Тайная история атомной бомбы

По рации группу уведомили о приземлении отряда «Ганнерсайд», но разыгралась сильная буря, и связь прервалась на несколько дней. Неудивительно, что члены «Ласточки» стали опасаться самого худшего. Неделей позже группа «Ганнерсайд», наконец, вышла на контакт с двумя солдатами передовой группы, Хельбергом и Кьельстру- пом, которых Поульссон отправил на поиски десантников. Четыре месяца борьбы за жизнь на Хардангерском плато не прошли бесследно. Хельберг и Кьельструп выглядели как бродяги, их одежда была замусолена и покрыта пятнами крови северных оленей, мужчины заросли, истощились, их изможденные лица приобрели нездоровый желтоватый оттенок.

За радостными объятиями и сердечными поздравлениями последовал настоящий пир, на котором подавалось мясо северного оленя и свежие пайки. Через пару дней, ушедших на восстановление сил, норвежцы были готовы атаковать. Хельберга отправили в Рьюкан, чтобы добыть сведения о гарнизоне Веморка у связного, жившего в городе. Это был инженер, работавший на заводе, звали его Рольф Серле. Затем группа приступила к разработке плана выполнения своей задачи.

Сам завод охраняли примерно 30 немецких солдат, гораздо больше их было расквартировано в Рьюкане. На завод можно попасть с дороги только через узкий подвесной мост, длиной чуть более 20 метров. Мост был перекинут через глубокий овраг, который отделял диверсантов от их цели; этот овраг тщательно охранялся. Казалось, что проникнуть на завод незамеченными и не открывая огня невозможно.

Но то, что казалось невозможным немецкому гарнизону, норвежские диверсанты считали вполне осуществимым. Хельберг обнаружил, что можно спуститься в овраг, перейти замерзшую речку Мана и подняться по другому его склону, откуда открывался путь к железной дороге, врезавшейся в горы. Эта железнодорожная линия соединяла Веморк и Рьюкан и использовалась лишь от случая к случаю — для доставки на завод тяжелой техники. Она не охранялась. Итак, путь на завод нашли.

Уйти с завода было сложнее. Взрыв, несомненно, поднимет немцев, и если диверсанты станут уходить через овраг, могут попасть в засаду. Реннеберг и Поульссон считали, что нужно пробиваться через мост, но остальные не соглашались. Решения в группе принимались демократически, поэтому было выбрано отступление через овраг.

Группа разделилась на две части. Реннеберг вел диверсионную группу, в которую входили Идланд, Кайзер и Стреме — хейм. Хаукелид руководил отрядом прикрытия — в нем были Поульссон, Хельберг, Кьельструп и Сторхауг. Хаугланд и Скиннарланн оставались работать с рацией — они должны были поддерживать связь с У СО и доложить о результатах операции.

Операция началась в 20:00 в воскресенье 28 февраля. Все солдаты были в британской военной форме и имели британские документы — таким образом, в случае провала их вылазку расценили бы как военную, что, возможно, снизило бы размах репрессий против местного населения. Хотя подъем и был очень крутым, овраг пересекли без происшествий и благополучно добрались до железной дороги. Затем солдаты пошли вдоль колеи строго на юго-запад. Шум их шагов полностью скрадывал ветер. Около 23:30 они добрались до небольшого здания примерно в 500 метрах от завода и дождались смены караула на подвесном мосту, которая произошла в полночь.

В 00:30 группа разделилась. Диверсанты разрезали непрочную цепь, опоясывавшую заводскую изгородь, и двинулись к концентрационным элементам с тяжелой водой — в подвалы. Пытаясь проникнуть в здание, диверсанты разделились попарно. Реннеберг и Кайзер наконец нашли вход через узкую кабельную шахту, очень удивив норвежского ночного сторожа, с которым столкнулись внутри. Кайзер наставил на сторожа пистолет, а Реннеберг стал размещать заряды.

Он справился примерно наполовину, когда, разбив окно, в подвал влез Стремсхейм. Они с Идландом пытались

проникнуть через дверь на цокольном этаже, но она была заперта. Не найдя другого входа, они решились на риск и проникли внутрь вот так, не бесшумно. Кайзер инстинктивно направил пистолет на окно. «Я тогда чуть не убил его, — вспоминал Кайзер позднее. — Если бы в камере пистолета был патрон, то точно убил бы. Я узнал его в последний момент».

