Тайна

Он побежал к выходу. Как же он теперь выберется из этой глухомани в такое время?!

Машина стояла там, где он ее оставил.

Вокруг по-прежнему было тихо и безлюдно.

6

По дороге домой он старался не думать о том, что произошло. Что-то мешало ему думать, какое-то беспокойное назойливое чувство, объяснения которому он не находил, мешало ощущение нереальности всего происходящего.

Было поздно, и дом постепенно погружался в темноту, лишь кое-где желтели неяркие квадраты окон. На четвертом этаже крайнее справа тускло светилось окно его кабинета. Видимо, включили не верхний свет, а настольную лампу. Это его удивило. Он очень не любил, если в его кабинет, тем более в его отсутствие, кто-нибудь входил. Светлана знала об этом.

Он снова взглянул на окно. За занавеской мелькнула чья-то тень. Похоже это не Светлана. Кто же, черт побери!

Оставив машину перед гаражом, он открыл дверь своим ключом, быстро поднялся по лестнице и резко открыл дверь.

Склонившись над его столом, Светлана перебирала бумаги. Услышав звук открываемой двери, она обернулась:

– Макс? Как ты поздно, - она улыбалась.
– Что-нибудь случилось?

– Ничего особенного. Просто были дела. Как обычно, ты ведь знаешь… – Он тоже улыбнулся. Ничего не должно было нарушать их негласное соглашение. Доброжелательность и вежливость, и ничего кроме… - А что ты тут ищешь? Могу я узнать?
– ни нотки недовольства. Только вежливый вопрос.

– Понимаешь, не могу найти свой справочник, весь дом перерыла. Ты не брал?

– Нет, ты ведь знаешь, я им не пользуюсь.

– Да, конечно, я помню, ты выучил его наизусть еще на первом курсе!
– засмеялась она. – Но все же, я подумала… А впрочем, ладно.

Она подошла к нему, поцеловала его в щеку.

– Я пошла спать. Очень устала. Поговорим завтра.

– Мне все-таки хотелось бы спросить. Ты вчера не ночевала дома?

– Так мы же вчера гуляли до четырех утра. А потом я поехала к Инке Стрельцовой. Ты помнишь Инку? Проболтали почти до утра. А утром я сразу на работу поехала. А ты что волновался?

– Ты могла бы позвонить, предупредить меня.

– Во-первых, я звонила, ты не отвечал, а во-вторых, ты и сам мог бы позвонить. Я ждала.

Он промолчал.

– А вообще ты зря не пошел со мной. Были почти все. И все о тебе спрашивали. Говорили, конечно, мол, загордился, теперь ни с кем общаться не хочет… Знаешь, ты все же мог пойти, все-таки встреча однокурсников. Когда еще можно будет увидеться? Ведь многие поразъехались, кто в Москву, кто в Санкт-Петербург. Пашка Круглов даже из Израиля смог приехать, а ты живешь в двух шагах…

– У меня нет никакого желания ни с кем из них встречаться, тем более с Пашкой Кругловым! – перебил ее Максим.

Ему неприятно думать об этом, но он знал, что сокурсники его не любили – ни тогда, когда он учился с ними, ни теперь, когда он, пожалуй, обогнал их всех в искусстве устраиваться в жизни, которое для большинства из них, несомненно, являлось важнейшим из всех искусств! Во время учебы он всегда был в стороне, и если весь курс дружно собирался закатить веселую студенческую пирушку или так же дружно собирался в поход, Максим никогда не принимал в этом участия, у него всегда находились дела поважнее. За его неизменной вежливостью чувствовалось некое пренебрежение, высокомерная холодность человека, осознающего свое превосходство, не желаемое признаваться другими, но все же признаваемое в душе каждым и от этого еще более раздражающее.

