Тайна

Колготочная Оксана говорила, что существуют особые модели бюстгальтеров, которые держатся только на планке, правильно именующейся «пояском».

Однако она сетовала, что в нашем городе – каменной деревне в миллион жителей – удобных фасонов не найти, а заказывать вслепую из Москвы неразумно.

Другая женщина, Наташа – коих у меня было три, не считая первой жены – однажды купила «самоклеющийся» бюстгальтер.

Чудо света состояло из отдельных чашечек, которые в прямом смысле приклеивались какой-то гадостью к молочным железам, а потом стягивались парой крючков.

Достоинством футуристической модели было то, что на спине нет застежки, но она годилась только для небольшой груди.

Решив выяснить тайну невидимого бюстгальтера, я пригласил незнакомку танцевать.

Первым делом я – как бы невзначай – скользнул рукой по ее спине, ощутил все: и застежку, и поясок.

«Самоклейка» отпадала.

Под светло-серой футболкой прятались или «анжелика» или «балконет» – названия из Оксаниных рассказов запомнились

У Людмилы было узкое, энергичное лицо и большие серые глаза. Во время медленных композиций свет почти убирали и они становились черными, поскольку зрачки расширялись, как у кошки в темной комнате.

Независимо от модели бюстгальтера, она нравилась мне чем дальше, тем больше.

Первые два танца я держался корректно, потом стал прижиматься твердым к ее животу – горячему под короткой юбкой.

Людмила не отстранялась, смотрела понимающе.

Все катилось по наезженной колее; для того и ходили в тот дворец одинокие женщины и мающиеся мужчины.

Я был высок, имел неновый, но хороший красный джип «Чероки» и двухкомнатную квартиру, доставшуюся от деда с бабкой.

После танцев я предложил доставить новую знакомую домой, но привез к себе.

Мы включили музыку, потоптались уже в моей гостиной.

Затем я принялся освобождать гостью от одежды, начав с футболки.

Никакой «анжелики» я не обнаружил.

Грудь держал обычный бюстгальтер со спущенными бретельками.

Снять его я сумел не сразу: застегнутые натуго, крючки не поддавались, а Людмила сопротивлялась.

Однако в возражениях слышалось поощрение.

Через несколько минут одежда была разбросана по дивану, хозяйка попросилась в душ.

Это было уже прямым согласием.

Раздев Людмилу, я рассмотрел ее тело.

Ноги в самом деле оказались прекрасными.

Колени имели идеальную величину: были не большими и не маленькими, а соразмерными.

Спереди круглились бедра, которые хотелось развести, сзади белели ляжки, к которым хотелось прижаться и не отжиматься.

Живот был чуть выступающим, под ним чернел интимный треугольник – не бритый и не стриженный, лишь подровненный с краев.

Молочные железы тоже имели идеальную форму. Освобожденные от бюстгальтера, они не обвисли, а молодо торчали вперед. Как у многих женщин, левая была заметно крупнее правой.

Но больше всего мне понравились Людмилины соски. Эпитет требует повторения в третий раз: округлость была идеальной, не нарушенной ни весом, ни смещением.

Самым потрясающим оказался их цвет – желтоватый, какого я не видел ни у кого.

Секс с Людмилой оказался еще более приятным, чем представлялся во время танцев.

По завершении процесса она опять вымылась и попросила отвезти к себе – в однокомнатную «хрущевку» с кухней-клеткой и стоячим душем в отсеке без двери.

Больше у меня мы не бывали, Людмила предпочитала встречаться на своей территории.

О новой любовнице я не ведал ровным счетом ничего.

Я не знал, бывала ли она замужем, кто ее родители и как она живет без меня.

Я допускал, что Людмила встречается с кем-то еще.

Иногда я подъезжал к ней на работу.

Но здание было крупным бизнес-центром с многими десятками офисов; я понятия не имел, откуда спускается Людмила.

В принципе она могла оказаться профессиональной убийцей типа НикитЫ, приезжающей сюда по моему звонку. Но это не волновало.

Жизнь стала размеренной, мы вошли в статус, я перестал шариться по сайтам знакомств и больше ни разу не ездил на танцы.

Формат отношений являлся оптимальным.

Нам не требовались заверения в любви, ужины при свечах, прогулки под луной и прочая чепуха в духе классической поэзии.

Нас соединял секс без романтического шлака.

Людмила таяла от моего прикосновения, ее грудь я мог ласкать часами – до тех пор, пока желтые соски не становились красными.

Я улетал за пределы земной атмосферы, где задыхался от наслаждения, какого не знал ни с кем из прежних женщин.

Но однажды меня пробило воспоминание.

– Людмила, у тебя есть лифчик на косточках? – спросил я уже в постели.

– Конечно, – ответила она. – У меня достаточно большая грудь, без них будет висеть. А что это тебя интересует?

– Да ничего, – я поморщился. – Приходит иногда всякая чушь в голову.

Людмила не стала уточнять; она была чужда деталей.

Свидание прошло обычным распорядком, про который не вижу смысла рассказывать именно здесь.

Потом любовница пошла мыться, я остался в комнате.

На стуле висел ее бюстгальтер – белый, ничем не украшенный.

Воровато прислушавшись к шуму за душевой занавеской, я протянул руку.

Неновый, бюстгальтер пах знакомым телом.

Под чашечками было прострочено, пальцы почувствовали жесткое.

С одной стороны нитки порвались, что-то высовывалось.

Я вытащил «косточку».

Людмилины чашки были втрое больше Ирининых.

Распрямленная, косточка имела бы в длину сантиметров двадцать.

Да и вообще она выглядела иначе.

Та была цельнометаллической, эта состояла из частей: концы железки украшали пластмассовые колпачки.

На какой-то миг подумалось, что произошло бы, сделай не-Ирина задуманное вот такой штукой.

Дрожащими пальцами я запихал косточку на место, повесил бюстгальтер обратно на стул.