Идланд остался сторожить снаружи, за разбитым окном, а Реннеберг и Стремсхейм расставили оставшиеся заряды. Они как раз устанавливали взрыватели, когда вдруг объявился начальник цеха, норвежец. Реннеберг поджег фитили, и Кайзер приказал двоим пленникам как можно быстрее подниматься по лестнице вверх. По его расчетам, до взрыва они должны были успеть добраться до второго этажа. Диверсанты выскочили через подвальную дверь и успели отбежать от здания не дальше двадцать метров, когда услышали приглушенный взрыв.

«Сам взрыв получился не очень громким, — вспоминал потом Поульссон, — как будто три автомобиля столкнулись на площади Пикадилли». Но внутри здания все было иначе — один из инженеров, который работал на третьем этаже, отметил, что «взрыв был чудовищным, он отразился эхом во всем здании».

Диверсанты спрятались, так как Хаукелид и группа прикрытия ожидали, что сейчас из близлежащих казарм появятся немцы. Но снаружи взрыв был почти не слышен, а небольшие взрывы топочного оборудования (которое за характерные очертания называли «пушками») случались регулярно. Вышел один охранник, посветил фонариком всего в нескольких дюймах над головой Хаукелида и вернулся обратно.

Прикрывающая и диверсионная группа вновь объединились. Они двинулись прочь от завода вдоль железнодорожной линии, потом снова спустились в овраг. Они уже пересекали реку на дне оврага, лед на которой сейчас стремительно таял, когда услышали гул сирен. Реннеберг опасался, что группу поймают прямо в овраге, высветив прожекторами и отрезав таким образом всякую возможность к бегству. Но немцы прочесывали сам завод, уверенные, что диверсанты все еще находятся на его территории. Фашисты знали, что никто не прошел мимо караульного поста на мосту, который, как им казалось, был единственным путем к отступлению.

Операция завершилась успешно, и теперь основной задачей группы стало спасти собственные жизни. Бойцы поднялись по склону оврага. На дороге из Рьюкана теперь было полно транспорта, в том числе по ней шли грузовики с немецким подкреплением. Через овраг виднелись лучи прожекторов, прорезавшие ночь: немцы старались выследить беглецов вдоль железной дороги. Времени было в обрез.

Диверсанты направились вдоль линии электропередач, которая вела к Рьюкану, а потом поднялись на склон Райс- Роуд — провода виднелись и над ним. Эту линию протянули еще до войны, с ее помощью в дома рьюканцев провели свет, который был так нужен в течение четырех долгих месяцев зимней тьмы. Сейчас эта линия для общественных нужд не использовалась. Дорога вела к Гвепсеборгу — там линия электропередач обрывалась. И начиналось Хардангерское плато.

Применить оружие так и не пришлось. Кроме двоих норвежских рабочих, которые видели диверсантов на заводе, никто не заметил, как группа пришла и ушла. Запасы тяжелой воды, произведенной за три или четыре месяца, просто вылились в подвале на пол.

Генерал Редиес счел, что это была акция британской разведки и норвежского Сопротивления, и угрожал провести показательную казнь десятерых уважаемых граждан Рьюкана. Вскоре после этого распоряжения на место событий прибыл генерал-полковник Николаус фон Фалькенхорст, главнокомандующий немецкими войсками в Норвегии. Он пришел к выводу, что это была военная операция, выполненная солдатами регулярной британской армии. Он назвал ее «самым профессиональным рейдом», который видел за всю войну, и распорядился освободить граждан Рьюкана".

Операция вызвала широкий резонанс в прессе. 1 марта по шведскому радио передали репортаж, в котором сообщалось, что диверсия на заводе по производству тяжелой воды в Рьюкане была направлена на срыв производства высококачественных взрывчатых веществ. В Daily Mail от 2 марта 1943 года о происшествии разместили искаженный материал, присланный стокгольмским корреспондентом газеты. В нем ничего не говорилось о тяжелой воде. Еще позже в Svenska Dagbladet сообщалось о «секретном оружии», работающем на тяжелой воде. The Times сообщила о рейде 4 апреля. В тот же день новость попала на страницы New York Times, где была смутно обозначена взаимосвязь между тяжелой водой и атомной энергией. Гровс, не питавший особых симпатий к британцам, такие репортажи считал просто утечкой информации, которая свидетельствовала о низком уровне безопасности. Буш написал возмущенный рапорт, прикрепив к нему вырезку из New York Times, доказывая, что «существуют серьезные основания требовать, чтобы информация сообщалась только тем лицам, которым она действительно предназначена».