Апшоу почувствовать себя так, словно его жалит одновременно тысяча пчел.

Натчез, нахмурившись, повернулся к Тому. Он не мог видеть в темноте, что молодой человек улыбнулся.

— Как две тысячи пчел, — добавил он.

— Ну и что же это может быть?

— Он приказал убить Леймона фон Хайлица, потому что считал, что мой отец — единственный человек, которому известно о существовании записок Джанин Тилман. А это означало, что мистер Тень наконец-то догадался, что с ней случилось на самом деле.

Том скорее почувствовал, чем увидел, что Натчез кивнул.

— Значит, надо убедить его, что об этих записках знает кто-то еще. Он может узнать мой голос, но не узнает ваш. Как вы смотрите на то, чтобы выйти на середину улицы и крикнуть: «Это продолжалось слишком долго».

— Что ж, попробую, — Натчез вышел из тени перехода и, сложив руки рупором и закричал:

— Это продолжалось слишком долго!

Он тут же вернулся на свое прежнее место. Радиоприемники продолжали работать, но все остальные голоса стихли.

— Меня услышали, — прошептал Натчез.

Том подсказал ему, что кричать дальше, и Натчез снова вышел на середину площади.

— Ты заплатишь за свой грех!

Кто-то поднял оконное стекло, но шум работающих радиоприемников по-прежнему оставался единственным звуком на улице. Слова, написанные когда-то Джанин Тилман, эхом отражались от стен и деревянной крыши. Том представил, как слова эти разносятся по всему «Раю Максвелла», будя детей, заставляя крыс замереть в своих норах, а пьяниц застыть, поднося бутылку к губам.

— Я знаю, кто ты, — прошептал Том, словно разговаривая с самим собой.

— Я знаю, кто ты! — прокричал снова вышедший из тени Натчез.

Кто-то кинул сверху пустую бутылку из-под пива «Форшеймер», которая со звоном разбилась о мостовую.

— Убирайтесь отсюда, — прокричал хриплый мужской голос, а еще один голос пояснил, куда именно им надлежит убраться.

— Тебя пора остановить, — прошептал Том.

— Тебя пора остановить!

Еще одна бутылка разбилась о кирпичи. Теперь уже многие начинали открывать окна. Хлопнула дверь, и в деревянном проходе где-то справа от них на уровне второго или третьего этажа послышались тяжелые шаги. Дерево скрипело под ногами его дедушки. У Тома замерло сердце: он представил, как Глен Апшоу подходит к перилам, наклоняется и всматривается в полумрак, царящий на площади, несмотря на то, что сейчас был самый разгар солнечного дня.

— Я не вижу тебя, — раздался сверху голос его дедушки. — Кто бы ты ни был, выйди на середину.

— Хорошо, хорошо, — прошептал Натчез.

— Мне очень любопытно, — продолжал Глен Апшоу. — Ты пришел сюда, чтобы заключить сделку?

И вдруг воздух заполнился гулом других голосов, напоминавших звуки инструментов, когда музыканты настраивают оркестр. Гленденнинг Апшоу отошел от перил и направился к лестнице, ведущей вниз. Дерево скрипело при каждом его шаге. Дойдя до ступеней, он быстро побежал вниз. Том считал его шаги. Когда он досчитал до десяти, Глен, видимо, достиг следующего уровня и снова подошел к перилам.

— Ты ведь не разочаруешь меня, правда? После того, как столько старался, чтобы разузнать обо мне побольше? — Он подождал. — Скажи же что-нибудь. Говори! — Они слышали голос человека, внутри которого все кипит от гнева, но он тщательно старается это скрыть.

Натчез потянул Тома в бетонный переход, по которому они попали на Третий ярус.

— Тогда жди меня, — сказал Глен Апшоу и начал спускаться по следующему пролету ступенек. Том досчитал до шести и услышал, как чуть кривые ноги его деда несут его огромное тело на следующий уровень где-то справа от прохода, где спрятались они с Натчезом.

— Ты все еще здесь? — спросил Глен.

Натчез постучал костяшками пальцев по опоре деревянного перехода, начинавшегося у них над головой.

— Когда-то на этом острове жил один смешной человек, — одна ступенька вниз. — К нему попали документы, которые были дороги мне как память, — еще шаг. — Я не собираюсь ссориться с тобой, кто бы ты ни был, — снова шаги по переходу. — Я уверен, что мы сумеем прийти к соглашению, — Глен шел по переходу прямо над их головами. Дерево застонало — подойдя к перилам, Глен взглянул вниз. — Оригиналы этих записок написаны в двадцать пятом году. И то, о чем в них говорится, сейчас уже не имеет особого значения, — Глен запыхался и тяжело дышал — ему давно уже не приходилось бегать по лестницам. Он почти задыхался. — Честно говоря, сейчас все это уже не так важно. Так ты выйдешь, чтобы я смог взглянуть тебе в лицо?

Натчез похлопал Тома по плечу и молча указал ему пальцем на самый высокий деревянный переход, ведущий вдоль дома напротив. Там в тени, притаилась фигура, которая вполне могла принадлежать мужчине в белой рубахе и коричневых брюках. Фигура бесшумно скользила к ближайшей лестнице.

— Ты ведешь себя глупо, — продолжал Апшоу. — Ты не сможешь испугать меня — ты ведь просто пришел сюда продать то, что у тебя есть.

Том и Натчез ждали, притаившись в проходе. Мужчина в белой рубашке добрался до лестницы и начал бесшумно спускаться.