Тайная беременность. Девочка Громова

Меня раздражает такое поведение. Я люблю порядок, покорность и послушание.

Яра – полная противоположность этих слов.

И это заводит. Бесит, но возбуждает одновременно.

Впервые со мной такое, что мне нравится эта непокорность, как наша с ней игра постоянно меняется, и она находит новые ходы, о которых и думать не мог.

И эмоции вызывает…

– А кто ты ещё? Приволок меня сюда, заставил смотреть на полуголых баб. И ещё…

Прерывается.

– Что ещё? – нетерпеливо спрашиваю и делаю шаг вперёд, оттесняя её обратно к дивану.

Смотрит на меня своими огромными глазами, поджимает пухлые губы. Молчит. Не теряется, но говорить не хочет.

– Ну? Давай. Раз начала, то продолжай.

Сильнее стискиваю её запястья и останавливаюсь возле дивана. Жуткое, безудержное желание, выжигающее всё внутри, подбрасывает пошлые картины, которые хочу сделать с этой девчонкой.

Терпи, Громов.

Первый раз – случайность, срыв. Второй будет ошибкой.

Понимаю это, блять.

А сам втягиваю воздуха в лёгкие, чувствуя аромат роз. Вглядываюсь в лицо капризной девчонки. В эту родинку, изгиб губ, прямой и аккуратный носик, разрез глаз…

Перед глазами, словно помехи, появляется точно такое же лицо. Но взгляд другой. Не такой, как этот – воинственный, гневный, с толикой обиды. А жалкий, несвойственный Яре.

А он и не принадлежит ей.

На несколько секунд понимаю, что мозг подкинул мне Лиду.

Какого хрена? Я забыл о ней. Давно. Простил все обиды.

И даже присматриваю за её взбалмошной и сводящей с ума дочерью. Которую до безумия хочу.

И я не выдерживаю. Даже не думаю дослушивать её. Отпускаю руку, обхватываю подбородок пальцами. И сам не понимаю, как впиваюсь в её пухлые губы, проникаю вглубь языком и хочу ещё.

Чувствую себя помешанным. Безумным. И дико зависимым, как бедолага в пустыне – от воды. Одна капля не спасёт. Наоборот, раззадорит. Пить захочется сильнее.

И мне одного раза не хватило.

До боли в паху, попробовав на языке эту дрянь, хочу распробовать всю. Напиться, получить удовольствие.

Дрянная кошка в моих руках отвечает на поцелуй. Не как раньше, сопротивляясь и показывая, какой я урод, раз целую дочь друга.

Нет, не так…

Дерзко, зло, словно вступает со мной в схватку. А мне плевать на неё. Слабая, маленькая…

Иду напролом, готовый сожрать её.

С катушек лечу.

И это плохо.

Дичь как плохо.

Знакомо. Всё это – чересчур знакомо.

Подобное чувство я испытывал ранее. Давно. Но долго.

Чувство, растоптавшее меня, но заставившее стать сильней.

И оно было у меня лишь к одной девушке. К её, блять, матери, которая вечно маячит перед глазами в лице несносной девчонки. Полная её противоположность. И я наступаю на одни и те же грабли. Второй раз.

Разрываю наши губы, резко разворачиваю девчонку к себе спиной.

– Громов, если ты ещё раз…

Ничего не слышу.

Сердце разрывается, в животе всё лопается, превращаясь в фейерверк из органов.

Давлением ладони на спину в два счёта ставлю её коленями на диван. Заставляю упереться ладонями в кожаную спинку.

И не контролируя, что творю, в диком желании задираю юбку, хватаюсь за полоску трусов и отодвигаю её в сторону, думая только об одном.

Хочу.

И получу.

Глава 43

Ярослава

Я назвала его животным по одной причине. От обиды. Этот кобель трахает всё, что видит. У него встал на очередную стриптизёршу, от которой мне противно. Нет, танцы – классно, но… Мне не нравится смотреть на весь этот разврат. Не любительница такого.

Не осуждаю, но смотреть избегаю. А те факты моего возбуждения, что озвучил Громов – смешны до безумия.

Танец и правда был красивым. И в тот момент, когда у меня загорелись уши, я совсем не смотрела на девушку на пилоне. Нет. Голову забили другие мысли.

Я думала о нём.

О дурацком Громове, что сидел рядом, пошлил, дразнил. Атмосфера и музыка подливали масла в огонь.

И, конечно, не обошлось без красочных картин в голове. Вот я и возбудилась!

А у него ещё и встал… на бабу какую-то…

Разозлилась.

А теперь упираюсь ладонями в спинку дивана, не успеваю и пикнуть, как ощущаю пальцы Эмина у себя между ног. Юбка уже где-то задрана до талии.

Отодвигает линию трусов и застывает, ничего не делая.

И в этот момент мне нужно одуматься. Сказать твёрдое «нет».

Но я закусываю губу и понимаю, что впервые осознанно этого хочу.

Громов меня испортил.

Испортил!

Раз я распахиваю рот и чуть закатываю глаза, когда он входит в меня одним толчком. Жёстко, быстро, неожиданно, без предупреждения.

Видимо, он расстёгивал ширинку, пока я думала, что он сомневается.

Но ни черта он не сомневается.

Только не этот человек.

Обхватывает пальцами ягодицы и вбивается как отбойный молоток. Скользит как по маслу в предательской и стыдной влаге.

Мне именно стыдно. Перед собой, перед родителями, перед всеми. Что меня возбуждает собственный опекун. И хоть мы никак не связаны, и я знаю его все две недели…

– Ай, – от одного удара резко подкашиваются ноги, а из головы вылетают все мысли. Он задевает что-то там, внутри, отчего становится ещё горячее. Ещё невыносимее.

Нажимает на красную распаляющую кнопку.

Между ног магма растекается. Сильнее и сильнее с каждым его вздохом, с каждым моим стоном.

Если в первый раз я сдерживалась, не позволяла себе этого, то сейчас просто не могу.

Он входит на всю длину. Даёт почувствовать каждую толстую вену, контур головки…

Прикрываю глаза и закусываю губу.

Как же я его ненавижу.

Но ничего не делаю, когда он дотягивается до моего топика, задирает его, высвобождая грудь из плена одежды. Обхватывает полушарие пальцами, больно сжимая и не контролируя свою силу.

– И правда… Животное… – шепчу, тяжело дыша.

Чувствительные возбуждённые соски покалывает от недостатка ласки, а всё тело буквально лихорадит.