Макс помнил, как тот же Паша Круглов, который сам ходил вокруг Светланы кругами, стал кричать на всех углах, что Градов женится на дочери декана юридического факультета явно по расчету, что он карьерист, что ради более выгодной партии он безжалостно бросил свою девушку, которая была не так хорошо как Светлана «упакована», и что эта девушка якобы пыталась покончить с собой…

Макс тогда не стал выяснять отношения ни с Пашей Кругловым, ни с кем-либо еще, тем более что вскоре все разговоры стихли, то ли оттого, что Максим совершенно не обращал на них внимания, то ли оттого, что, как оказалось, к удивлению и разочарованию многих, молодые составили идеальную пару: никто и никогда не видел их ссорящимися, выясняющими отношения.

И теперь Максим не видел никакой необходимости встречаться с людьми, которые все эти годы не любили его, завидовали ему, может быть, даже презирали его, считая карьеристом и выскочкой, ненавидели той мелочной трусливой ненавистью, которую испытывают самолюбивые неудачники к более удачливому, забравшемуся на такую высоту, на которую им уже никак не вскарабкаться.

Он представил себе, как все кружили вокруг Светланы на этой помпезной встрече однокурсников провинциального института – как же! жена известного адвоката, ведущего громкие дела, имя не сходит со страниц газет-журналов, с экрана телевизора. Что ему было делать на этой встрече - слушать язвительные замечания, замаскированные под вежливые вопросы? Ему все это давно неинтересно.

Да и Светлана, он уверен в этом, пошла на эту встречу исключительно из элементарного желания похвастаться лишний раз. Эта Инночка Стрельцова, блондинка с пышным бюстом, первая красавица в институте, теперь работает юристом на каком-то заводике, неудачно вышла замуж, от мужа кроме троих детишек ничего получить не удалось…

– Ты знаешь, мне ее даже как-то жалко стало, - вздыхает Светлана, - она подурнела ужасно!.. Квартирка крошечная, дети друг у друга на головах сидят!.. Но тебе это, конечно, неинтересно… - Она заметила его скучающий взгляд.
– Пойду спать. Завтра много дел. Ты ведь, наверное, снова в кабинете спать будешь? – она пошла к двери.

– Нет, если ты не против, мне бы хотелось спать там, где положено, – в нашей спальне.

– Извини, но сегодня не получится. Я так устала. Спокойной ночи, милый! – она снова улыбнулась, похлопала его по щеке и закрыла за собой дверь.

Нет, конечно, никаких упреков с его стороны! Супружеская обязанность, долг жены? Боже, как вульгарно! Нет, конечно, нет! Он должен уважать ее право иметь собственное мнение на этот счет. Но как же осточертел ему этот огромный кожаный монстр! До чего неудобен этот диван, с него все время слезает простыня. Черт!

А впрочем, чего это он разошелся? Его давно уже перестало тянуть к ней. Она, по-видимому, это чувствовала… Они давно стали чужими. И никто из них не хотел сделать первый шаг на пути к примирению… или расставанию.

7

На следующий день Максим проснулся рано, только начинало светать. Он плохо спал, ему снилось, что он бежит по пустынной темной улице, догоняет кого-то, очень нужного ему и все не может догнать, падает и проваливается в темноту, исчезая в ней навсегда.

Хотелось кофе. Но для этого нужно идти на кухню, греметь посудой. Светлана еще не вставала, он видел через приоткрытую дверь, как она, белея ногами, вольготно раскинулась на их огромной супружеской кровати. Он не хотел, чтобы она проснулась, уселась с ним завтракать, смеялась невпопад. Пришлось бы разговаривать с ней, отвечать на вопросы… Он вздохнул - придется завтракать где-нибудь в другом месте.

Он спустился во двор, еще по-утреннему тихий, оцепеневший перед началом шумного суетливого дня. Машину он вчера так и не загнал в гараж, оставил под окнами. Он огляделся, потянулся слегка, разминая затекшие за ночь мышцы. Как все-таки неудобно спать на этом диване!